на наш Телеграм
В наши дни мы, конечно, вряд ли окажемся перед страшным выбором: предать Христа или умереть. Но ситуация, когда веру приходится скрывать, чтобы не подвергать ее осмеянию, наверняка возникала у многих. Размышляем над тем, что такое отречение, вместе с Мартином Скорсезе и его «Молчанием».
«Это про гордость, — сказал мне мой друг священник после совместного просмотра «Молчания» Мартина Скорсезе. — Им с самого начала сказали: не лезьте. Но они захотели героями себя проявить. Ну и результат».
Я расстроилась. Мне казалось, это про экзистенциальный риск, про выбор между абсолютными ценностями, про присутствие Бога в жизни каждого, про бесконечное милосердие и самоумаление Христа. А тут — так банально и благочестиво-назидательно?
Страшный обряд фумиэ
«Молчание» Мартина Скорсезе — один из самых страшных фильмов ever, как говорится. Первая половина XVII века. Два миссионера из Португалии отправляются в Японию, где еще век назад вполне успешно велась проповедь христианства, а ныне лютуют беспощадные гонения. Отправляются на поиски своего учителя, который, по слухам, отрекся от веры под пытками и наблюдая пытки христиан-японцев.
В Японии они сами попадают под каток репрессий: один из них гибнет, второй отрекается от веры, причем не ради себя, а ради других верующих, над которыми перед ним издеваются. Перед тем как наступить на икону (это называется «обряд фумиэ», и его в дальнейшем в Японии требуют от всех подозреваемых в исповедании христианства), миссионер слышит голос Христа, Который утешает его тем, что Он Сам предал Себя на поругание.
Учитель, как оказалось, действительно отказался от веры, причем даже нашел тому обоснование: японцы все равно верили во Христа неправильно, в глубине души оставаясь синтоистами и буддистами.
Оба бывших священника остаются в Японии и занимаются тем, что отбирают и выбрасывают атрибуты веры из товара проплывающих мимо голландских торговцев — единственных европейцев, кому власти разрешают торговать с Японией, остановившись на приличном расстоянии от островов. Главный герой женится, достигает определенного успеха в японском обществе и в конце концов умирает. В погребальном костре видно, что он зажимает в руках крестик.
Фильм снят по одноименной книге японского писателя Сюсаку Эндо, и режиссер еще и значительно смягчает краски: в оригинале герой до конца дней страдает от своего предательства, хотя и слышит (или ему кажется?) регулярно утешающий голос Христа, и никакого просвета в конце его жизни нет.
Фатальное отступничество. Или не очень фатальное?
Честно признаюсь: не знаю, как ответить. В конце концов, Родригес (имя героя) не столько сам отрекся от Христа, сколько обнулил страдания тех, кто погиб, оставаясь верным Ему.
С другой стороны, христианство в Японии не умерло. До середины XIX века в этой стране существовала странная секта какурэ-кириситан, в которой сохранялись на память молитвы на латинском языке и совершались определенные обряды. При этом в секте сложился христианско-буддистский синкретизм. Однако, когда в страну вернулась Католическая Церковь, к ней присоединились почти все носители этой религиозной практики. А вскоре в Японии прозвучала и православная проповедь: ее нес с огромным успехом святитель Николай (Касаткин), и за время его служения в стране крестилось больше 18,5 тысяч человек.
Так что мы никогда не узнаем, насколько фатальным было отступничество миссионеров в XVII веке, как не узнаем и об их прижизненных терзаниях и посмертной участи.
Отречься от Христа — во имя Христа
Тем не менее поразмышлять мы можем. Всегда ли формальное отхождение или даже отступление от веры является таковым в реальности?
Ответ неоднозначен. Отступление от веры может быть периодом поиска, причем не религиозного в смысле выбора веры, а поиска близости с Богом. Это немного детское желание быть принятым даже вот таким, мятущимся и сомневающимся.
Иногда человек отрекается от Бога, наблюдая страдания других. Отрекается в гневе, требуя пересмотреть несправедливое устройство мира.
Нередко видимое отречение от Бога — это вообще не отречение, а такая форма молитвы: вроде крика Иова. Напомню этот библейский образ: без причин мучающийся праведник, требующий от Бога ответа.
Еще один библейский эпизод конфликта с Богом — борение Иакова. Это тоже требование, но уже более позитивное: «Не отпущу, пока не благословишь!» Опять же, напомню: Бог в итоге сдался человеку и его благословил.
Наконец, пример героя «Молчания». Отречение действительно формальное, чисто внешнее, чтобы спасти других. Отрекшийся ранее священник Феррейра так и убеждает своего друга (цитирую по книге):
— Ваша персона куда важнее для вас, чем эти несчастные. Во всяком случае, вас больше заботит собственное спасение. Если вы отречетесь, они будут избавлены от страданий. Боитесь разделить мою участь изгоя! — гневно сказал Феррейра и, уже спокойней, добавил: — Впрочем, и я был таким же. В ту страшную ночь я упорствовал, как и вы. Но разве это любовь? Пастырь духовный должен жить так, как жил Иисус. Окажись здесь Сын Божий… — Феррейра задумался. Потом с уверенностью заключил: — Он бы отрекся. Ради этих страдальцев. Он бы отрекся — во имя любви. Он бы пожертвовал всем. Помните — во имя Любви, — повторил Феррейра. — