Ярая вера в торжество рационального начала и неизбежный прогресс привели человечество к Первой Мировой войне. На протяжении нескольких лет в воздухе, на море и суше люди истребляли друг друга самыми изощрёнными способами, пустив в дело новейшие достижения технической мысли — аэропланы, подводные лодки, танки, ядовитые газы… Таким образом, идея всепобеждающего разума привела к тотальному безумию.

Мысль о том, что не только война, как разрушительный финал, но и весь европейский просветительский проект, ущербны, витала в воздухе. К 20-м годам ХХ века оказалось, что у современной цивилизации нет ни твёрдой почвы под ногами, ни чётких ориентиров для дальнейшего движения. Выпрастываясь из-под обломков старого мировоззрения, нужно было заново учиться чувствовать и постигать смыслы.

Поэтому недавно перебравшийся из Брюсселя в Париж Рене Магритт пишет картину «Это не трубка», ставшую результатом его теоретических изысканий, изложенных в эссе «Les mots et les images»  . В эссе, демонстрирующем возможные соотношения предмета и его обозначения, вошло 14 иллюстраций с пояснениями.

«Магритт пытался разбить классические представления о связи предмета и его обозначений»

Например, Магритт изображает лист и подписывает картинку «Пушка», далее разъясняет — «Предмет не настолько связан с названием, чтобы нельзя было найти другое, более подходящее». Нарисовав лодку без всяких подписей, художник говорит: «Некоторые объекты могут обходиться без названий». А поместив рядом два практически неотличимых друг от друга дома с припиской: «Настоящий предмет» и «Воспроизведение предмета», автор замечает: «Слова, призванные обозначить два различных объекта, не указывают, что различает эти объекты»  .

Понятно, что так Магритт пытался разбить классические представления о связи предмета и его обозначений. Картина «Это не трубка» упрочивала его тезисы на ниве искусства. Произведение являлось настоящим ребусом: должны ли мы принять изящно и скрупулезно выведенный на холсте предмет за нечто другое? Или автор говорит о том, что изображение трубки не есть сама трубка? Может, надпись на картине — живописный элемент, противопоставленный нарисованному объекту?..

Однако такого же рода вопросами, но ещё до войны и за океаном, задавался и иллюстратор Джордж Херриман (англ. George Herriman). По словам писателя и критика Гилберта Селдиза, в начале карьеры Херримана можно разглядеть слабый отсвет того, что в результате сделало его комикс настоящим произведением искусства. «Все же остальные его работы были собранием неудач».

«Детище Херримана считали произведением искусства (единственным среди комиксов), в 1922 году был даже написан и с успехом поставлен джазовый балет, основанный на его сюжете»

Работая в рамках классических реалистических сюжетов, Херриман явно ощущал тесноту. И рождение его главных персонажей это демонстрирует. Но его знаменитые герои впервые появились не в Krazy Kat, а на страницах предыдущего комикса The Family Upstairs. Кот не спешит гнаться за мышью, как принято. Вместо этого, они вместе играют в шарики. На последней картинке брошенный шарик укатывается через щель за пределы кадра. Благодаря этому приёму Херриман создаёт загадку, подобную той, что воплощена Магриттом в картине «Это не трубка». Художник будто спрашивает читателя: чем является кадр — как для героев, так и для нас — если шарик способен проникнуть за его пределы? Насколько воспроизводимое в газете проецируется на объект воспроизведения, то есть на наш мир? И так далее.

Но что можно сказать об основном персонаже помимо явствующего из названия безумия? Впрочем, Магритт, да и сам Херриман четко дали понять: определение не равно определяемому, а значит, доверять заголовку не стоит. Кот — неисправимый оптимист, вечно находящийся в процессе познания мира, однако его выводы и решения категорически неверны. Но главное, он влюблен. Объект его страсти — мышь Игнатц, понимающая, в отличие от обожателя, всю бредовость сложившейся ситуации. И единственный способ борьбы с таким положением дел для Игнатца — кирпич. По иронии судьбы, Krazy Kat расценивает это как знак внимания.

