на наш Телеграм
Недавно на сайте “Ахилла” появился рассказ женщины, разочаровавшейся в христианстве. Последней каплей стали противоречия в Евангелиях и вопросы об их авторстве. Действительно ли это делает христианство недостоверным?
Папирус Честер Битти I, III век. Содержит евангелие от Матфея и Деяния
Синоптическая проблема
«Можно ли доверять каноническим Евангелиям?» Этот вопрос появился не в наши дни и даже не в XVIII веке. Его задавали с самого появления этих Евангелий, а в последние два века он, как и ответы на него, всего лишь стал опираться на научные аргументы. Одной из спорных точек стала «синоптическая проблема», вопрос о том, как связаны между собой Евангелия от Матфея, Марка и Луки и кто же их автор.
Суть проблемы в том, что сами эти Евангелия не только совпадают по содержанию, но и часто повторяют друг друга дословно или очень близко к тексту. Из 661 стиха Евангелия от Марка 606 используется в Евангелии от Матфея и 350 у Луки. У Евангелий от Матфея и Луки есть 235 общих стихов, которых нет в Евангелии от Марка (Б. М. Мецгер. «Новый Завет. Контекст, формирование, содержание». М., 2013. С. 87). Если это три совершенно независимых источника, то почему они настолько совпадают между собой?
Это сходство замечали довольно давно сами христианские авторы и пытались его объяснить: «Матфей постарался изобразить воплощение Господа как царственного потомка и записал многие изречения и деяния Его. Марк, следовавший за ним, оказался как бы его провожатым и сократителем его труда, потому что он с одним только Иоанном не сказал ничего общего, сам лично – только очень немногое, совместно с одним Лукой – сравнительно много, но больше всего именно с Матфеем, и кроме того он во многом согласен или с кем-либо одним, или со всеми вместе в передаче того или иного, причем часто почти теми же самыми словами. Лука же изобразил преимущественно священническое происхождение и лицо Господа» (Блаж. Августин «О согласии евангелистов», II). В Средние века это объяснение стало относительно общепринятым, разве что предполагали, что это не Марк пользовался текстом Луки, а Лука использовал тексты, которые были написаны до него (Лк 1:1). Августин мог пойти дальше и сравнить тексты более подробно, но он высказал эту мысль и перешел к спору с язычниками о единобожии, личности Христа и отдельных спорных местах. Следующее поколение западных авторов такие вопросы уже не интересовали. Вместе с Римом упал и уровень образования. В схеме Августина слабое место то, что как раз совпадающие стихи у Матфея обычно короче, чем у Марка. С другой стороны, в Евангелии от Марка нет важнейших сюжетов из Матфея. Рождества нет совсем, а явления Христа после воскресения описаны иначе. Общий текст трех евангелистов – служение в Галилее.
Когда это заметили во второй половине XVIII века в немецких протестантских университетах на кафедрах теологии, это попытались как-то объяснить. Первой идеей было то, что Матфей и Лука просто переписали текст у Марка. Позже появилась идея, что общий текст Матфея и Луки взят из другого источника (Q от нем. Quelle – «источник»). Затем появилась идея устного протоевангелия (Хердер, Гизелер и др.), из которого брали свои сюжеты евангелисты, либо письменного, не сохранившегося до наших дней (Эйхгорн). Наконец появились идеи, что таких источников было несколько, что авторы Евангелий использовали тексты друг друга. Обзор этих теорий дал проф. Н. Н. Глубоковский в своих «Лекциях по Священному Писанию Нового Завета». Лекции эти были произнесены больше ста лет назад, но именно тогда кроме поиска очередного первоисточника был поставлен вопрос и о его форме. На русском языке обзор этих теорий есть у Мецгера в книге «Новый Завет. Контекст, формирование, содержание», во «Введении в Новый Завет» П. Покорны и У. Геккеля). Притчи, рассказы о чудесах, краткие проповеди, афоризмы Христа («Логии», о которых говорил св. Папий Иерапольский во II веке) и богослужебные гимны ранней церкви (Песнь Богородицы, Песнь Захарии, «Ныне отпущаеши» и др.) не обязательно были каким-то одним «протоевангелием». Ранние христиане хорошо их знали, и авторы Нового Завета их использовали. Наконец, во второй половине ХХ века библеистика стала уделять больше внимания особенностям каждого Евангелия и тем идеям, которые хотел высказать автор.
