Подпишитесь
на наш Телеграм

 

   ×

Протесты против реновации (в том виде, в каком ее предлагают нынешние московские власти), на мой взгляд, очень важное и светлое явление в нашей жизни.

Для начала немного банальностей. Нет никаких сомнений, что в Москве, равно как и в других городах и поселках нашей страны, много жилых домов, достойных расселения и сноса. В одном из них я прожил со своей семьей шесть лет (он был снесен примерно год назад), фундаменты двух других, тоже снесенных, могу наблюдать из окна своей кухни. То есть процесс этот всегда шел, правда, не так быстро, как хотелось бы застройщикам: владельцам квартир нужно было предлагать нечто действительно ценное, очередникам – еще и значительно большее по площади. Но никто не мешал сносить ветхое и аварийное жилье.

Я не буду перечислять те подозрения, которые новый закон вызывает у москвичей, и не только у них – есть немало материалов, где это сделано подробно и доказательно. А если кратко, то эта реновация, во-видимому, затеяна не в интересах простых жителей хрущовок, которым и без нее можно было дать пристойное новое жилье. Она, по сути, означает полную свободу для городских властей и девелоперов строить что угодно где угодно и лишать владельцев квартир их собственности в принудительном порядке.

А все остальное: представления о равноценности или равнозначности квартир, порядок и процедура голосования, возможности оспорить предложенную замену в суде – все это уже важные, но вторичные подробности.

Главная опасность лично мне видится в том, что в стране стремительно размывается институт частной собственности. Напомню, что ее не было в СССР – только личная (зубная щетка, например), а жилье в подавляющем большинстве случаев «выделялось» государством на его условиях и в соответствии с его представлениями о справедливости. Завещать свою квартиру внукам или купить ее на честно заработанные деньги было нельзя (жилищные кооперативы тоже не были открыты для всех желающих).

Пожалуй, единственное массовое приобретение от приватизации – это именно что жилье в собственность. Все остальное досталось ловкачам, но квартиру или комнату получил практически каждый. Для кого-то она стала стартовым капиталом или ценным вложением, для кого-то просто надежным пристанищем, которое не могут вот так взять и отнять.

Теперь могут, и многим это не понравилось. Замечу в скобках: когда в одностороннем порядке перекраивалась собственность олигархов или международно признанные границы, или когда сносились киоски у метро, у тех же самых людей это встречало искренне понимание. Ну да, ведь олигархи свою собственность в девяностые наворовали, и торгаши киоски за взятки поставили, а я квартиру честно получил…

Мы знаем, конечно, как часто квартиры получали за те же взятки, приватизировали с нарушениями, покупали (обычно сами того не зная) у черных риелторов. В ранние девяностые и на рынке московской недвижимости творился беспредел не меньший, чем в той же нефтянке. По-видимому, в какой-то момент обществу и государству надо сказать «стоп»: нынешнее положение дел не самое лучшее, состояния не самые честные, распределение богатств не самое справедливое, но если мы не остановим большевистский зуд вечного передела собственности, никуда не продвинемся. Кто будет строить дом или заводить дело, если в любой момент к тебе могут прийти и все отобрать?

Что ж, человек – существо рациональное, и он всерьез начинает шевелиться, только если затронуты его настоящие интересы. Собственное жилье – безусловно, один из главнейших. И примечательно, что на митинг против такой реновации вышло много людей, никогда прежде не посещавших митинги. Их не интересует борьба вокруг громких имен и политических партий, но квартира – другое дело.

И может быть, именно так в нашем обществе появится представление о демократии и правопорядке. Все это упало нам в руки в как бы сразу, в готовом виде, и мало кто понял, что это такое и зачем оно нужно – а кто понял, воспользовался в основном в своекорыстных интересах. Собственно, в других странах демократия и вырастала из защиты гражданами своих интересов, среди которых, конечно, право на неприкосновенность жилища – один из первейших. И если у нас сложится настоящее гражданское общество, оно возникнет точно так же.

А ведь эти многоэтажные муравейники, где все квартиры распределены государством, – идеальная модель общества без горизонтальных связей. Соседи по лестничной клетке – конкуренты за пространство своей площадки, парковку во дворе и так далее. И есть какая-то добрая ирония судьбы, что очередная планируемая перетряска «ячеек общества», призванная оторвать их друг от друга, приводит как раз к тому, что они начинают объединяться.

Мне часто напоминают, что по основной профессии я библеист, а не публицист (ну и занимался бы только этим, – добавляют иногда). Что ж поделать, если Библия содержит массу историй и примеров, актуальных и для современности… Например, повествование о винограднике Навуфея из 21-й главы 3-й книги Царств. Властный царь Ахав хочет забрать себе этот виноградник и предлагает Навуфею прекрасную компенсацию, в виде серебра или равнозначного участка. Навуфей отказался – ведь это не просто земельная собственность, это «наследие отцов»! Тогда царица Иезавель подстроила дело так, что Навуфея ложно обвинили в кощунстве и измене и забили камнями. Царь вступил во владение желанным виноградником.

И после этого Господь отправил к Ахаву пророка Илию со словами: «Так говорит Господь: на том месте, где псы лизали кровь Навуфея, псы будут лизать и твою кровь». И это вскорости сбылось.