Через православный невроз и бесплодие – к принятию себя и Бога.

Целители в белом и черном

…Мы сидим с мамой в старинном особняке XVIII века в аромате ладана, горят свечи, кругом развешены иконы, стоит тишина операционной, несмотря на длиннющую очередь молчаливых посетителей. Мы – в одном из многочисленных странных заведений, открывшихся в 90-х годах, у целителя-«священника», который принимает в благоговейной тишине кабинета под дрожащий свет свечей и кадильный дым, сосредоточен, серьезен, худощав и высок.

Мне 16 лет, я испугана и недоверчива, знаю Библию по факультативе в школе, а еще к тому моменту изучила много эзотерических течений, но внутренне готова к принятию христианства. Однако то, что происходит в этом «центре», пугает меня. Но я терплю: нет, мне не страшно и мне не больно.

В 90-х годах было множество подобных «центров» с многочасовыми очередями, будто открылся какой-то портал: запрет на духовное уже снят, еще не модно верить в Бога, но можно лечиться нетрадиционно. И вот всплыла вся эта масса колдунов, «людей в рясе» и других желающих быстро заработать денег во благо человечества.

В другом подобном «центре» целительница в белой комнате мистического мрака и дрожащего отблеска свечей на стеклах старинных икон, под окуривание ладана, «благословила» нас на крещение: она снимала с меня «венец безбрачия» и не могла его снять без нательного креста.

Поэтому в мае 1991 года мы с мамой крестились и нам повесили на грудь одинаковые маленькие золотые крестики. Я прекрасно помню момент, когда батюшка сказал, что крещение – не просто повод носить крест, мы взяли на себя обязательства новой жизни, мы – соль земли, и теперь наша жизнь больше никогда не будет прежней: надо готовиться к первой исповеди и причастию.

Я купила в церковной лавке литературу и стала читать… Поиск смысла жизни меня интересовал с раннего детства, вопросы бытия волновали буквально с трех лет.

Так я пришла в православие, «венец безбрачия» с меня, наверное, сняли – я не помню, чем закончилась эта комичная история, но помню, как каялась за нее позже.

Вера вошла в мою жизнь стремительно и надолго стала смыслом существования, целью жизни, ориентиром и ядром. Я начала ревностно ходить в ближайший храм, молиться, читать книги и готовиться к причастию, выписывая из брошюрки множество грехов «от рождения». Мы с мамой стали поститься и ездить в паломничества…

Я прошла все пороги неофитства: от желания носить только юбки до нежелания стричь волосы (потому что Богородица на Страшном суде в ужасном барабане заставит собирать остриженные женские волосы по одному), от бесконечных служб и молитв, бдений, жестких и кропотливых постов до специальных благословений на занятие спортом. Началась поистине новая жизнь! И так начался мой православный невроз… как я поняла много позже…

Табу на интимное

Вокруг меня не было православного окружения из молодежи: вакуум общения, наполненный лишь книгами, писаниями Святых Отцов и странными брошюрами, в которых было написано много страшных и удивительных вещей, что все вокруг грех, сам ты многогрешное существо и надо себя за это ненавидеть, всячески умалять и вести борьбу с собой прежде всего.

Первое общение с верующими сверстниками наконец возникло в очередной паломнической поездке на Соловки (постепенно мы объездили с мамой все святые места России), так у меня появился первый и единственный православный форум для общения. Появилась и первая православная семья в моем окружении, я стала крестной матерью и няней трем детям. Оттуда я черпала информацию, как должна строиться православная семья, прежде всего на воздержании: беременность, кормление ребенка грудью – это табу на интимные отношения. Впоследствии эта семья, к сожалению, распалась из-за измены.

У меня всегда был прекрасный и мгновенный контакт с любым ребенком, мои новые друзья считали его волшебным даром, а для меня это было естественно, как дышать, – я прекрасно чувствовала детей, мне было с ними удивительно легко и интересно.

Православная вера разделила мою жизнь на «до» и «после», ни о чем я не мечтала так сильно и вожделенно, как быть со Христом, ничего не боялась больше, чем потерять веру, ничего не загадывала в момент, когда куранты били 12 раз в новогоднюю ночь, кроме того, чтобы Бог не оставил меня. Постепенно я сменила круг общения, теперь меня окружало православное гетто.

Естественно, семью я хотела только православную, с определенным укладом жизни, ценностей, чаяний и обрядов. Шла к браку я нелегко, весь путь был усеян «подвигами»: то воздержания, то девственности, то молитвами, то житьем в монастырях (Дивеево, Оптина, Дивногорье и пр.). Несколько лет я училась вечерами на курсах катехизации, имея музыкальное образование, занималась клиросным пением.

