на наш Телеграм
Почему у правильных родителей чада сходят с катушек и зачем искать смысл веры, когда нет самой веры.
Когда я слушала Владимира Берхина во время лекции «О разочаровании в вере и втором дыхании», мне в голову пришел простой вывод. Если ты рос хорошим мальчиком в православной среде, рано или поздно – так уж устроена человеческая природа – тебе захочется попробовать всего: свободы от религии, свободы от условностей, свободы от запретов. И далее ты либо вкусишь этого, либо будешь жить с внутренним конфликтом, пытаясь урезонить свои новые желания.
А если ты рос никем особо не контролируемый, ничем правильным не привитый, родительским вниманием сильно не обремененный, и к совершеннолетию оказалось, что практически нет ничего, чего бы ты не попробовал, – то тебе, как в ситуации от противного, хочется быть приведенным к порядку. Знаете, это как идти над пропастью по мостику – хоть и довольно широкому и устойчивому – без перил. Стремно и страшно. По более узкому и шаткому, но с перилами, – гораздо спокойнее, проверено. Так и в жизни: ты ищешь перила, какие-то условные рамки, тебе хочется упорядоченности в своей жизни. Анархия ведь тоже может наскучить.
Поэтому, думаю, мы имеем бесконечное количество, казалось бы, парадоксальных примеров, когда у правильных родителей чада сходят с катушек. А у неверующих родителей ребенок идет в Церковь и никакими уговорами, холодным неприятием, даже насмешками его оттуда не вытащить.
Вторая мысль, которая пришла ко мне после лекции, – о Церкви, которая наскучила и в которой человеком уже не чувствуется благодать так, как раньше. Почему-то считается, что жизнь христианина должна быть осияна благодатью на постоянной основе, а если она ушла, то ее надо как-то привлекать. Читать новые молитвы, делать дела милосердия, сменить конфессию – и благодать вернется. Но это так же наивно, как думать, что ты, прожив 30 лет с супругом, будешь влюблен в него, как в первые месяцы знакомства. А если нет – то всё, нет никакого смысла быть рядом.
Я вот почти 30 лет замужем, и нет, не так же влюблена в своего супруга, я раньше с ним на час не могла расстаться, а сейчас могу уехать на неделю. Но я и не хочу быть так же в него влюбленной, я гораздо глубже его сейчас люблю! И совсем по-другому воспринимаю наши с ним отношения. И это не хуже и не лучше того, что было. Это качественно иное чувство.
Точно так же в Церкви. Помню, я в первый год воцерковления слагала гимны хвалы Иисусу, которые шли из глубины моего горящего сердца. Но странно, думаю, было бы в этом состоянии пребывать 20 лет или искусственным образом его всё время стяжать. Мне хорошо, наполненно и насыщенно сейчас совсем в ином ощущении Бога и Церкви.
Мне кажется, что влюбленность – это очень сильный огонь, сплавляющий два разных металла. Также и благодать призывающая – будто сращивает разномастные ткани. И они потом, так накрепко сплавляясь, прорастают друг в друга. Муж в жену, жена в мужа. Христианин – в Церковь, становясь просто-напросто ее частью, Церковь – в человека, отображаясь в нем и меняясь с ним.
Я просто всё время сейчас с Богом, и Он со мной, и неважно – хочу я в храм или не хочу в данный момент, читаю я длинное молитвенное правило или молюсь Ему своими словами. Не знаю, как можно говорить о том, что ты ищешь смысл веры, он просто есть, а если его нет – значит, нет и веры.
А всё, что есть сейчас в Церкви, – обряды, традиции, споры, приходские дела… всё это может меняться. И это действительно вторично рядом с твоей верой. Если ты прислушиваешься к себе, ты ощущаешь себя пловцом в огромном море между разными буйками и пристанями, к которым можно пристать на выбор. И если я хочу сейчас молиться по-русски, кто запретит мне взять русскоязычный молитвослов и почитать по нему? А если я вообще не приемлю молитвы, составленные другими, кто закроет мне рот, когда я просто разговариваю с Господом? Если я хочу снова взять церковнославянский молитвослов, то он по-прежнему лежит на моей полке. А в какие-то дни я вообще не помолюсь, просто потому, что устала, и я не собираюсь в этом оправдываться ни перед кем, не собираюсь об этом рассказывать никому, это сугубо мое дело. И если я не поговорю сегодня с Богом, мне будет от этого грустно, но не потому, что меня кто-то наругает или припозорит, а потому что сегодня Он будет не со мной, и я не с Ним. Это опять же как в семье – мы устали сегодня и уснули в разных комнатах, но это не значит, что мы разошлись. И может быть, мы три вечера проведем врозь, потому что у нас разные фазы работы и сна, но потом нам так захочется сесть и поговорить, что мы отложим все дела. Да, мы можем так долго не общаться, что потом даже начнем обижаться друг на друга, и разговор будет не клеиться. Но всё равно рано или поздно мы сядем и расскажем обо всём накопившемся, включая обиды и непонимания. Потому что мы всё время вместе, даже когда физически в разных местах, и мы хотим быть друг с другом, – так же, как и с Богом мы хотим быть вместе.
И последнее, что мне хотелось бы сказать. Нельзя судить по отдельным личностям, даже если их вокруг очень много, всех людей. В лекции прозвучала цифра «10» – дескать, через 10 лет Церковь всем наскучивает, и надо искать другие смыслы. Ну не всем, точно. Например, у меня через 10 лет в Церкви не произошло ничего особенного. Если для тебя Церковь – что-то внешнее, то да, возможно. Но если это – ты сам и твоя жизнь… то как? Кроме того, не согласна, что разные прицерковные дела – это способ уйти от «прямой религиозности». Простите, а вы знаете людей, которые занимаются «прямой религиозностью»? Кроме клириков и монахов, естественно. Нет, если мы начинаем заниматься милосердием или чем-то еще, это наша религиозная жизнь, проникая во всё большие уголки нашего существа, постепенно меняет наши приоритеты. Это происходит искренне, логически, без надрыва. Лет 10 назад для меня лучшим отдыхом было поехать на курорт «всё включено», купаться и загорать. Да я и сейчас не прочь скататься на море, но уже три года для нас лучший отдых – волонтерство в семейном христианском лагере. И это первоочередно. Полноту, которую я там получаю, мне сложно променять на самый многозвездочный курорт.
Но самая главная мысль лекции, с которой я полностью согласна, – надо быть честным. И пусть не будет у нас в Церкви ни одного формального шага, ни одного лицемерного движения.
