Традиционно в РПЦ читают Писание спиной… к народу. Люди настолько привыкли к такой практике, что считают ее традиционной и правильной, более того, могут воспринять как модернизм и новшество, если чтец вдруг развернётся к народу лицом! Есть храмы, где Евангелие читают лицом к народу, таких храмов мало, но они есть, но вот уж где читают Апостол лицом к людям, такого храма я пока не встречал.

Вообще с Апостолом все очень плохо. Мало того, что он на русском-то не всегда внятен, а его читают на церковнославянском! Наиболее известные евангельские отрывки человеком, который давно читает Писание и знает его, как-то еще опознаваться могут, по крайней мере по каким-то ключевым словам, но с Апостолом все гораздо сложнее! При этом Апостол читают спиной к народу, при этом еще во время его чтения кадят, и нередко кадилом с бубенчиками! Как будто просто какой-то заговор по отношению к этой части Нового Завета с целью сделать все, чтобы эти тексты остались закрытыми для верующих! А вы когда-нибудь слышали проповедь на Апостол? А проповедь на Апостол сразу после чтения Апостола? А вы знаете, что тот аллилуиарий, который после прочтения возглашает чтец, – это не окончание чтения Апостола, а начало чтения Евангелия?

Самый для меня странный среди этого момент – это чтение спиной. Ладно, можно сказать, что церковнославянский лучше, чем русский, кому-то он может больше нравиться. С этим можно соглашаться или нет, но какая-то логика есть в этом доводе. Каждения во время чтения добавляет благолепия. Хорошо и это как-то, скрипя зубами, можно принять. Но почему читают спиной?!! Послание апостола мы читаем Богу? Апостолы Богу свои послание писали или людям? И тут меня как-то осенило. Я стоял возле алтаря, и через открытые врата алтаря было видно, как священники сидят во время чтения Апостола. Я, конечно, много раз видел это и до этого, был в алтаре не раз во время литургии, но только тогда меня осенило, что чтец не спиной читает Писание, он читает, как положено, лицом к людям, но только к тем, кто находится в алтаре!

Я вспомнил из истории богослужения, что ранее царскими вратами были врата в храм, а не в алтарь. Малый вход на литургии был входом в храм всего народа Божьего, а не символическим шествием из одних врат алтаря в другие. То есть то, что сейчас называют алтарём, это было всем храмом, не было разделения на народ и клир, на алтарь и храм. Конечно, я все это знал и раньше, но в этот момент это как-то особо остро почувствовал. Большая часть народа Божьего стали как бы неполноценными христианами, «лишенцами», как об этом говорил о. Александр Шмеман.

«В теперешнем литургическом благочестии алтарь ощущается как некоторое самодовлеющее святилище, доступное одним лишь “посвященным”, как сугубо “священное” пространство, своей “сакральностью” как бы подчеркивающее “профанность” остающихся вне его предела мирян. Однако не трудно показать, что ощущение это сравнительно новое, ложное и, главное, глубоко вредное для Церкви. Оно является одним из главных питательных источников того предельно чуждого Православию “клерикализма”, который низводит мирян в положение каких-то лишенцев, определяемых прежде всего отрицательно, как “не имеющих права” туда-то входить, то-то трогать, в том-то участвовать. У нас создался, увы, и тип священника, который в постоянной “защите” святыни от соприкосновения с мирянами видит почти сущность священства и находит в ней своеобразное, почти сладострастное удовлетворение».

Почему так произошло – это отдельный разговор, но если очень кратко, то можно сказать, что все это следствие духовного упадка, откат к ветхозаветной реальности во многих частях духовной жизни. В частности, это касается невозможности женщинам входить в алтарь, что, конечно, является острейшим противоречием Евангелию, да и всему духу и смыслу Нового Завета! Женщины были среди тех, кто до последнего был рядом с Иисусом, когда все ученики Его бросили, женщины были свидетелями Его Воскресения, первыми пришли к гробнице! То есть первыми апостолами были женщины! Но мы в апостольской церкви запрещаем женщинам входить в алтарь!

