на наш Телеграм
Еще одно мнение о выступлениях в Польше.
Как-то я читала историю женщины по имени Джанна Беретта Молла. Она родилась в многодетной семье, отучилась на хирурга и родила четырех детей. Когда она была беременна четвертым ребенком, у нее в матке обнаружили опухоль, которая угрожала жизни ребенка. И Джанна выбрала тот вариант лечения, который сохранял жизнь ребенку, но не гарантировал жизнь ей самой. Спустя неделю после рождения дочки Джанны Эмануэлы Джанна умерла. В 2004 году Католическая церковь канонизировала ее. Потому что это был подвиг. Подвиг веры.
Конституционный суд в Польше сейчас подобный подвиг женщинам предписал. Он постановил, что аборты по медицинским показаниям не соответствуют Конституции страны. Но предписывать подвиг — подло, а наказывать за его отсутствие — жестоко.
Я хочу, чтобы меня поняли правильно. Я против абортов. И по немедицинским показаниям, и по медицинским показаниям… Но в большинстве случаев именно на женщину рождение ребенка накладывает ограничения и ответственность, которую с ней часто не готов разделить ни мужчина, ни государство, ни церковная община. Особенно если речь идет о больном ребенке.
У меня, к сожалению, нет детей. Но я много лет наблюдала, как рождение даже здорового ребенка выключает моих подруг и знакомых из общества. У них исчезала своя жизнь. Они переставали заниматься творчеством — не было времени. С ними становилось невозможно встретиться. Они переставали выходить в общество. Мужья их, конечно же, продолжали. Помню, как странно было видеть новоиспеченного отца на встрече евангельской группы и не видеть его жену. И спокойное к этому отношение, как к данности. Ни разу не встречала ситуации, чтобы с младенцем остался отец, а мать приехала почитать Евангелие и пообщаться с друзьями. Хотя технически это вполне возможно. И речь сейчас о здоровых детях. Если же ребенок рождается больным, то ситуация еще тяжелее. Многие отцы в России просто уходят из семьи, где родился больной ребенок.
Каждый, кто требует запретить аборты, требует от другого человека подвига длиной в несколько лет, а иногда и длиною в жизнь.
Мне кажется, подвига нельзя требовать. Подвиг можно выбрать. На подвиг можно пойти. На подвиг можно вдохновить собственным примером. Но нельзя его требовать и нельзя за отсутствие подвига наказывать. Женщина может только сама перед Богом сделать выбор. Перед своим Господом стоит она или падает и силен Господь восставить ее, как говорит апостол Павел. Никто не имеет права навязывать человеку крест. Помочь нести чужой — сколько угодно.
— Но при чем тут подвиг?! — подумает кто-нибудь. — Что это за дешевая демагогия? Бог дал нам заповедь — не убий. Женщина, делающая аборт, тяжко грешит. Заповедь есть заповедь. Все. Точка.
Все так, заповедь есть заповедь. Но может быть, не стоит превращать ее исполнение в исповедничество? В «Отверженных» Виктора Гюго главный герой Жан Вальжан крадет булочку с витрины, потому что его сестра голодает, и он не может этого вынести. За это его отправляют на каторгу на 19 лет. Я много об этом думала. 19 лет за кражу булочки… как-то странно? Но ведь надо соблюдать заповеди, а он не соблюл. То есть 19 лет — справедливо? По крайней мере, не ад? А потом я узнала, что в Ветхом Завете голодному человеку не надо было ничего красть — он имел право зайти на поле и есть колосья, чтобы насытить голод. А владелец поля должен был оставлять несжатую полосу специально для тех, кому нечего есть.
Оказывается, Бог не требует исповедничества в духе «умри с голоду, но не воруй!». Хотя воровать запрещает. Он требует исповедничества в духе «помоги тому, кому трудно». Чтобы ему не было необходимости воровать. Это владелец булочной согрешил, не отделив долю бедным, а вовсе не Жан Вальжан.
Я думаю, что так же и тут. Бог не требует от женщины рожать в нищете, без мужа, да еще и больного ребенка, просто потому что «так надо». Бог требует от всех, кто не эта женщина, изменить ее ситуацию. От нас — помочь. От мужчины — жениться. От государства — платить за уход за родным ребенком-инвалидом столько же, сколько оно платит в случае оформления опеки.
«Иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф 11:30), — говорит Христос. Так что, возможно, если какое-то бремя не легко, это совсем не бремя Христово. Возможно, это те бремена неудобоносимые, которые фарисеи возлагали на другие, не желая сами тронуть и пальцем (Мф 23:4).
Если мы хотим, чтобы как можно больше младенцев рождалось, нам надо не сообщить женщине, что она совершит страшный грех, и на этом остановиться. В конце концов, иногда искушение бывает слишком сильным.
Если мы и правда неравнодушны к ребенку, почему надо быть равнодушным к матери? Почему бы не сделать искушение меньше? Почему бы не заботиться о спасении женской души, уменьшая силу соблазна, а не усиливая наказание и запрет?
Почему бы просто не быть добрее? В конце концов, именно об этом говорит Христос постоянно, именно за отсутствие доброты упрекает Он фарисеев.
Жизнь Жана Вальжана изменилась второй раз, когда он после освобождения попросился переночевать к епископу и украл у того серебряные столовые приборы. На сей раз в этом не было необходимости, но суровое наказание сделало Жана хуже. Жандармы поймали его и привели к епископу.
— Ах, это вы! — вскричал епископ, обращаясь к Жану Вальжану. — Но послушайте, что же это вы? Ведь я вам отдал и подсвечники. Они тоже серебряные, как и все остальное, и вы вполне можете получить за них франков двести.
После этого всю оставшуюся жизнь Жан Вальжан старался творить добро. Потому что наказание порождает злость, а добро порождает добро.
