Воцерковленность и депрессия

Татьяна Зайцева (Пашковская)

Богослов, поэт, нарративный практик. Бывший редактор библейского раздела портала «Предание».

26.09.2016
Подпишитесь
на наш Телеграм
 
   ×

Эпизодически я встречаю людей, на которых плохо повлияла церковная жизнь — развилась депрессия, неуверенность в себе и другие состояния, мешающие жить. Некоторые люди из-за этого вообще ушли из Церкви. Сама я пережила когда-то встречу с Богом и Его любовь, мое переживание христианства было очень радостным. Но после перехода в Православие оно стало значительно мрачнее. Благодаря блогу психолога Гелены Савицкой и идеям когнитивной психотерапии, пазл у меня внезапно сложился.

Гелена пишет, что основа депрессий, а также неврозов — это переживание трех состояний — беспомощности, никчемности, безнадежности. Когнитивно-поведенческая психотерапия, в свою очередь, говорит, что эмоциональное состояние любого человека зависит в первую очередь от его мыслей, от того, как он оценивает ситуацию и себя. И лечит когнитивная терапия когнитивные искажения — неадекватные убеждения, ведущие к депрессиям, паническим атакам и другим расстройствам. А теперь следите за руками — я покажу, как именно те убеждения, которые человек приобретает в Русской Православной Церкви, способствуют формированию депрессии.

Никчемность

Никчемность

Любой воцерковленный православный знает, что «все доброе в нас надо приписывать не себе, а Богу». Если он читает утреннее правило, это подкрепляется ежедневными аффирмациями на ту же тему: «яко николиже сотворих благое пред Тобою» — это об этом. Сюда же любимая тема свт. Игнатия Брянчанинова, что все наши добрые дела — они на самом деле не добрые дела, потому что заражены страстями. Вот характерная цитата из статьи на сайте “Православие.ру”: «в человеческом сердце, находится столько всего худого, что на самом деле нужно понять, что каждый из нас бесконечно плох, никуда не годен, недостоин именоваться христианином, и на этом надо в каком-то смысле внутренне успокоиться». В итоге, у человека, принимающего все это всерьез, формируется стойкое убеждение, что он не может сделать ничего доброго — т. е совершенно никчемен. А если он думает по-другому, то это гордыня.

У меня был в ранний период воцерковления печальный эпизод. Я устроилась работать — раздавать листовки — и в какой-то момент подумала, что у меня хорошо получается. И от этой мысли мне стало радостно. И тут же я подумала о том, что я должна приписать это не себе, а Богу, сама я не могу даже листовки раздавать хорошо — и тут же настроение у меня заметно упало. Кстати, в тот период у меня была чернейшая депрессия, радость вообще была редкой гостьей в моей жизни. И эту гостью с помощью соответствующих убеждений я гнала поганой метлой.

Похожую историю описывает Наталья Холмогорова. Она сдала кровь для девочки, больной лейкозом. Девочка выздоровела. «Я была счастлива. Когда Катина мама со слезами меня благодарила – я чувствовала себя просто на седьмом небе. Мы победили! Мы заставили смерть отступить! И в этом есть и моя заслуга! Да, я сама, своими руками, изменила судьбу этой семьи – по крайней мере, в этом участвовала. На них свалилась страшная беда – а теперь все позади, беда миновала, они начинают новую жизнь, и это сделала я!!
Так я радовалась… ровно до тех пор, пока не сообразила, что впадаю в страшнейший из грехов – гордыню. Ибо горжусь своим добрым делом, с наслаждением принимаю благодарность и похвалы, да еще и приписываю себе какие-то заслуги в этом деле, когда хорошо известно, что никаких заслуг у человека не бывает, а исцелять, помогать и спасать может один только Бог. Все это ужасно. Во всем этом надо каяться, каяться, каяться.

На том моя радость и кончилась.

Итак, в современном русском православии человеку всячески предписывается думать о себе как ни на что не годном и ни на что доброе не способным. Если человек действительно начинает так о себе думать — у него возникает чувство никчемности. Которое есть первый шаг к депрессии.

Является ли мысль о себе, как о никчемном человеке, обязательной для христианина? Я бы не сказала. Так, например, авва Дорофей советует фиксировать ежедневно свой прогресс в борьбе со страстью. Притчу о мытаре и фарисее он толкует в том духе, что фарисей согрешил не перечислением своих заслуг (сюрприз!), потому что в этом он не солгал, а тем, что уничижил мытаря. Притча о талантах не оставляет никаких сомнений в том, что от нас зависит многое и что мысль о нашей никчемности может сыграть с нами скорее дурную шутку. Да и богословская идея синергии в деле спасения тоже об этом. Но мейнстримом в российском православии является другое.