Почему и когда “синоптическая проблема” стала проблемой
Казалось бы, сама по себе идея, что один автор Евангелия заимствовал у другого, а некоторые Евангелия написаны не очевидцами событий, а «некоторым из последователей первых апостолов было дано полномочие не только провозглашать, но даже и написать Евангелие» (Блаж. Августин. «О согласии евангелистов», I), не была чем-то революционным. Тот же Лука прямо пишет, что записывал со слов очевидцев. Предположи Августин, что Матфей использовал текст Марка или оба они использовали «Логии», он никак не разрушил бы авторитет Писания для своих современников. Но дело в том, что во время Реформации изменилось само отношение к Писанию. Для дореформационной Церкви Писание – важнейшая часть сверхъестественного откровения, один из источников вероучения, основа богослужения, но Реформация повышает его статус еще больше. Это единственная основа богословия, единственный источник вероучения, оно и есть откровение в полной мере, каждое его слово обладает абсолютным авторитетом. И если для Лютера Писание – это греческий и еврейский оригинал, который еще нужно грамотно перевести и правильно истолковать, а то и очистить от вставок и искажений, то в анабаптизме или народном лютеранстве до ХХ века Писание – это перевод Лютера. «В Библии все написано». Написано же авторами первого поколения практически под диктовку Святого Духа, буква за буквой. В Россию этот «библейский буквализм» пришел в начале 90-х вместе с баптистскими и пятидесятническими проповедниками, но постепенно проник и в умы многих православных. До революции, в русской эмиграции и даже в советское время западная библеистика не отвергалась с ходу, как «буржуазная лженаука», а ее достижения учитывались. Скажем, семинарские конспекты МДС 60-80-х годов говорили и про Q, и про «второ-Исаию», хоть и не всегда были на уровне современных им западных исследований. Но сейчас многие из новообращенных атеистов считают, что библеистика доказывает, что Бога нет, а Евангелия – это поздние выдумки.
Но так ли это? Если Евангелие – это диктант, записанный кем-то одним со слов Бога, то такой взгляд библеистика разрушает. И если кто-то вырос с такими взглядами, он в самом деле может потерять веру, но это проблема не науки, а фундаментализма. Но действительно ли библеистика опровергает подлинность Евангелий? Вопрос о богодухновенности – это вопрос веры. Ничто не запрещает Богу направлять труд не четырех, а сорока или четырехсот человек. Вопрос авторства, времени, когда труд был написан, его редакций – это то, чем наука, действительно, может заниматься. Но здесь есть несколько вещей, которые нужно помнить.
Значение авторства в древности и сейчас
Авторство для античности это не то же, что сейчас. Дописать мысли Сократа до целой речи или диалога было совершенно обычным делом. Если в процессе получалась философия Платона, никто не подавал на него в суд за нарушение авторских прав. Речи полководцев или ораторов в книгах древних историков могут быть выдуманы полностью и «восстановлены» по отдельным фразам, которые запомнились очевидцам или по самому конспекту оратора. Мы можем быть уверены, что Цицерон произносил в сенате свои «Филиппики» ровно так же, как уверены в том, что царь Леонид под Фермопилами не произнес практически ничего, что записано у греческих историков. Поэтому, если бы авторы Евангелий писали литературные биографии Христа, в них не было бы никакого повторения сюжетов стих за стихом, но к притчам были бы написаны пространные комментарии, а в очередной спор с фарисеями у Луки было бы вписано пара глав из посланий Павла в вольном пересказе. Если же этого нет, то это и значит, что автор хочет сохранить слова Христа и передать их максимально точно, из какого бы источника он их ни взял. В целом Евангелия передают слова Христа точнее, чем Юлий Цезарь в своих «Записках…» слова Помпея.
Как выбирались канонические Евангелия
Подписать свое произведение именем другого человека было обычным делом. Как Платон свои произведения писал от лица Сократа, точно так же и ученики кого-то из апостолов могли записать запомнившиеся им рассказы апостола под именем «Благовестие согласно тому-то». И дополнить эти рассказы сведениями из надежных источников. Например, из другого Евангелия. Доказательств в пользу этой версии, пожалуй, быть не может. Но о том же Евангелии от Марка существовало и другое мнение (оно идет от св. Папия Иерапольского), что это запись рассказов ап. Петра, которые Марк собрал в одну книгу, как он их запомнил. С одной стороны, это значит, что и другие Евангелия могли быть записаны учениками апостолов, и это вроде как может «понижать» их статус. Но есть и другая сторона. Если кто угодно может написать что угодно под именем апостола, проблема «критики источников» встает перед всей Церковью постоянно. И это реальная ситуация I-II веков, когда были написаны десятки апокрифических евангелий, подписанных любыми именами: от Петра до Иуды Искариота. Логика «Евангелие подписано именем Матфея, его написал Матфей, Матфей был одним из двенадцати и очевидцем событий» не работала вообще. Тут же какой-нибудь гностик говорил, что Матфей написал не это Евангелие, а другое, и оно у него есть. Вопрос о подлинности Евангелий должна была решать церковь. Но она не могла решить его на Вселенском соборе, да и ни этот собор, ни Римский (или какой-то еще) епископ не могли бы навязать свое решение другим христианам. Церковь не могла опираться на помощь государства, в ней не было централизованных патриархатов. Выбор, таким образом, зависел не от имен на обложке или одобрения внешним для общины авторитетом. Важно было, что это Евангелие говорит о Христе то же, что и рассказал христианам в своей проповеди апостол, основавший эту общину. Конечно, Павел мог не рассказать в Коринфе притчу о талантах, а притчу о виноградарях рассказать другими словами, но сами христиане, особенно близкие ученики апостолов, понимали, о том ли Иисусе сказано в этом свитке, и можно ли ему доверять. Поэтому в трудах отцов II века (Поликарпа Смирнского, Игнатия Антиохийского) так важна тема преемства от апостолов личного (Ириней Лионский описывает своего учителя Поликарпа Смирнского как ученика Иоанна), так и церковных общин (Рима, Антиохии и т. п.). Если в таких условиях, во время гонений, церкви от Италии до Сирии выбирали книги одного и того же толка, то это и значит, что в этих книгах была передана та же история Христа, которую они знали от своих основателей.