Были и очень неприятные воспоминания этого периода. От выговора настоятеля храма за красное пальто в Великий пост до откровенной мерзости: после исповеди пожилой священник начал лезть ко мне обниматься и целоваться, причем целовать норовил в губы. Первый выжигающий душу стыд, ощущение своей вины в произошедшем, разочарование, растерянность, отчаяние, слезы… Попытка примириться с этим фактом, внутренняя борьба, желание больше не пересекаться… желание уйти!

Мое воцерковление не было безоблачным, но все покрывалось силой веры в Христа. Любые встреченные мной на этом пути странности перевешивало убеждение, что даже если на дне источника видны камни, часто поднимается муть в виде песка и ила, – сам источник все равно не загрязнен и чист. Нет, мне не больно, я солдат Христа!

Было куда легче ощущать свое недостоинство, учиться смирять гордыню, всячески самоукоряться и самоуничижаться, чем посмотреть адекватно на ситуацию.

Семейная православная

Все мои романы не складывались только по одной причине: мужчины не хотели жить православной жизнью, которую я им с воодушевлением рисовала, – без телевизора, с чтением молитв, с соблюдением постов. Не обошлось без трагедий и даже курьезов, когда молодые люди были вынуждены покупать крестики, стоять целыми ночами в очередях к мощам: человек я волевой, целеустремленный и решительный, кроме того, реально возвышенно горела и жила этим. После многих лет мытарств в отношениях я наконец встретила удивительного человека, который не только принял христианство и крестился, но и искренне поверил в Бога. Примерно через два года старец нас благословил на брак.

После заключения брака и венчания наступил тот момент в жизни девушки, который лично я ждала с особенным чувством: лишение девственности. Меня слегка пугал только крест многодетности, но морально я готовилась к нему. Воздерживаться и защищаться от зачатия детей в планах нашей семьи не стояло в принципе.

Между тем мне уже 27 лет!

Я очень доверяла духовнику, просто счастье найти такого человека – это абсолютно чистый, принципиальный, высокодуховный, высоконравственный и интеллигентный отец большого семейства, который из-за множества дел на приходе практически не ночует дома, живет при храме. Кажется, что нашей семье невероятно повезло, у нас свой приход, все выходные и праздники распланированы заранее и далеко вперед.

Наш духовник запрещает нам половую близость сразу после брака и даже после венчания и налагает строжайшие телесные посты, которые начинаются задолго до календарных постов и кончаются только через неделю после праздников. По его словам, православная жизнь – это незримый и никому не видимый подвиг борьбы с плотью, с грехами, с собой.

Так началась моя семейная православная жизнь. Я по-прежнему солдат Христа. Я выдержу… Мне же не больно!

На самом деле было больно физически и через три года стало больно еще и морально, потому что долгожданная беременность не наступала.

К врачу я сходила сразу, как началась семейная жизнь, никаких женских проблем у меня не было, я была поразительно здорова.

Мы соблюдали все посты и постные дни, жили плотной церковной жизнью, ездили в путешествия, активно паломничали, я даже побывала на Святой земле, я все еще горела верой и жила ей. Беременность не наступала…

Бесплодие неясного генеза

Началась новая глава моей жизни под названием «бесплодие неясного генеза», это было настоящее горе, которое я не могла обсуждать, понять и осознать до конца, кровоточивая рана. И вот настало время, когда я постоянно начинала плакать навзрыд и поняла, что не справляюсь самостоятельно.

Мы усилили молитвы, посты и бдения, стали паломничать по всему миру и за эти годы сделались специалистами по теме «православные чудеса для зачатия». Я, наверное, не преувеличу, если скажу, что мы проверили их на себе если не все, то 99%. Молитвы по соглашению, строгие коленопреклоненные посты с 40 поклонами ежедневно с ношением пояса Богородицы, чудотворная лоза Симеона Мироточивого из сербского монастыря Хиландар, финиковая пальма Саввы Освященного, окунание в источниках, посещение мужем Святой горы Афон со многими монастырями, а вообще мы посетили десятки монастырей во всем мире. Я считала, что главное – не потерять веру, и если стучать – обязательно откроют.

Внутренне я винила во всем себя, свое недостоинство, искала в себе изъяны, мыла слезами полы в храме, просила и умоляла Бога и всех святых сжалиться, подать мне знак, руку…

Меня по-прежнему окружало только православное сообщество, интернет-форум, и общение было ограничено только православной парадигмой, где любые несчастья и проблемы покрываются смирением и необходимостью принять ситуацию и еще раз просить прощение за все.

Но вопросов у меня возникало все больше, раздражение усиливалось, ропот внутри становился все более ощутим, назревал явный кризис.

Я не могу вспомнить момент, когда по-настоящему рвануло – я много-много лет сдерживала нарастающую волну внутренней раздвоенности.

Бунт начался с вопросов к Богу: за что?!

Я потеряла логику в наставлениях духовника, я вдруг сняла маску смирения, начала спорить, приносить цитаты из Социальной Концепции, где ясно говорилось, что интимная жизнь православной семьи – это личное дело пары, священники не должны в нее вмешиваться.