Безнадежность

Безнадежность

«Держи ум во аде и не отчаивайся», «все спасутся — один я погибну», «Антоний, ты нас победил — еще нет!» — именно таких убеждений предлагается придерживаться любому православному. Убеждений, что лично он погибнет и будет гореть в аду. И это правильно и благочестиво — думать именно так. Нет, можно параллельно надеяться на милость Божию, но концентрироваться предлагается именно на том, что погибнешь. (Обращаю внимание на интересный момент — тут внезапно оказывается, что дела таки имеют значение. Но опять же, исключительно в негативном смысле). Поэтому довольно многие православные там и сям рассуждают о том, что они попадут в ад. Идея, что можно попасть в рай и что именно к этому стоит стремиться, совершенно непопулярна. Впрочем, никчемный человек (см. пункт первый) все равно не обладает необходимыми качества, чтобы стремиться к раю. Отдельно, но в этом же русле, существуют злобные нападки на протестантскую «ересь» в уверенности в спасении. Меж тем, как «уверенность в спасении» — это, по большому счету, культивация той самой надежды, которая и служит, в итоге, побудительным мотивом для христианской жизни.

Конечно, раздаются и в современном русском православии голоса против данного мейнстрима. Это, например, книга Сергея Худиева “Об уверенности в спасении”. Собственно говоря, если читать апостола Павла, то легко заметить, что он мыслит совершенно по-другому. Например, так: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем, возлюбившим явление Его (2 Тим 4:7-8). Жаль, что читать апостола Павла у нас не очень принято.

Беспомощность

Беспомощность

«Терпи». «Молись». «Смирись». «Прости». Именно это с наибольшей долей вероятности услышит человек при рассказе о любых тяжелых обстоятельствах и отношениях. За всеми этими четырьмя глаголами стоит послание: «сделать для изменения ситуации ничего нельзя». Если ты пытаешься что-то сделать — возражаешь, например, против чего-то — ты плохой, несмиренный христианин.

«Терпи» = «ничего нельзя сделать, только терпеть. Это христианский путь». «Смирись» — то же самое, только еще и с намеком, что человеку что-то не нравится, потому что в нем гордыня. «Прости» — без комментариев. Говорится в ответ на любое недовольство кем-то, благодаря чему делается виноватым тот, кто недоволен. Молись — ты ничего не можешь сделать, только Бог.

В итоге из ситуации любого конфликта и ненадлежащего обращения человек выносит, что ситуацию изменить невозможно — можно только терпеть, молиться. смирять и прощать. А еще — что проблема в нем самом и в его неправильном расположении — см. пункт «никчемность».

Отсечение воли относится сюда же. Если человек пытается «отсечь волю», чаще всего это выливается в то, что он начинает плыть по течению и во всем или только в словах духовника видеть «волю Божию», которой надо покоряться. Сам он оказывается беспомощен перед обстоятельствами, не может ничего решить, не может ничего предпринять.

Опять же Христос в Евангелии (Мф 18) предлагает совершенно другую модель поведения. Да и апостол Павел со своим сообщением, что он римский гражданин, когда его собрались бить палками, плохо вписывается в эту картину.

Кто виноват?

Когда я опубликовала этот текст в “Фейсбуке”, комментаторы разделись почти целиком на два лагеря. Одни говорили: «Спасибо, да, именно так со мной всё и было, поэтому я ушел из Церкви/долго лечился у психотерапевта». Другие говорили: «Церковь не виновата, если у кого-то началась депрессия, это его личные проблемы — он что-то не так понял, не тех послушал, не нашел нормальный приход». Я не буду спорить, что есть люди, у которых больше шансов подхватить в Церкви депрессию. Как правило, это либо люди, которым похожие три установки внушали в семье, либо люди, которые относятся к вере очень серьезно. Человек, который искренне попытается постоянно «держать ум во аде» имеет больше шансов впасть в депрессию, чем человек, который только ходит на службы, а в другое время живет своей жизнью и о духовной жизни не очень-то вспоминает.

Но давайте не забыть об ответственности другой стороны тоже. Священное Писание говорит, что «дурные сообщества развращают добрые нравы». Вообще для Писания, в отличие от современной поп-психологии, очевидно, что человек существует в сообществе и сообщество влияет на человека, как и человек на сообщество. Впрочем, идея о том, что «мы приходим в Церковь не к людям, а к Богу» – еще одна нездоровая и ложная идея, которая постоянно звучит в ситуациях конфликтов. Об этом я напишу в другой раз.

Однако, у меня нет цели говорить о каких-то нехороших людях, которые сводят других с ума. И тем более я не «обвиняю святую Церковь». В конце концов, сведение нас с ума выгодно только бесам, давайте договоримся считать виноватыми их. Моя цель — обратить внимание на нездоровые и ложные способы мышления, которые, к сожалению, насаждаются в Церкви под видом Православия. Я уверена, что каждый, кто мыслит в таком ключе и учит этому других, искренне думает, что именно так и надо думать православным. Возможно, сам он думать по-другому не умеет. Но этот способ мыслей — вредный, ведущий к депрессии и неврозам. Как ему противостоять и можно ли мыслить по-другому, будучи христианином, поговорим в следующий раз.

Поделиться в соцсетях

Подписаться на свежие материалы Предания

Комментарии для сайта Cackle