Мой прадед-протоиерей, которого я никогда не видела, вместе с Булгаковым и Пастернаком стал проводником на моем пути к вере.

Мой вопль мало походил на каноническую молитву, был непочтителен и даже груб. Но на грани отчаяния я инстинктивно, не задумываясь о форме, воззвала к единственному возможному подателю помощи. И — о чудо! — мой вопль был услышан...

Чувствуя себя неуязвимой на своем интеллектуальном пьедестале, решила перечитать Брэдбери. Перечитала. И пьедестал взорвался…