на наш Телеграм
«Митрополит Антоний не раз говорил мне: стань самой собой! Но я тогда еще не понимала, что значит стать собой. А он имел в виду, что стать самим собой человек может только во Христе и со Христом». Как обрести свое подлинное «я»? Как найти силы для поддержки ближним? Об этом в своей новой книге «Открытость сердца. Встреча: «сквозь себя» к Богу и человеку» говорит Фредерика де Грааф — врач с многолетним опытом служения в хосписе, духовная дочь митрополита Антония Сурожского.
Личность и индивидуум
Вспоминаю, как в первый раз встретилась с владыкой Антонием в Лондоне. После Литургии он сказал мне: «Мы с тобой должны поговорить». Я ответила: «Но у меня нет вопросов». А он: «Нет, нет, будем встречаться…» Я приехала к нему и помню, что задала единственный вопрос: «Все у меня хорошо, но как можно найти путь к своему сердцу?» Он, помолчав немножко, посмотрел на меня — он умел очень глубоко смотреть внутрь человека — и сказал: «Ничего, найдем вместе». С тех пор прошло очень много времени. Нашла ли я свое сердце?.. Не знаю. Но что-то, думаю, все-таки во мне изменилось. И мне важно поделиться с вами опытом, который я приобрела в течение многих лет общения с людьми.
Никакая подлинная встреча невозможна без открытости сердца с обеих сторон. Настоящая встреча с другим человеком не может состояться, пока ты не стал самим собой. Мой опыт общения с больными в хосписе показал мне: когда они понимают, что кто-то их по-настоящему видит, принимает их личность, тогда даже потребность в лекарствах может уменьшиться. Когда больные ощущают, что произошла подлинная встреча, у них ослабевает чувство одиночества.
Итак, встреча с самим собой — первое, к чему мы должны стремиться, над чем стоит работать… Но если речь зашла о встрече с собой, то вы, наверное, спросите: «А кто есть „я“?» Владыка говорил о двух типах «я»: об индивидууме и о личности. Это его собственное определение.
Индивидуум — это человек, который думает о внешнем, это наша внешняя сторона. Я-индивидуум всегда противопоставляет себя другому человеку, всегда самоутверждается.
Я живу как индивидуум, когда ставлю себя в центр мира: «Я в центре, я не такой или не такая, как вон тот человек. Я-то ведь блондинка. Я-то брюнетка. Я-то толстая. Я-то умная. Я-то не очень умная…» Владыка же говорил, что в этом как раз и заключается суть греха: противопоставление идет против любви, самоутверждение всегда происходит за счет другого человека. Пока в нас действует я-индивидуум (иными словами, наше эго, «я-сам»), мы не можем сблизиться с другим человеком. Нам еще предстоит борьба. Нам предстоит сражаться против я-индивидуума для того, чтобы приобрести свое другое «я» — я-личность. Борьба против индивидуума за личность! Процитирую владыку: «Я-индивидуум себя утверждает, себя противополагает, отвергает и отрицает другого. Я-индивидуум не хочет видеть всего себя таким, как он есть, потому что стыдится и боится своего безобразия. Я-индивидуум не хочет быть реальным, потому что быть реальным — значит стать перед судом Бога и людей».
Владыка не раз говорил мне: «Стань самой собой!» Но я тогда еще не понимала, что значит стать «самой собой». А он имел в виду, что стать самим собой человек может только во Христе и со Христом.
«Грех — это отрыв от Бога, потому что Бог является как бы ключом к нашей цельности, нашей целостности. Если мы от Него отрываемся, то теряем саму возможность быть целыми. А отрываемся мы каждый раз, когда по отношению к другому человеку поступаем так, как не поступил бы Спаситель Христос. Он нам показал, что значит быть настоящим человеком: цельным, носящим в себе Божественную тишину и Божественную славу. Он нам показал путь».
Владыка говорил про образ Божий, который в каждом из нас есть, про личность, а не про индивидуума!
Он был уверен, что «всякий человек в себе чувствует какую-то глубину, какую-то та́инственность, что-то, что превосходит его просто животное существование. Но если ему не открыто благодатью и словом познание о Боге, он свое восприятие облекает в нереальные формы, идолы». Поэтому я думаю, что наша борьба состоит именно в том, чтобы свергнуть я-индивидуума и, войдя в глубь себя, стяжать наше подлинное «я» — то, что называется личностью.
По словам владыки, «личность находит свое удовлетворение, свою полноту и свою радость только в раскрытии своего первообраза…» Первообраз — это образ Божий. Это печать Божия, которая в каждом из нас есть и которую мы должны найти.
