на наш Телеграм
Впервые эти мысли были высказаны в личном блоге в “Фейсбуке” и показались нам настолько интересными, что мы попросили их развить. Мыслями делится Дмитрий Матвеев, преподаватель библейского колледжа “Наследие”.
Попробую внести свои 5 копеек в столь активно обсуждаемую сейчас тему расцерковления.
Воцерковление как потеря себя
Думаю, расцерковление очень часто происходит оттого, что предшествующее воцерковление было связано с потерей себя. А эта потеря, в свою очередь, связана с попытками стать «воцерковленным» вместо того, чтобы остаться и дальше становиться самим собой.
Ведь что сплошь и рядом подразумевается под «воцерковленностью», каковы ее критерии и качества? Бросается в глаза, что большую роль в представлении о них играет представление о том, что обязанность Церкви – противостоять современности. Отсюда воцерковиться значит уйти куда-то «в раньшее время», в большей или меньшей степени, с большими или меньшим рвением. В ситуацию, которой уже нет и, что главное, которая не формировала нас как людей. Но расхожая православная церковность не принимает это в расчет и провоцирует сбежать куда-то подальше от себя самого. В византийский стиль мысли, в патриархальный стиль жизни. Если уж говорить прямо, в виртуальную реальность.
Один из распространенных в нынешнем церковном сознании стереотипов состоит в демонизации современности, прежде всего современной городской цивилизации со всей ее спецификой, которая и дала большинству из нас нашу человеческую плоть, если последнюю понимать в более широком смысле, чем смысл биологический. Ведь человека формирует его собственный, а не какой-либо иной опыт, тот мир, в котором он и претерпевает становление как человек, – словом, его современность. Человеческое универсальное неразрывно переплетено в нас со сформированным в нашей исторической конкретике; свою свободу (в которую мы все-таки верим) мы реализуем опять же на фоне и посреди (хотя, конечно, не без того, что где-то и вопреки) всех заданностей этой конкретикой. Но никакого человека, «очищенного» от подобной конкретики, мы не знаем. Она не скорлупа, из которой можно вылезти и не одежда, которую мы можем произвольно поменять. Скорее уж эта конкретика наша кожа, а сдирать с себя кожу не додумается даже самый суровый аскет, если он в своем уме.
Есть большие основания сказать даже больше: вся эта конкретика – это в каком-то смысле и степени само наше «я», оно на огромный процент сформировано ею. И если пытаться этому противостоять, то противостоять мы будем не греху, а самим себе. И будет это не евангельски понятое самоотвержение, которое означает совсем другое: жизнь не для себя, а саморасщепление, саморазрушение ради виртуальной реальности формально понятого «воцерковления». Но тогда рано или поздно мы почувствуем предел этому саморазрушению, и если мы ощутим, что к нему и сводится наша церковная жизнь, побежим от нее, пока хоть немного еще целы.
Что такое «век сей»?
А как же «несообразование с веком сим», о котором говорит апостол (Рим 2:12)? – могут резонно спросить.
Но что такое «век сей»? И если призыв не сообразоваться с ним прозвучал совсем в другой век, первый век нашей эры, то с чего бы думать, что наш век более или менее «сей», чем тот или любой другой? «Век сей», «мир сей» – это ведь не какой-то конкретный исторический отрезок времени или область пространства. Это сама двойственная, противоречивая реальность нашего существования, в которой находится место как созиданию, так и разрушению. По сути, двойственны в этом смысле мы сами. Некая словно бы «встроенная» в нас тенденция разрушать жизнь, собственную и вокруг нас (которую и имеет в виду апостол Павел под «иным законом в членах») – вот что может быть общепонятным переводом, кажется, самого популярного нашего христианского термина: «грех». «Век (мир) «сей» – это мир, в котором действует человеческий грех.
Но ведь не было исторического времени и места, когда и где он не действовал. Реальность говорит: от этого не избавиться ни вступлением в «правильную» организацию, ни стилизацией под «правильное» время. Пытаясь такими путями «не сообразовываться с веком сим», мы лишь добьемся обратного: «век сей» будет застигать нас еще более врасплох, просто в силу нашей иллюзии того, что вокруг уже не «сей», а уже «тот».
Противостоять греху, а не современности
Воцерковление должно включать осознание того, что от «сего» века или мира нельзя уйти в какой-то якобы «не сей». А можно и нужно другое: готовность противостоять греху как разрушению, деструкции жизни. Можно сказать, «не сообразоваться с веком сим» на фоне и посреди «века сего». Но, во-первых, делать это должны именно мы сами и именно в нашей жизни, а не в искусственной оболочке той или иной стилизации. Противостоя при этом именно деструкции, разрушению, а не специфике современности без разбору.
Конечно, для этого от нас потребуются по меньшей мере две вещи: жажда утверждать жизнь и способность отличать созидание жизни от ее разрушения. Для первого нужна вера, высветленная разумом, для второго – разум, вдохновленный верой. Только так, в единстве и взаимной поддержке веры и разума, мы и сможем сделать свою церковную жизнь не оторванной от реальности и животворной одновременно.
Материалы по теме:
Татьяна Зайцева «Русский язык как выход в реальность»
Владимир Шалларь «Атеизм как порождение и союзник христианства»