Редактирование текста Евангелий
Попытки править текст были, но заканчивались неудачно. Кроме схожих стихов, в трех синоптических Евангелиях есть и различия. Например, сюжет о помазании Иисуса миром на вечере у Луки (7:37-48) происходит в Галилее задолго до входа в Иерусалим, а у других других евангелистов, включая Иоанна, это событие происходит в Вифании перед Страстной неделей (Иоанн) или во время нее (Матфей и Марк). Таких примеров в Евангелиях можно найти немало, и сами христиане заметили их почти сразу. Обычно их пытались объяснить (например, что речь о разных событиях), но иногда дело доходило и до попыток редактировать Евангелие. Одной из них был «Диатессарон» Татиана, написанный в середине II века. Он использовал хронологию Евангелия от Иоанна, дополняя его рассказами из трех других Евангелий (возможно, и не только из них). Какое-то время им пользовались сирийские христиане, с него были сделаны переводы на армянский, латинский и арабский. Существует комментарий на «Диатессарон» под именем прп. Ефрема Сирина на армянском языке. Но в итоге даже Сирийская церковь сделала перевод четырех Евангелий отдельно. И причина здесь в том, что христианам более поздних поколений было проще смириться с тем, что в тексте есть такие противоречия, чем решиться править уже написанный текст.
Евангелия написаны не по “горячим следам”. Ну и что?
Еще одно возражение, что Евангелия написаны поздно, а потому сомнительно, что их авторы, могли точно помнить, что говорил Иисус. Действительно, в наше время апостолы вполне могли бы вести блоги в соцсетях и рассказывать обо всем в реальном времени. Живи они сто лет назад, они могли бы вести свои дневники. Но в античном мире все было совершенно иначе. Трудов, написанных самими авторами о своей эпохе, не так много. Очень часто между источником и событиями проходит тридцать, пятьдесят, сто и больше лет. Диоген Лаэртский, единственный источник по многим философам, жившим до Сократа, писал во II-III веке нашей эры, через 700 лет после них. Античный историк, который записывал события по воспоминаниям очевидцев через 20-40 лет, – это относительно достоверный источник. Но сам вопрос, когда были написаны Евангелия, не имеет однозначного ответа. Когда говорят, что их написали «не позднее середины II века», это означает, что в это время тексты уже активно цитируют, их отрывки сохранились на папирусах этого возраста. Так как папирус сохраняется не слишком хорошо, получается, что текстов этих было довольно много, возможно, несколько экземпляров даже в небольших городах. Значит, и появляться они стали за несколько десятилетий до этого времени как минимум. «Нижней» датировкой самого раннего Евангелия могли бы быть годы жизни Иисуса, если бы само церковное предание не утверждало иного, если бы цитаты из Четвероевангелия встречались у ап. Павла или о них писали нехристианские авторы. В рамках между 45 и 150 годами были названы почти все десятилетия. Выбирая ту или иную датировку, человек делает выбор не между наукой и лженаукой, а различными теориями с их аргументами. Для Евангелий сейчас достаточно часто называют конец 60-х – 90-е годы I века.
Чудеса
Чудес и пророчеств достаточно много и в трудах обычных древних историков. Вопрос, творил ли Иисус чудеса, решается не анализом текстов. Из текстов же следует, что это важная часть даже самого раннего Евангелия от Марка и предполагаемого Q (Б. М. Мецгер. «Новый Завет. Контекст, формирование, содержание». М., 2013. С. 146). Если авторы XIX века старались очистить евангельский рассказ от всего сверхъестественного, чтобы найти «исторического Иисуса», то сейчас чаще пытаются понять, что именно хотели сказать авторы Евангелий, рассказывая именно об этих чудесах и именно таким образом. В чем-то современная библеистика вернулась к идее древних отцов (хотя и на принципиально ином уровне), что каждое Евангелие рассказывает о Христе с определенной точки зрения. Например, Матфей видит в нем обещанного Мессию и пытается убедить в этом иудеев. Поэтому чудесные события для него – это исполнение пророчеств о Мессии.
Выводы
В целом Евангелия можно считать достаточно достоверным источником по жизни Иисуса и представлениям о ней первых христиан. Их научное исследование противоречит не христианству, а только радикальному библейскому фундаментализму, чуждому даже древним святым отцам. Православная церковь в дореволюционной России, в эмиграции и в советское время не отрицала библеистику, но принимала ее как научную дисциплину и пользовалась ее выводами. Идея, что библеистика опровергает христианство, основана на завышенных требованиях к книгам Нового Завета, заведомо невыполнимых для абсолютного большинства источников Античности и раннего Средневековья.