Но задача эта нелегка, потому что увидеть в себе образ Божий нам мешают множество наслоений. «Дело не в том, чтобы видеть себя как личность, — мы ведь этого не можем. Личность, персона — это то, чем мы призваны стать, преодолев индивидуума [эго, ветхого Адама. — Авт.], которого мы можем в себе наблюдать на своем опыте». Индивидуума наблюдать легко, потому что он, в отличие от нашей личности, во Христе находится на поверхности. «Личность может быть раскрыта только в Том, Кто ее знает, то есть в одном Боге. В нас есть личность, которая есть образ Живого Бога. Извне эта личность представляется под видом индивидуума».
Я думаю, эти слова владыки крайне важны.
Телесный облик — в обыденной жизни он так важен для большинства людей! Для нас обычно крайне ценно то, как мы выглядим, чем занимаемся, чего достигли. Но когда все это — все, что относится к индивидууму, — отпадает из-за тяжелой болезни, что тогда остается?
У нас много лет работала красивая молодая медсестра. Все любовались ее красотой, особенно ее длинными светлыми волосами. Она ярко красилась и всегда была центром внимания из-за своей внешности.
Однажды она обратилась ко мне и в ужасе сказала, что у нее подозревают рак груди. Она заплакала, посмотрела на меня и в отчаянии сказала, что если из-за химиотерапии и облучения она потеряет свои волосы, то покончит с собой! К счастью, диагноз не подтвердился. Но мне стало грустно, что человек до такой степени живет своей внешностью, что ее внутренний мир, мир души при этом как будто не играет никакой роли.
Ее настоящее «я» было так глубоко спрятано, что только внешность «индивидуума» определяла ее жизнь.
Владыка объясняет, как обнаружить свою я-личность, как найти образ Божий, как увидеть печать Божию, которые в каждого из нас заложены и познаются как жизнь, переливающаяся через край. Он приводит в пример икону или картину: «Вот картина мастера, которая из столетия в столетие подновлялась, пока не стала совершенно неузнаваемой… Когда мы расчистим эту картину слой за слоем, нам удается вернуться к первообразу, освобожденному от накопившихся искажений… Именно это мы и должны сделать над самими собой».
Предстоит работать над собой, удалять слой за слоем, убирать все, что мешает нам найти это сокровище, эту жемчужину. Суть не в том, что неделание такой «расчистки» считается грехом, а в том, что, только убирая слой за слоем, мы можем испытать настоящую радость и вдохновение, обрести смысл. Но сделать это нелегко, и прежде всего из-за того, что мы постоянно заняты чем-то другим: мы отвлекаемся на внешнее и почти никогда не живем внутри себя.
Процитирую владыку: «Заботы, тревоги, страхи и желания обступают нас со всех сторон, и такое смятение у нас в душе, что мы почти не живем внутри себя — мы живем вне себя. Мы настолько сбиты с толку и одурманены, что требуется прямое Божие вмешательство или продуманная дисциплина, чтобы мы пришли в себя и пустились в тот путь внутрь, которым мы пройдем сквозь себя к Самому Богу… Все делается, что возможно человеческими силами при содействии темных сил, чтобы искоренить из человеческих душ не только знание о Боге, но саму способность Его воспринимать».
Доступная нам святость
Итак, наша задача состоит в том, чтобы найти ту нашу внутреннюю реальность, которая никогда не исчезнет и всегда будет. Даже если живешь плохо, недостойно себя, даже если вдруг стал преступником, все равно Божья печать в тебе пребывает. Владыка Антоний советует читать Евангелие каждый день, ибо только в Евангелии мы можем узнать себя во Христе. Христос — образ совершенного Человека. Если хочешь понять, что значит быть человеком, надо глубоко всматриваться во Христа. Не подражать Христу внешними действиями, а внутренне стать тем, что Он есть, приобщиться Ему всей своей жизнью. Измениться должно сердце человеческое, внутренний человек.
Владыка советует читать Евангелие не «благочестиво», но с таким настроем, как мы читаем обычную книгу. Читать, чтобы познакомиться с героем, не соглашаясь с ним во всем заранее. Читать и быть открытыми, чтобы узнать: «Кто Он — Христос? Что с Ним и вокруг Него происходит? И что значит происходящее и Его слова лично для меня? Какие выводы я должен сделать для себя? Что для Христа дорого? Что для Него важно? Хочу ли я быть с Ним? Хочу ли быть Его другом?»
Владыка продолжает: «Если мы вполне честны, мы скажем: нет, на это я не пойду… У меня есть честная прихожанка. Читал я лекцию о Заповедях блаженства, после которой она подошла ко мне и сказала: Владыко, если вы это называете блаженством, пусть оно вам и будет. Голодным быть, холодным быть, покинутым быть, гонимым быть — нет… Так вот, если у вас есть хоть четвертая часть ее честности, вы отвергнете три четверти Евангелия — и я еще не пессимист».
