на наш Телеграм
Наши размышления о Рождестве — не только о рождении Спасителя мира, они и о самом мире, и о человеке в этом мире, и о том, зачем пришел Спаситель, кого и от чего Ему приходится спасать. Поэтому мы будем говорить не о Евангелии, а о том, что, казалось бы, от Евангелия и вообще от Нового Завета отстоит довольно далеко: о Книге Бытия, о первых ее главах, где речь идет о сотворении мира и человека. Эти главы о том, почему без Христа зло так и осталось бы непреодоленным.
Мир, описанный в первых двух главах Книги Бытия, выглядит стройным и гармоничным. Конечно, второй день творения эту гармонию нарушает, но и восстанавливает тоже — Бог не позволяет хаосу захватить мироздание целиком. Что касается вселенной, творимой на третий и последующие дни, вплоть до шестого, то тут все стройно, гармонично и целесообразно, включая самого человека с его предназначением.
Между тем, оглянувшись вокруг, мы видим не совсем такой мир. Или, вернее, совсем не такой. Конечно, гармония и красота в нем встречаются, но именно только встречаются. Иногда. И не менее, а, пожалуй, и более часто встречаются дисгармония, боль, зло и смерть как средоточие всего худшего, что может быть в мире. Смерть тут становится, так сказать, венцом разрушения, как человек стал в Божьей вселенной венцом творения.
Разумеется, верующий человек может сказать, что смерть еще не конец, что это лишь переход человека в некое иное, новое состояние, которое иногда описывают как жизнь души отдельно от тела. В Библии, однако, смерть — вовсе не отделение души от тела, тут это вообще не переход в какое-то иное, высшее состояние, а истощение жизненных сил, при котором жизнь уходит из человека, превращающегося в тень самого себя.
Эта тень оказывается в конце концов в мире теней (в Библии это место называют еврейским словом «шеол», которое переводится обычно как «ад» или «преисподняя»), и такова, с библейской точки зрения, участь всякого человека, независимо от его земной жизни — по крайней мере, до рождения Христа.
Очевидно, что-то в нашем мире пошло не так, как было задумано. Об этом так или иначе догадывались все люди во все времена — никто и никогда всерьез не считал его совершенным. Библейское объяснение несовершенства мира мы находим в третьей главе Книги Бытия, рассказывающей о грехопадении человека. Тут история связана с двумя деревьями Эдемского сада — деревом жизни и деревом познания добра и зла. Их образы явно символичны, и символика эта восходит к мифологии, притом к мифологии достаточно древней и широко распространенной.
Образ мирового древа, на котором растут плоды вечной молодости, известен повсеместно на Ближнем Востоке, да и не только там. С деревом познания и его плодами сложнее: такого дерева в древних мифах мы не найдем, но в некоторых вариантах предания о мировом древе на нем растут не только плоды вечной молодости, но и плоды познания. Причем подходящему к мировому древу приходится выбирать, какой из двух плодов ему нравится больше: попробовать оба не получится. Плоды вечной молодости гарантируют вкусившему вечную жизнь, а плоды познания — особое знание-видение, непосредственное проникновение в суть вещей, фактически даруя всеведение тому, кто попробовал этот плод. Как видно, интуитивно люди издревле чувствовали, что полнота жизни, преодолевающая смерть, и некоторые виды познания окружающего нас мира несовместимы. Что же стоит за этой интуицией?
На первый взгляд может показаться, что познание, и особенно познание добра и зла, никак не может быть для человека смертоносным. В самом деле: человека убивает прежде всего разрыв с Богом, невозможность дышать полноценно тем дыханием жизни, которое и делает его человеком. Чем тут может помешать знание добра и зла? Наоборот, понимание того и другого должно было бы помочь человеку сориентироваться духовно и нравственно в мире, который ему предстояло преображать. Проблема, однако, заключалась в том, что человек решил попробовать познать мир самостоятельно, без Божьей поддержки и без Божьего участия.
Именно такой вариант познания мира предлагает ему змей: вопреки Божьему запрету, самостоятельно, так сказать, «по-взрослому». О том, что такая «взрослость» означает фактический разрыв с Богом, змей, конечно же, умолчал. Зато он соблазняет человека неким тайным знанием, чем-то таким, что человек увидит, когда у него «откроются глаза». Тогда-то, обещает змей, люди и станут «как боги» (Быт 3:4–5).
Как видно, змей тут не просто животное, это вполне разумное существо, обладающее свободной и притом злой волей, действующей против Бога. Нетрудно догадаться, кого символизирует змей в рассказе о грехопадении. Почему же именно змей становится в библейском рассказе символом дьявола? Можно было бы сказать, что змея издавна была образом сверхъестественной силы, заключенной в человеке, которой во все времена стремились овладеть маги, а потому с течением времени она стала символом и самой магии. Но почему же именно магия становится в Библии одним из самых опасных и разрушительных для человека способов противостояния Богу, если не самым опасным и разрушительным?
Самый простой ответ: нельзя было играть и злоупотреблять силой, которая дана человеку Богом для совместного с Ним действия в мире. Нельзя было задействовать ее в собственных, самому человеку не вполне ясных, целях.
В самом деле: что именно и как собирался человек познавать, на что именно у него должны были «открыться глаза»?
