на наш Телеграм
В отрывке из Апостола, читаемого в Церкви сегодня, мне бы хотелось остановиться на этих строках: «Посему мы не унываем; но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно» (2 Кор 4:16–18).
О том, что христиане спасаются через страдания и что вообще «страдать полезно», не писал, как говорится, только ленивый. Хотя это такое многосмысловое понятие, что хочется в нескольких статьях неспешно раскрывать слой за слоем, избегая штампов. С другой стороны, тут можно различить две крайности: или все время носить маску страдания, или надеть тоже маску «всегда радуйтесь» и уверять себя и окружающих, что ничего не случилось и все будет хорошо.
По своему психотипу я отношусь скорее к любителям второй маски. Ярким примером стала ситуация принятия смерти папы. Это произошло уже более 20 лет назад, и, хотя папа долго и тяжело болел, его смерть для меня была большим потрясением. Помню, как после похорон я пришла на работу — а работала я тогда в глянцевом журнале, связанном с культурными событиями, которые надо было все время посещать. «Может, тебе недельку отдохнуть?» — участливо спросили коллеги. «Да нет, все нормально!» — бодро ответила я и погрузилась в работу с головой. Поняв лишь несколько лет спустя, что все было совершенно ненормально. И что убегать от страданий, закрываться от них работой и чем угодно — мина замедленного действия. Жизнь показала, что важно дать себе пострадать, попереживать спокойно, поплакать, погрустить — столько, сколько лично тебе требуется в конкретной ситуации.
Что же означает апостольское «посему мы не унываем»? И равняется ли «страдание» «уныванию»?
«Жертва Богу дух сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит», — читаем мы в известном псалме (Пс 50:19). Для меня это означает: мое состояние в страдании, сокрушении, переживании тоже угодно Богу. Он принимает меня и в удрученном виде. Свое переживание горя, беды, потери я могу отдать Ему как свою жертву. И в этом тоже есть «золотое семечко» веры.
Не терять веры, даже когда раздавлен и расплющен какими-то обстоятельствами… как это возможно? Предательство любимого человека, тяжелая болезнь ребенка, катастрофы, случающиеся здесь и там. Силишься понять: где тут Божья воля, Его промысл? Силишься, но не можешь осознать, отчего это происходит и почему…
Но ведь это не значит, что ты не веришь. Тут даже не эмоции Иова, который спорил с Богом. Читая его историю, мы видим, что, получается, и такое допустимо: человек может ругаться с Богом, предъявлять Ему претензии! Но даже в этом случае его вера не будет потеряна. Ведь как можно ругаться с тем, в кого не веришь? А уж тем более если мы просто чего-то не понимаем, с чем-то не можем смириться, от чего-то долго грустим… это вовсе не означает, что мы не верим!
Я помню, как еще в течение папиной болезни (тогда я только пришла в Церковь и успешно проходила через все неофитские иллюзии) говорила себе мысленно: «Папа же крестился, принял Христа, и он перейдет в вечную жизнь. Это хорошо! Я верю в бессмертие его души, и значит, смерть принесет ему лишь облегчение!» Сколько я потом слышала подобных высказываний: «Надо радоваться, что он маленьким чистым ребенком скончался! Не успел нагрешить! Будет у вас теперь ангелочек!»
Да, возможно, люди в святости именно так верят и видят. Хотя почему тогда плакал Иисус, узнав о смерти Своего друга Лазаря? Почему Петр отговаривал Христа идти на Крест, хотя это шутки, что ли: решалась судьба мира, вообще-то!
Поэтому сложно представить, как человек, похоронивший близкого, светло улыбаясь, идет дальше по жизни, радуясь, что его отец (мать и т. д.) уже в раю. Даже во Христе было человеческое, и мы, конечно же, «всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем» (2 Кор 4:10).
«Обновление человека, которое начинается святой баней крещения, совершается постепенно. Одни продвигаются вперед быстрее, другие медленнее, но многие идут по пути новой жизни, если мы станем смотреть на них не враждебно, а внимательно. Как говорит апостол: если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Он говорит, что внутренний человек обновляется день ото дня для того, чтобы стать совершенным…» — объясняет блаженный Августин этот отрывок из Апостола. Пока мы несовершенны, мы грустим и принимаем себя в этой грусти — и продолжаем верить в Бога и Его промысл сквозь эту грусть. Потому что через видимое рано или поздно и, возможно, уже в этой жизни, мы обнаружим невидимое.
После рождения третьего ребенка я попала в больницу. Гнойная хирургия, знаете ли, не самое радостное место на Земле. А дома остался месячный малыш с коликами от внезапного перехода на смесь. И папа — один с тремя детьми. Я потом называла это время «9 дней, которые потрясли мир». Действительно, очень трудное время. Но сколько оно дало! Во-первых, я дописала свою (единственную — надеюсь, пока) книгу. Во-вторых, муж, кажется, очень глубоко осознал неправомерность фразы: «А что ты делаешь-то? Всего-навсего сидишь дома с ребенком»…
И вот эта вера в обновление, в «вечную славу», которую рано или поздно мы обнаруживаем внутри страданий, — позволяет нам не унывать. Ведь что такое уныние? Это погружение в глубину страдания, фокусировка на нем. Петр — отрекся и покаялся, погрустил и вынырнул, ушел и вернулся. Иуда — занырнул так глубоко, что не смог выплыть.
Да, тут тонкая грань между тем, чтобы дать себе время и возможность погрустить, принять себя в этой грусти — и тем, чтобы не утонуть в унынии. Когда случается какое-то несчастье у твоих близких, или дальних, или в стране, или в мире, — это как седина в темных волосах, как первые желтые листья в зеленой листве. Как ложка дегтя в бочке меда — но не отравляющая весь мед, а будто придающая ему какой-то своеобразный горьковатый привкус.
Недавно у меня был день рождения, во время которого друг находился между жизнью и смертью. Вечером и утром мы молились за него, но именно в тот день он без сознания лежал в реанимации. И ложку дегтя в этом смысле я ощущала весь день. Нет, я не посыпала голову пеплом и у меня не было испорченного настроения. Но через радость и свет этого дня просвечивала беда, и я грустила и принимала ее как одно из проявлений жизни, как Ветхий и Новый Завет в одной Библии.
Помню, как несколько лет назад я стояла на отпевании свекра, нося в себе нашу младшую дочку, и думала, что что-то уходит, а что-то приходит. Она и родилась, внешне похожая на него. Я не могу отстраняться от горестей, но и не буду в них погружаться. Это все вместе, это все в нашей природе — ветхий Адам и воскресший Христос.
То же правило — принимать сердцем, но не фокусироваться на подробностях — проходит сквозь всю повседневность. Особенно это становится актуальным в эпоху постоянных устрашающих новостей. Мой рецепт: не погружаться в подробности произошедшего, чтобы туда полностью не провалиться. Не множить страх и панику вокруг.
Но не хочется и отстраняться совсем, несясь мимо. Как бы найти ту золотую середину, когда ты неравнодушен, но не проваливаешься с головой! Как заметить и принять эту грусть, эту седину в волосах, золотую дымку в зеленой листве.
Как идти по бушующей воде ко Христу, веря и не утопая.