Ответ этой прихожанки по крайней мере правдив!
Мы смотрим на Христа — гонимого, непонятого, отверженного, Который в конце концов был распят на Кресте. Если точно так будет со мной, можно честно сказать: «Нет, не хочу этого…» Мы должны научиться быть честными, читая Евангелие: кое-что непонятно, кое-что безразлично, а что-то трогает сердце.
Наверняка одна-две мысли или фразы упадут нам в душу, согреют сердце. Наверняка будут места, которые нас глубоко тронут: «Ох, как это красиво! Ох, вот это меня вдохновляет! Хочу научиться жить так!» «Это те места или те фразы, может быть, от которых озаряется ум, освещается, загорается сердце, воля собирается в желании следовать слову… Бороться уже не надо, это наша природа. И достаточно следовать своей природе, но природе подлинной, не ложному образу…»
Живите этими местами, потому что в них мы зачаточно уже едины со Христом, мы уже в гармонии с Ним. Если жить этими начатками гармонии, тогда будет свет, и свет нам покажет, где еще темно, и осветит то зло или то неприглядное, которое в нас еще есть. Владыка советовал никогда не поступать против таких евангельских мест, потому что в них — та живущая в нас святость, которая укоренена в Боге, которая с Ним созвучна. Противиться ей было бы самоубийством! Никто не может обретенную святость у нас отнять, только мы сами. Но отнимать ее у себя — именно самоубийство, потому что мы поступаем против себя самих. Однако если мы, напротив, будем верны этим местам, то начнем бороться радостно и вдохновенно! Как часто я слышу, что люди говорят о своих отношениях с Богом: «Надо делать то… Надо делать это…» Но суть не в том, чтобы постоянно себя принуждать и заставлять, а в том, чтобы искренне захотеть познакомиться с Ним ближе, стать Его друзьями: только тогда мы сможем идти по жизни с радостью и ликованием. Христос ищет себе именно друзей!
Каким нам представляется индивидуум? Индивидуум всегда хочет что-то получить. А вот у личности речь идет совсем о другом. «Дело не в том, чтобы поступать наперекор всему, что вам хочется сделать… а в том, чтобы сказать: вот один, два пункта, в которых я нашел, что есть во мне самого подлинного. Я хочу быть самим собой самым истинным образом».
Владыка приводил интересный пример, связанный с представлениями об индивидууме. По-моему, он жил тогда в Париже. Однажды он увидел пожилую женщину. Была весна, раннее утро, пели птицы, солнце светило, везде красота… А женщина рылась в мусорном баке. Прямо головой в него залезла: хотела узнать по обрывкам бумаг, что происходит в соседних квартирах. Вот какая любопытная! Владыка говорил: это образ того, как мы ныряем в собственную душу. Мы хотим видеть все, что не так, и все, что не то. Он же считал, что это бесполезно: такой способ никогда не принесет плодов.
Владыка советовал прежде всего всматриваться в то светлое, что уже в нас есть, и прямо сейчас начинать жить этим светом. Ведь чтобы узнать, что в нас еще не принадлежит Царствию Божию, чтобы увидеть зло, которое в нас кроется, надо сначала впустить свет! Что мы делаем, когда в комнате темно? Включаем свет или открываем шторы. Что толку говорить: «Так надо… А так нельзя… А это грех…»? Если речь идет о любви — к человеку или к Богу, — принуждения быть не может, а может быть только искреннее желание увидеть в себе то, что мешает, что несовместимо с дружбой и любовью.
Всегда в каждом человеке владыка взращивал свет! Он не сосредотачивался на греховности, на зле, которое тоже видел в человеке. Незадолго до его смерти я спросила: «Как же ты не видишь зло в человеке?» А он ответил: «Я вижу. Но мне легче взращивать свет, чем останавливаться на зле». И владыка действительно был как садовник, который ухаживает за растением: вместо того чтобы все время что-то у него отсекать и искоренять, он с любовью его выращивал. Он глубоко верил в свет и возможности, которые кроются в душах людей. И верил, что Духом Святым все возможно. Поэтому каждый человек, который с ним встречался, чувствовал: он для владыки единственный. В момент общения митрополит Антоний стопроцентно существовал только для этого человека и был живым свидетельством любви Христа к нему, к нам. «Воплощением Своим Христос нам говорит: в каждого из вас, кто здесь, в каждого из вас, кого здесь нет, кто Мне будто чужд, кто Меня не познал, кто образ Божий как будто потерял, — в каждого Я верю так, что готов всю Свою жизнь истощить и отдать, чтобы он поверил в Божию веру в человека». «Мера любви Божией к каждому из нас, к последнему грешнику и к самому святому праведнику — это жизнь и смерть Сына Божия, ставшего Сыном Человеческим».