«Добро и зло» — выражение, за которым может стоять все что угодно. Ведь эта пара категорий описывает все сущее, так или иначе все в мире относится к одной из составляющих этой пары. Проблема еще и в том, что при автономном, без Божьего участия, «исследовании» человеку пришлось бы самому решать, что для него добро, а что зло.
Дело тут, разумеется, не в том, что Бог хочет держать нас «на коротком поводке», а в том, что без Божьего участия существование человека перестает быть для него жизнью и становится постепенным умиранием. Оно перестает быть для человека благом и становится злом. Именно поэтому Бог после падения закрывает человеку путь к дереву жизни (Быт 3:22–23): бесконечное умирание вместо бесконечной жизни было бы скорее проклятием, чем благословением.
В Божьем мире вопрос о благе и о зле для человека вообще неразрешим в рамках абстрактных теорий и концепций о «добре и зле вообще». Просто потому, что в нем нет ни «вообще», самого по себе, добра, ни такого же «вообще», самого по себе, зла.
Добром в Божьем мире является то, что увеличивает меру духовной полноты человека и, как следствие, его богоподобие, а значит, приближает человека к Богу. Соответственно, все противоположное оказывается злом.
Ставить же вопрос о «добре и зле вообще» можно лишь в гипотетическом мире, где Божье присутствие не определяет ничего. Впрочем, человек, пожелавший увидеть мир без Божьего участия, сделал этот гипотетический мир реальным — ведь всякая воля, даже противостоящая Богу, непременно создает свою реальность, альтернативную Божьей. Так и произошло с человеком в процессе падения: он создал свою, альтернативную Царству, реальность и оказался в итоге ее пленником.
Что до магии, то магические практики с самого начала пытались овладеть данной Богом человеку еще до падения энергией жизни наиболее последовательно, стремясь превратить ее из Божьего дара в собственное орудие для достижения своих целей, не имеющих ничего общего с Божьим замыслом.
Падение, однако, затронуло не одного только человека, оно затронуло все мироздание. В самом деле: именно на человека во вселенной, сотворенной в третий день, были замкнуты все духовные и природные процессы, именно он был ее центром. Именно с решающим участием человека должно было происходить дальнейшее становление этой нашей вселенной и качественное изменение ее природы — то, что в православной традиции обычно называют преображением. А затем или одновременно с тем вселенная наша, вероятно, должна была включиться в процесс преображения хаоса и активного противостояния силам, его породившим. Теперь же, после нашего падения, она сама едва не стала частью того хаоса, которому должна была противодействовать. Причем избежать полной катастрофы ей помогло вмешательство извне, которым и стал приход Спасителя — внутренних ресурсов для этого после падения уже не хватало.
В самом деле: падение ведь не просто некий одномоментный акт, произошедший когда-то в прошлом, это продолжающийся (вернее, продолжавшийся до прихода Христа) процесс, процесс все большей, так сказать, «хаотизации» нашего мира. В нем, конечно, всегда оставалось немного красоты и гармонии, но этому наш мир обязан Божьему присутствию, отблески Которого сохранялись в нем всегда. С приходом же Спасителя, по Его собственным словам, Царство вновь приблизилось (Мф 10:7), и процесс «хаотизации» прекратился, повернув вспять.
Кто-то, наверное, мог бы спросить: но неужели мы одни в нашей огромной вселенной? Может быть, где-то есть другие разумные и духовные существа наподобие нас, которые справились с задачей лучше? В Библии нет прямого ответа. Она рассказывает нам нашу историю, а не историю других планет. Разумеется, нельзя утверждать, что других планет и вселенных нет, но в любом случае наш провал сказался на реализации Божьего замысла в целом, и надеяться, что другие сделают за нас то, в чем мы «благополучно» провалились, было бы, мягко говоря, не совсем правильно.
В контексте сказанного становится понятно, почему христиане обычно говорят о спасении человека и человечества, от чего и почему нам приходится спасаться.
Спасаться нам приходится от падения в хаос, и спасти нас может только Христос, пришедший в наш летевший тогда в пропасть мир именно для того, чтобы он не рухнул в нее окончательно.
Означает ли это, что наше спасение является единственной задачей Христовой в мире? Скорее всего, нет, ведь перспективы преображения вселенной и нас самих никто не отменял, а падение отнюдь не было предопределено и неизбежно.
Вероятно, Христос все равно пришел бы в конце времен, перед завершением того этапа существования вселенной, который предшествует ее окончательному преображению, но, не будь падения, Ему не пришлось бы умирать на кресте. Есть немало (в сложившихся условиях вполне фантастических) вариантов альтернативного пути Христова на Земле, где его миссия оказывается более «успешной», чем Его реальный земной путь. Конечно, после падения все эти варианты оказываются невозможными, но нельзя исключать, что за некоторыми из этих фантазий стоят смутные интуиции о возможности другого развития событий на Земле, если бы грехопадения не произошло.
В сложившейся же ситуации основная задача дополняется еще одной, не главной, но абсолютно необходимой: человека перед преображением нужно вытащить из ямы, в которой он оказался. Впрочем, теперь это уже в определенном смысле двуединая задача: ведь возвращение назад, в Эдемский сад, для человека невозможно, возможно лишь движение вперед, в Царство.
Но теперь путь туда лежит по падшей земле, и сразу после падения человечество двинулось по нему, о чем и рассказывают нам следующие главы Книги Бытия.
Чтобы знакомиться с материалами цикла раньше других, можно подписаться на нашу рождественскую рассылку.
