на наш Телеграм
Во время Великого поста существует традиция чтения Книги Исайи — именно в это и только в это время Православная Церковь обращает внимание на Ветхий Завет. Мы выбрали те отрывки, которые, на наш взгляд, наиболее полно отражают содержание Книги Исайи, и исследуем, что из слов пророка можно сегодня примерить на себя. Размышляя о том, какой царь может построить совершенное царство, читаем 11-ю главу Книги Исайи.
«И почиет на Нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ве́дения и благочестия; и страхом Господним исполнится, и будет судить не по взгляду очей Своих и не по слуху ушей Своих решать дела» (Ис 11:2).
Христом с маленькой буквы был любой из царей Израиля
И произойдет отрасль от корня Иессеева, и ветвь произрастет от корня его;
и почиет на нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия;
и страхом Господним исполнится, и будет судить не по взгляду очей Своих и не по слуху ушей Своих решать дела.
Ис 11:1–3
Одной из центральных тем Книги Исайи является тема Мессии, Христа. Исайя был первым пророком, заговорившим о Мессии, и именно у него Мессия предстает в образе праведного Царя. Конечно, корни мессианской традиции уходят достаточно глубоко в историю народа Божия. Тут можно вспомнить завет Бога с Давидом, которому было обещано, что его престол утвердится навечно и на нем будут восседать его потомки, если только они не разрушат заключенный с Богом союз-завет (2 Цар 7:8–16). Такие обещания заставляли задуматься.
В самом деле: ни одна царская династия на Земле не продолжалась бесконечно, ни одно земное царство не было вечным. Такое в падшем мире невозможно вообще. Как же тогда должны были исполниться эти данные Богом обещания? По-видимому, еще до всякого пророческого откровения о Мессии некоторые начали догадываться, что речь идет не об обычном царе.
Конечно, образ Мессии формировался постепенно. Само слово «мессия» по-еврейски означает «помазанник», так же, как и соответствующее ему греческое «христос», которое некоторые принимают за имя собственное. В древности на царство помазывали любого царя, помазание было символом Божьего благоволения и означало благословение на правление. С маленькой буквы мессией был поэтому любой из царей Израиля или Иудеи. Однако Исайя явно говорит не об обычном помазаннике, он имеет в виду именно Мессию с большой буквы, хотя в еврейском алфавите разделение на строчные и прописные буквы отсутствует.
Страх Господень — не страх наказания, а священный трепет, от которого мурашки по коже
Он будет судить бедных по правде, и дела страдальцев земли решать по истине; и жезлом уст Своих поразит землю, и духом уст Своих убьет нечестивого.
И будет препоясанием чресл Его правда, и препоясанием бедр Его — истина.
Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и телёнок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их.
Ис 11:4–6
Каким же видит Мессию Исайя? У него Он царь, и Его Царство открывается пророку как вполне земная реальность, связанная с Иудеей, с Иерусалимом, с Сионом. В сущности, Мессия у Исайи — потомок Давида («отрасль от корня Иессеева», сыном которого и был Давид, Ис 11:1). Приход Мессии становится у Исайи исполнением обещания, данного Богом Давиду, осуществлением заключенного с ним завета. Неудивительно, что Мессия у него царствует в Иерусалиме, занимая престол Давида.
Но Мессия, очевидно, все же не обычный человек, не просто царь, пусть и благочестивый. Он совершенный праведник, каких не встречается в падшем мире. На Нем пребывает дыхание Яхве (дух Господень Синодального перевода), которое становится для Него «дыханием мудрости и понимания, совета и силы, знания и страха Яхве» (Ис 11:2; Синодальный перевод передает «понимание» как «разум», «знание» как «ведение», а страх Яхве называет «благочестием»).
Следствием этого становятся свойственные Мессии праведность и истина (Ис 11:5; праведность в Синодальном переводе названа тут «правдой»). Это неудивительно: ведь в яхвистской традиции еще в допленные времена была осмыслена связь между мудростью и праведностью, а позже на осознании этой связи была основана целая традиция, отраженная, в частности, в Книге Притчей. Мудрость тут понимается вполне практически, не просто как исследование или созерцание некой отвлеченной истины, но как практика жизни, приближающая человека к живой Истине — к Богу. Праведность же понималась не как безгрешность (Библия — книга вполне реалистическая, и безгрешных людей, кроме Богочеловека, она не знает), а как готовность и способность человека идти за Богом вопреки своей греховности.
Мудрость становится в Книге Притчей не теорией, а практическим навыком праведной жизни, без которой невозможно богопознание. Ключевую роль в жизни праведника играет страх Яхве («страх Господень» Синодального перевода), без которого мудрости нет. Это, конечно, не страх наказания или адских мук, это тот священный трепет, который пронизывает человека в Божьем присутствии и от которого порой по коже бегут мурашки. Без ощущения реальности такого присутствия праведная жизнь невозможна: ведь тогда падший мир с его грехами остается для человека единственной реальностью, а в ней нет места никакой праведности.
Праведность возможна лишь как альтернатива падшему миру, и только Бог может человеку такую альтернативу дать, если, конечно, это не абстрактный Бог богословских концепций, а живой Бог и Его реальное присутствие в жизни человека.
Такой царь, в стране которого не остается нечестивцев
И будет в тот день: к корню Иессееву, который станет как знамя для народов, обратятся язычники, — и покой его будет слава.
И будет в тот день: Господь снова прострет руку Свою, чтобы возвратить Себе остаток народа Своего, какой останется у Ассура, и в Египте, и в Патросе, и у Хуса, и у Елама, и в Сеннааре, и в Емафе, и на островах моря.
