Мы немощные, мы грешные, мы ничего не можем – так часто мыслят православные люди. Опыт показывает, что это ложные мысли.

Мне потребовалось дожить почти до 37 лет, чтобы узнать то, что все нормальные люди выучивают в раннем детстве: чтобы что-то получилось хорошо, надо это просто делать. И всё. И постепенно оно получится.

Как особо тупому кролику мне пришлось этому учиться на самом тупом примере – беге.

Я хорошо помню, как ещё в марте 4 километра бегом для меня означали сердце, выпрыгивающее через уши, темноту в глазах и голени, намертво деревенеющие примерно на десятой минуте. А первые в жизни 10 километров 29 марта заняли больше часа и уложили меня в кровать на больше чем на сутки. Мышцы на ногах и задница болели так, словно меня обкололи ртутью.

Прошло всего 4 месяца.
У меня в активе два полумарафона.
И я понимаю, что, если не словлю травму или не вмешается судьба, марафон я осенью пробегу и даже не заболею. Потому что сегодня за тот же час я пробежал 12 с половиной километров, после чего пошёл спокойно заниматься своими делами, прервав бег только потому, что Strava сглючила, а я (как вы можете наблюдать прямо сейчас) весьма тщеславен. Мог бы ещё долго тыгыдым-тыгыдым. И у меня вообще ничего не болит.

И ужасно это обидно понимать.

Я ведь мог.
И машину научиться водить.
И на гитаре играть. И петь. И, может, даже танцевать.
И вести себя как человек. И не бояться людей так панически.
И, может, даже деньги зарабатывать. Те, кто умеют, говорят, что это просто навык такой.
И диссертацию мог защитить.
И английский выучить.
И второе высшее получить, которое я на пустом месте просрал.
И жить хотя бы формально праведно (а без долгого и продуктивного опыта формальной праведности в рай только одна дорога – мученичество, ой, не хочу).
А при мысли про отношения с людьми, которые не состоялись просто потому, что я не умел играть в эти игры… ыыыыыыыыыыыыыыыыыы
И много чего ещё мог бы. Мог бы.
И не смог просто потому, что тупо не верил, что однажды получится, и бросал попытки. Иногда именно в тот момент когда что-то начинало получаться.
Эх. Эх. Эх.

Когда-то у меня была теория, что ад – это когда мне покажут мою жизнь, какой она была бы, не будь я таким, какой есть. Это казалось мне некоторой тоскливой безнадёжностью и неизбежностью: ничего же не поделаешь с собой. Это по-своему полезно, ибо учит уповать на Бога и не задирать нос перед ближним. Но это половина правды.
А есть вторая половина: Бог нас любит. И Он не оставил нас бессильными, Он дал нам волю и разум, тело и душу, глаза и уши, и бесконечный прекрасный мир, в котором бесконечное количество вариантов развития любого дня. И Он не дал бы нам инструменты бесполезные либо бессильные.
Мы можем, и можем много. Более того, апостол говорит, что в укрепляющем Господе мы можем вообще _всё_.
И нам даже позволено, собственно, всё.
Не всё полезно, но и на этот счёт у нас есть кое-какие наработки.