Мир комикса Херримана парадоксален. Ни мышь, ни кот, ни пёс (Offisa Bull Pupp, один из главных персонажей) не исполняют своих природных — и социальных — ролей. Кот, вместо того, чтобы гоняться за мышью, испытывает к ней нежные чувства. Мышь не бежит от хищника, а наоборот, всегда подгадывает момент, чтобы запустить в того кирпичом. Пёс, так и не превратившись в полицейскую ищейку, почему-то защищает кота, отправляет мышь в тюрьму. Пустынные пейзажи одной истории меняются от кадра к кадру, пополняясь горными хребтами, причудливыми деревьями или странной архитектурой. Происходящее словно подчинено методу автоматического письма, хотя в реальности это не так. Графическая составляющая комикса всегда детализирована, наполнена символическими отсылками и аллюзиями, кажется, порой не имеющими никакого смысла.

Krazy Kat не мог похвастать популярностью у широкой публики. Неоднократно случалось и так, что решение о судьбе серии принималось непосредственно в кабинете Уильяма Хёрста. Издатель, ценивший творение Херримана, требовал продолжать комикс вопреки воле редакторов и мнению читателей. По-настоящему восхищались Krazy Kat в художественной среде. Детище Херримана считали произведением искусства (единственным среди комиксов), в 1922 году был даже написан и с успехом поставлен джазовый балет, основанный на его сюжете.

Выход Krazy Kat прекратился в 1944 году из-за смерти его создателя. Поскольку комикс заслуженно считался самоцельным, историю не посмели передать кому-то ещё, тем самым поставив в ней точку.

К тому же, шла Вторая Мировая война, и сюрреалистические искания не вызывали прежнего интереса. Да и наработки сюрреалистов стали скорее очередным приёмом в руках последователей.

Например, мастерское использование сюрреалистической составляющей можно увидеть в серии комиксов Пола Кирхнера (англ. Paul Kirchner) The Bus (рус. «Автобус»). Бессловесный стрип, печатавшийся в журнале Heavy Metal в 1980-х, повествует о взаимоотношениях пассажира и автобуса. Сначала автобус переезжает насекомое, оказавшееся на проезжей части. Следом появляется ещё одно. И уже оно давит случайно попавший под лапку автобус. В другой истории пассажир заходит в салон в дождь, места заняты по принципу «каждой твари по паре». В результате несчастный не без опасения подсаживается на единственное свободное — к женщине в годах с книгой. В третьем стрипе на примере неожиданной и катастрофичной встречи автобуса и пассажира Кирхнер объясняет, чем отличается утончённый юмор от простого.

Иллюстрация с сайта imgur.com

Таким образом, каждый новый комикс серии The Bus становился сложным высказыванием, в основе которого лежала совершенно будничная ситуация, решающаяся неожиданно и даже безумно. Но в работе Кирхнера явно главенствует не сюрреалистическое начало. Аллюзии комикса осмысленны и расширяют содержание. Читателю они не просто ясны, но помогают проследить, как конструировался сюжет. Например, случай с персонажами картин Босха, переходящими дорогу на красный свет…

Иллюстрация с сайта imgur.com

Стоит признать, хоть комикс и усваивал уроки сюрреализма примерно тогда же, когда Рене Магритт писал своё эссе, но со временем художники-комиксисты использовали все 14 приёмов, зафиксированных в «Словах и образах». Впрочем, не каждый автор, подобно Херриману, отваживался ставить читателя в тупик. Поэтому-то сюрреалистическое направление в искусстве комикса не получило такого бурного развития как, например, в живописи.

Иллюстрация с сайта imgur.com

Что же до Магритта. Автор «Слов и образов» прожил долгую жизнь. Он успел увидеть и Вторую Мировую войну, и то, как его бунтарская картина «Это не трубка» превратилась в закоснелую классику. Но Магритт не был бы собой, не создай он ещё одно полотно с таким же названием. На нем мы снова видим знаменитую трубку с подписью. Вот только на сей раз картина стоит в классной комнате на мольберте, над которым в воздухе парит еще одна огромная трубка. Разгадывать новую головоломку старого бельгийца, добродушно открывающего дверь постмодернизму, взялся Мишель Фуко. Но это уже совсем другая история…

ИСТОЧНИК