Моя подруга долго и безуспешно пыталась убедить меня начать ходить к психологу. Однажды она меня ошарашила: «Мы ходим с тобой много лет в один храм к одному священнику, как поменялась к лучшему твоя жизнь и ты сама? Есть ли результат этих бесконечных исповедей, часовых служб и борьбы с собой? Стали ли ты за эти годы лучше? Возможно, надо что-то менять?»

В 2009 году я сдалась и первый раз переступила порог кабинета психолога. У меня оставалась масса страхов и предубеждений, узость моего мышления была выстроена таким образом, что я боялась доверять кому-то кроме православных людей.

Но так начался выход из моей вялотекущей депрессии, результатом этого стала кардинальная смена деятельности: обучение новой профессии, увольнение с нелюбимой работы и невероятный подъем энергии.

Несколько лет я жила новой работой, новыми проектами, полностью перекроила жизнь, ушла из прихода. Наконец честно выяснила взаимоотношения с духовником, никаких обид не осталось, все перегорело. Мы начали ходить в другой храм…

Мы ни на минуту не забывали о горе бездетности, я старалась искать радости в других сферах жизни: мы посещали детские дома, все так же молились лично, по соглашению, соборно. Периодически я ходила в больницу, проверялась, снова получала прекрасные анализы, внутренняя рана саднила. Но вот что было нового: я осознала эту боль, вошла в свой океан боли… да, мне больно, мне очень больно!

Потом я натолкнулась в Интернете на книгу Марии Кикоть «Исповедь послушницы», и внутри меня разорвалась бомба! Я не хотела верить в реальность происходящего, зажмуривала глаза, пыталась найти всему оправдание, но потянулся ряд других историй про расцерковление, про потерю ориентиров, про разочарование, про личные трагедии. Все это живо откликалось внутри, мне хотелось об этом говорить, я попыталась обсуждать это на православном форуме и узнала про «психологию секты», про «православный невроз». Так я поняла свой диагноз, и это снова было – боль…

Внутри личной драмы

Мне понадобилось довольно долгое время, чтобы осознать, принять, я перестала читать православный форум. Все то, что раньше дышало во мне, стало вызывать удушье…

Я никогда не читала женские форумы по бесплодию, меня пугали эти обсуждения и «овуляшки» головного мозга, я не пыталась контролировать врачей, доверяла им и считала, что каждый должен заниматься своим делом. Увы, со временем я поняла: реальность нашей медицины такова, что в какой-то момент ответственность за лечение и обследование приходится брать на себя. Муж купил энциклопедию гинекологии и эндокринологии, из-за постоянных стрессов я заболела гипотиреозом.

За последние три года мы испытали много боли – как физической, так и духовной. Я научилась говорить со своей болью, научилась не обесценивать ее, научилась плакать, горевать, быть бережной. Падать и вставать.

У каждого из нас свой крест, каждый путь чему-то учит, и я часто думаю: что дал мне мой путь? Что я приобрела благодаря ему?

Мы стали с мужем командой двух самых близких людей, реально одной плотью. Любовь наша выросла, окрепла, стала глубокой, я и подумать не могла в начале пути, что мужчина может быть таким любящим и понимающим. И не догадывалась, что мужчину можно любить и понимать с такой полнотой.

Мой отец – глубоко верующий человек, он потрясающе открылся и продолжает открываться для меня, это как целый мир! Всю жизнь меня окружали замечательные мужчины.

Моя мама всегда горячо за меня молится, я это чувствую.

За эти годы я узнала огромное количество удивительных людей, каждая история бесплодия – уникальна, каждый человек – вселенная. Часто бесплодные пары неплохо разбираются в репродуктологии, почти на уровне врачей, но все равно и их знания, и врачи не могут сотворить чудо.

Позволю себе изречь один совет изнутри личной драмы: если вам захочется действительно поддержать бесплодную пару, просто проявите искренний интерес и желание выслушать. Но помните, что не все пары готовы своей болью делиться и вообще обсуждать эту тему.

Самое болезненное и бесполезное – это совет «отключить голову», «сдать анализы», «взять ребенка из детского дома» (это личное дело каждой пары, и не все рождаются с готовностью к усыновлению, как ни странно это может показаться). А также – лекция про «смирение перед волей Бога», обесценивающая чужие переживания, лишения, и неуместный оптимизм (разнообразные истории про друзей и знакомых с позитивным финалом). Все это – совершенно не в тему. Ведь самый сложный для принятия опыт – это опыт переживания бессилия. По настоящему поддерживающим фактором оказывается признание реальности чужих чувств. Очень важно дать место быть разным эмоциям, в том числе боли – и просто быть рядом.

Да! Мне больно и страшно, но я делаю шаг вперед…