И поднимет знамя язычникам, и соберёт изгнанников Израиля, и рассеянных Иудеев созовет от четырех концов земли.
Ис 11:10–12
Праведная жизнь не может быть делом исключительно внутренним, не проявляющимся вовне. Человек — существо цельное, и разделение на жизнь внутреннюю и внешнюю не может привести ни к чему, кроме двоедушия. Конечно, внешняя жизнь каждого человека протекает по-своему, но она не должна идти вразрез с избранным им путем жизни внутренней. Для царя это означает следование принципам праведности в своей повседневной деятельности, которой для него являются суд (царский суд был высшей судебной инстанцией в стране) и управление. Неслучайно признаком праведности Мессии как царя становится не какая-то особая молитвенность или созерцательность, а праведный суд, не оставляющий на его земле места нечестивцам (Ис 11:4).
Надо заметить, что нечестивцами в Библии называются не те, кто пренебрегает религиозными предписаниями, а те, кто нарушает Божьи заповеди. Особенно по отношению к ближним, которых проще всего обидеть, наподобие упомянутых в тексте «бедных» и «бесправных» (в Синодальном переводе бесправные названы «страдальцами»). Вот тут-то и проявляется особенность Мессии как праведного Царя: он предстает у пророка совершенным судьей и правителем, так, что нечестивцев в его стране не остается.
В самом деле: на земле еще не бывало такого государства, где вообще не было бы никакой несправедливости, где не было бедных и бесправных. Где-то их больше, где-то меньше, но никто не ставил себе задачи искоренить несправедливость в обществе полностью. Речь всегда шла лишь о том, чтобы минимизировать несправедливость. Между тем Мессии у Исайи удается решить эту проблему окончательно, то есть ему как правителю удается то, что не удавалось еще никому и никогда.
Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс вместе с козленком
И прекратится зависть Ефрема, и враждующие против Иуды будут истреблены. Ефрем не будет завидовать Иуде, и Иуда не будет притеснять Ефрема.
И полетят на плечи Филистимлян к западу, ограбят всех детей Востока; на Едома и Моава наложат руку свою, и дети Аммона будут подданными им.
Ис 11:13–14
Присутствие идеального Царя-Мессии меняет и обстановку в стране в целом. Божье присутствие открывается в такой полноте, которая изменяет даже саму природу (Ис 11:6–9). Главной особенностью, на которую обращает внимание Исайя, становится миролюбие и отсутствие агрессии не только в людях, но и в животных, для которых определенная агрессивность характерна в силу особенностей их природы. И если уж даже хищники и их потенциальные жертвы спокойно пребывают рядом, значит, что-то в их природе действительно изменилось кардинальным образом.
То же касается и людей, у которых полностью исчезает всякая агрессия (Ис 11:9), но тут понятна причина: речь идет о знании Бога, знании, конечно, практическом – тот страх Яхве, без которого нет ни мудрости, ни праведности. Только такое практическое богопознание избавляет людей, а значит, и мир от агрессивности и, соответственно, от войн, как внешних, так и внутренних.
Желание вредить друг другу исчезает, а вместе с тем решается и множество социальных проблем, которые иначе до конца неразрешимы вообще. Всеобщая справедливость начинается с личной праведности каждого, которой человек следует в своей повседневной практической жизни, и такая праведность открывает путь для преображающего Божьего действия в мире.
Это новое состояние мира, по сути, новая, созданная Богом вместе с людьми реальность, становится центром притяжения для всего человечества (Ис 11:10–16). Людей, конечно, привлекают и новые идеи, и новые религии, и новые возможности — экономические, творческие и любые другие; но куда больше их привлекает новая реальность, если только они оказываются в состоянии ее увидеть. Не случайно «к корню Иессееву» собирается не только остаток народа Божия, но и другие народы земли.
Перекройка границ и переселение народов не в счет — ни то, ни другое не приближает к Богу
И иссушит Господь залив моря Египетского, и прострет руку Свою на реку в сильном ветре Своем, и разобьет ее на семь ручьев, так что в сандалиях могут переходить её.
Тогда для остатка народа Его, который останется у Ассура, будет большая дорога, как это было для Израиля, когда он выходил из земли Египетской.
Ис 11:15–16
Правивший в те времена в Иудее царь Езекия думал о собирании всех остававшихся в Ассирийской империи евреев под своей властью и даже о некотором расширении своих границ, надеясь, в частности, присоединить к своей стране бывшую территорию Израильского царства. Это государство — вечный соперник Иудеи — образовалось из северной части единого Израильского царства, распавшегося надвое сразу после смерти царя Соломона в X веке до Р. Х., но теперь, почти двести лет спустя, его уже не было на политической карте, что и давало Езекии некоторые (как выяснилось, призрачные) надежды на расширение границ своего государства.
Исайя как член царского совета был осведомлен об этих планах и никогда их не одобрял — не только по политическим соображениям, но и исходя из откровения, которое получал от Бога. В своем мессианском пророчестве он говорит всем, кто может его услышать, на чем основывает единство народов и человечества в целом Бог: личная праведность, проявляемая в повседневной жизни, Божье действие, преображающее мир и примиряющее всех, добровольное принятие этого Божьего действия всеми, кто готов и хочет его принять.
На таком фундаменте не создать великой империи, но Богу такие империи и не нужны. И потому ни одна из них (а их в истории человечества было немало) не стала вечной и не преобразила мир по существу. Перекройка границ и переселение народов тут не в счет — ни то, ни другое не приближает к Богу ни отдельных людей, ни человечество в целом.
Исайя же говорит о том, что соединяет людей вокруг живого Бога, действительно их обновляя, и о Том, Кто, становясь «знаменем» такого единения, оказывается для человечества единственным истинным Царем.
