Воплощенный Бог всегда Эммануил, всегда «Бог с нами», открывающийся здесь и сейчас — иного Бога, если конечно, говорить о реальном, живом Боге, а не о Его картинках, созданных людьми, нам знать не дано.

Екклесиаст все же нашел в мире нечто такое, в чем можно увидеть смысл и чем можно жить, хотя оно оказалось довольно далеко от того, что он в то время считал мудростью.

Мудрого и глупого постигает одна и та же участь, а если так, то какой смысл в мудрости?

Неизменный в своей законченности мир выглядит красиво и завораживающе, если смотреть на него со стороны, но оказаться внутри него и быть его частью — убийственно тоскливо, и Екклесиаст прекрасно это чувствует.

Царская мудрость Екклесиасту близка и понятна, но он понимает также и то, насколько невелика ее роль в реальной политике и в государственной жизни, где мудреца если и слышат, то, как правило, не слушают.

Пока на суету смотришь со стороны, она не утомляет и не разрушает внутренний мир; совсем иное дело, когда она, как пыль, проникает в душу и окутывает сердце: тогда становится нечем дышать, как будто попадаешь в настоящую пыльную бурю.

Можно ли считать злом слом ценностной системы? Почему для Екклесиаста мир оказался бессмысленным? Размышляем вместе с библеистом Владимиром Сорокиным.

Если Евангелие исторически достоверно, то почему отличаются рассказы евангелистов об одних и тех же событиях? Рассуждает архимандрит Феогност (Пушков).

Почему именно притча о мытаре и фарисее открывает период подготовки к Великому посту? Кто здесь «плохой», а кто «хороший»? Объясняет протоиерей Владимир Хулап.

«Человечество, изнемогшее от постоянных войн и кровопролитий, слышит уверенное пророчество Исаии о дивном и прочном мире: «Перекуют мечи свои на орала и копья свои — на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать».