Отец Сергей Круглов делится личными переживаниями по поводу раскола.

Что я чувствую, читая сегодня ленту новостей и комментарии разных людей в ленте “Фейсбука” по поводу тяжких событий в Церкви?

Чувства – вещь такая… неканоничная, её, как говорится, к делу не пришьешь. Но всё-таки, всё-таки… всё-таки.

Так вот, чувства, подобные моим,  выразил первый же увиденный мною утром комментарий в “Фейсбуке”. Точнее, в “Фейсбуке” его процитировал один из френдов, а написал Гоголь, в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Про что повесть, знают все, но всё равно комментарий приведу полностью:

«Назад тому лет пять я проезжал чрез город Миргород. Я ехал в дурное время. Тогда стояла осень с своею грустно-сырою погодою, грязью и туманом. Какая-то ненатуральная зелень – творение скучных, беспрерывных дождей – покрывала жидкою сетью поля и нивы, к которым она так пристала, как шалости старику, розы – старухе. На меня тогда сильное влияние производила погода: я скучал, когда она была скучна. Но, несмотря на то, когда я стал подъезжать к Миргороду, то почувствовал, что у меня сердце бьется сильно. Боже, сколько воспоминаний! я двенадцать лет не видал Миргорода. Здесь жили тогда в трогательной дружбе два единственные человека, два единственные друга. А сколько вымерло знаменитых людей! Судья Демьян Демьянович уже тогда был покойником; Иван Иванович, что с кривым глазом, тоже приказал долго жить. Я въехал в главную улицу; везде стояли шесты с привязанным вверху пуком соломы: производилась какая-то новая планировка! Несколько изб было снесено. Остатки заборов и плетней торчали уныло.

День был тогда праздничный; я приказал рогоженную кибитку свою остановить перед церковью и вошел так тихо, что никто не обратился. Правда, и некому было. Церковь была пуста. Народу почти никого. Видно было, что и самые богомольные побоялись грязи. Свечи при пасмурном, лучше сказать – больном дне, как-то были странно неприятны; темные притворы были печальны; продолговатые окна с круглыми стеклами обливались дождливыми слезами. Я отошел в притвор и оборотился к одному почтенному старику с поседевшими волосами:

– Позвольте узнать, жив ли Иван Никифорович?

В это время лампада вспыхнула живее пред иконою, и свет прямо ударился в лицо моего соседа. Как же я удивился, когда, рассматривая, увидел черты знакомые! Это был сам Иван Никифорович! Но как изменился!

– Здоровы ли вы, Иван Никифорович? Как же вы постарели!

– Да, постарел. Я сегодня из Полтавы, – отвечал Иван Никифорович.

– Что вы говорите! вы ездили в Полтаву в такую дурную погоду?

– Что ж делать! тяжба…

При этом я невольно вздохнул. Иван Никифорович заметил этот вздох и сказал:

– Не беспокойтесь, я имею верное известие, что дело решится на следующей неделе, и в мою пользу.

Я пожал плечами и пошел узнать что-нибудь об Иване Ивановиче.

– Иван Иванович здесь, – сказал мне кто-то, – он на крылосе.

Я увидел тогда тощую фигуру. Это ли Иван Иванович? Лицо было покрыто морщинами, волосы были совершенно белые; но бекеша была все та же. После первых приветствий Иван Иванович, обратившись ко мне с веселою улыбкою, которая так всегда шла к его воронкообразному лицу, сказал:

– Уведомить ли вас о приятной новости?

– О какой новости? – спросил я.

– Завтра непременно решится мое дело. Палата сказала наверное.

Я вздохнул еще глубже и поскорее поспешил проститься, потому что я ехал по весьма важному делу, и сел в кибитку. Тощие лошади, известные в Миргороде под именем курьерских, потянулись, производя копытами своими, погружавшимися в серую массу грязи, неприятный для слуха звук. Дождь лил ливмя на жида, сидевшего на козлах и накрывшегося рогожкою. Сырость меня проняла насквозь. Печальная застава с будкою, в которой инвалид чинил серые доспехи свои, медленно пронеслась мимо. Опять то же поле, местами изрытое, черное, местами зеленеющее, мокрые галки и вороны, однообразный дождь, слезливое без просвету небо. – Скучно на этом свете, господа!»

Вот примерно такое настроение. Вражда, раздор и выяснение отношений – всегда унылы, скучны, глупы и ядовиты. Тем более – в Церкви Христовой, здесь они тяжелее стократ и у всего мира на виду. И ничего хорошего от них ждать не приходится – только надеяться, что Господь как-нибудь да «управит», Он же вечно за нами управляет и подтирает, как Отец – за пакостными детьми…

Кто виноват, кто детей учит вражде? Дьявол, кто еще. Никто иной. Раздувает наши гордыни, амбиции, властолюбие, обиды,  претензии; «наши» – в общем смысле, человеческие. А мы, люди, ведёмся.

И еще скажу о чувстве острой жалости ко Христу. Каноны, юрисдикции… пока это достаточно отвлеченные “понятия”, предмет, скажем, церковной истории, о котором есть защитная иллюзия, что это  «преданья старины глубокой», жить еще не так страшно. Но, читая сегодня в ленте разные живые реакции разных людей на свежий разрыв, от недоуменных и горестных до саркастических и ернических, и помня, что это – реакции малых сих, каковы бы сами по себе эти “малые” ни были, вспоминаю слова Христа из притчи о суде, из 25-й главы Евангелия от Матфея: «И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне».  То есть всякая наша христианская распря, всякое дерьмо, брошенное друг в друга, попадает в Него.

И что теперь, так и помереть во всей этой тоске?

Думаю, ни в коем случае.

Надо как-то и это всё пережить.

Спрашивают малые сии, в той или иной форме: что же теперь делать?

Ответить могу только одно: держитесь за Христа, сосредоточьтесь на Нем, впитывайте Евангелие, просите научить исполнять Его заповеди, просите просветить мозги и сердце Духом Святым.  Просите перебить дух вражды, зуд мятежа и страха, всеваемый врагом, духом Христовым, про который преподобный Серафим говорил: «Стяжи дух мирен – и вокруг тебя спасутся тысячи». Только не раскладами и резонами про церковную политику,  эта область мирного духа не родит. А Христом – вот Он рядом, живой. Хотя Он нами же, грешниками, и такими же как мы, весь избит и оплеван, но Он всё равно нас любит и имеет силы и горячее желание спасать и воскрешать нас снова и снова, столько раз, сколько понадобится. И еще: вспомните людей, христиан, живущих тем же духом мирным, Христовым и евангельским, и общайтесь с ними, учитесь жить во Христе и у них тоже. Они – живут в единстве Церкви (вам сказали, что такого единства нет и не было, что христиане его только в Символе веры провозглашают? Неправда, оно есть, хотя его, увы, бывает и не видно). Есть у вас такие люди? Среди прославленных святых, или еще непрославленных, или просто вокруг вас? У меня есть, слава Богу. Если нет – ищите и просите Бога: помоги мне  найти Твоих, а то в одиночку я никак, сижу только да унываю, как в древности Илия в пещере унывал и думал, что ну вот всё, конец света.

Даст Бог, переживем и это.

А там – видно будет.