Да, исторически сложилось так, что пространство храма постепенно сужалось до размеров алтаря. Все это происходило по мере того, как все больше и больше в церкви становилось номинальных членов. В VI веке исчезает институт катехумената, но церковь как-то должна блюсти свои границы, поэтому она все более и более закрывается. Ветхозаветная модель, где есть посвященные и профаны, где есть священники и остальной народ, становится в данной парадигме жизни все более и более подходящей, забывается постепенно всеми, что в Новом Завете весь народ есть народ священников, что ветхозаветная завеса в храме разодралась после Воскресения Христа.

Чем по своей сути сейчас является исповедь перед причастием? Это последнее, что осталось от института катехумената, одной из задач которого было блюсти границы церкви. И сейчас, чтобы уж совсем не превратить церковь в проходной двор, оставили такой последний «фильтр» в виде исповеди перед Причастием.

Что же нам сейчас делать? Только одно – трудиться, что в церкви снова появился народ Божий. Конечно, тут нельзя просто взять и всем все разрешить: пускать всех в алтарь и пр. Людей нужно к этому готовить. А для этого среди пастырей и среди самого народа Божьего должна возникнуть жажда духовного возрождения, печаль и скорбь по той мерзости запустения, которая сейчас очень часто наблюдается в нашей многострадальной церкви. Пока же можно наблюдать две крайние позиции, которые на самым деле тесно связаны с друг другом:

• Все хорошо и прекрасно, наша задача только все хранить и беречь, желание каких-то перемен – это все гордыня и прелесть.
• Все вообще плохо и ужасно, это уже не церковь, все нужно только ругать и поносить, рассказывать, как все плохо.

Важно понимать тупиковость и ложь обоих подходов. Как выражается на практике первый подход?  Полным непониманием того, что происходит, или иллюзией понимания. И для меня всегда самым прискорбным было даже не то, что, к примеру, не понятно, что читают и поют на службе, а что это всех устраивает! Люди годами ходят на службу и не понимают НИЧЕГО из Апостола, и не разу об этом не на задумались! Что здесь что-то не так. Однажды одной прихожанке с многолетним опытом церковной жизни я как-то посетовал, что совершенно не понятен Апостол, на что она ответила: «А что, каждый раз что-то разное читают?»

Ну вот скажите мне, как можно много лет ходить на службу, даже какое-то участие в приходской жизни иметь, считать себя церковным человеком, но совершенно не интересоваться Писанием, которое читается на службе? Меня однажды благословил настоятель на клирос, и я распечатал для клирошан тексты Писания. Никто даже не стал смотреть. Никому на клиросе это было не интересно! Чтение Писания – это возможность отдохнуть, посмотреть ноты и пр.

Часто священнику исповедуются прямо во время литургии. В последнее время во время чтения Евангелия стали останавливать исповедь. Это прогресс. Теперь стоит сделать следующий шаг – не просто благоговейно стоять при чтении непонятного текста, а еще и попытаться его услышать. Следующим шагом будет сказать проповедь сразу после Писания.

Еще одна причина, на мой взгляд, почему Апостол так не востребован в церкви: отсутствие общинной жизни. Большая часть апостольских посланий обращена не вообще ко всем христианам, а к конкретным общинам. Даже соборные послания, которые вроде как не имеют адресатом конкретную общину, написаны для христиан, которые живут в общине, а не просто дискретным индивидуумам, которые занимаются личной духовностью.

Я думаю, что возрождение церкви должно сопровождаться постепенным расширением алтарного пространства, которое впоследствии должно закончиться его полным исчезновением. Вообще эта историческая редукция к ветхозаветным реалиям с их разделением на священное и профанное должна преодолеваться, но преодолеваться не внешне, а органически, через более глубокое включение  в церковную жизнь всех верных чад церкви. Это, прежде всего, должно касаться языка богослужения, один из главных столпов этого самого разделения, которое мешает подлинному воцерковлению жизни. Действительно, трудно воцерковить всю жизнь, не воцерковив язык, на котором мы разговариваем. Начать можно с самого простого: чтения Писания лицом к народу.