Однажды я спросила владыку: «Как у тебя хватает сил?..» С ним всегда говорили на «ты», потому что для него все мы — сестры и братья во Христе.
«Как у тебя хватает сил принимать людей по пятнадцать часов в день, когда каждый человек приходит со своим горем, со своей печалью?» На что он мне ответил: «Может, ты подумаешь, что это легкий выход, но бо́льшую часть этого груза я перекладываю на Христа».
Это значит, что, во-первых, владыка имел живую связь со Христом. А во-вторых, что он глубоко доверял Христу, безусловно верил: Христос помогает и поддерживает. Думаю, таково и наше призвание — так срастись со Христом, чтобы делиться с Ним, как с другом, с братом, всем, что с нами происходит. Чтобы обсуждать с Ним всё. Мне кажется, об этом стоит думать. К этому стоит стремиться. Иначе невозможно нести боль и горе столь многих людей.
А еще владыка добавил: «Знаешь, если бы я по пятнадцать часов в день говорил с людьми и не общался со Христом, мне было бы ужасно скучно». И он действительно общался со Христом! Общался с Его образом, вживленным в каждого из нас.
Владыка говорил с каждым новым человеком — верующим или неверующим — почти с жадностью. Так интересно было ему узнать что-то новое о Христе! Его последние, прочитанные незадолго до смерти лекции — о том, что в нашей жизни есть два пути познания Христа. Первый путь — узнавать Бога напрямую через молчание, созерцание и молитву. Второй путь, более длинный и сложный, — познавать Его через созданный Им мир, где Бог присутствует и действует; через каждого человека и каждую тварь.
Владыка никогда не говорил, что мир целиком погружен во зло, хотя и ужасался злу, которое в мире творится. Он научился смотреть глубже. Он считал, что мир прекрасен, только мы не умеем эту красоту увидеть, уловить.
В подтверждение своего мнения владыка приводил мысль из рождественской проповеди святителя Филарета (Дроздова) (1783–1867), митрополита Московского и Коломенского:
«Тот, у кого сердце чистое, глядя на мир, видит почивающую на нем благодать Божию, видит как бы сияние благодати; тот мир, который мы видим тусклым, потухшим, оскверненным, может быть путем к созерцанию через тварь Божия присутствия. Это не чистое созерцание Божественной природы, сущности, но это ви́дение Бога, потому что сияет в твари — именно благодать».
Представляете — на Рождество весь наш город лежит в сиянии Божием! А владыка умел узреть Божие сияние в каждом человеке. И искренне, горячо верил в этот сияющий свет. Верил — и обращался именно к нему, к этому свету. Он ясно осознавал зло, но не сосредотачивался на нем. Для нас это — пример. Нам тоже надо научиться не останавливаться на зле в себе или в другом человеке, но верить, что внутри каждого из нас есть что-то более глубокое, более ценное, чем тот психологический слой, в котором мы обычно застреваем. А свет Божий живет именно в глубине. С него-то и надо начинать.
Вместе с тем касательно зла владыка говорил, что надо торопиться. Надо спешить увидеть то зло, которое в нас еще есть. Но смотреть на него — при свете, сквозь призму веры: ведь Бог верит в каждого из нас. Все, что есть в нас свет, — уже принадлежит Царствию Божию. Однажды на исповеди я что-то плохое о себе рассказывала… И владыка ответил: «Радуйся! Радуйся, ведь если ты будешь с этим бороться, ты сама освободишься. И всех твоих предков, у кого, возможно, тоже было это зло, и они не сумели его перебороть — их ты тоже освободишь! Борись не только ради себя!» А еще он сказал, что если я буду бороться и побеждать зло в себе, то уменьшится и космическое зло: ведь когда один человек переборол свое зло, меньше стало зла и тьмы в целом мире.
Я думаю, это очень важная мысль. Она подвигает нас бороться вдохновенно. Не только ради себя, не потому, что «надо», не потому, что «не соответствует морали», и даже не потому, что «это грех»: суть не в этом! Цель — мужественно познать то неприглядное, что в нас еще есть. Но опять-таки, начинать надо со света: быть верным тому свету, который сияет во Христе, и никогда не поступать против этого сокровища! А если мы все-таки против этого света поступили, тогда, по словам владыки, следует нести этот проступок на исповедь: ведь мы согрешили против света — против святости Христа, Который в нас перебывает. Я думаю, что, живя так, мы будем расти совсем по-другому…
Из книги «Открытость сердца. Встреча: «сквозь себя» к Богу и человеку». — М.: Никея, 2022
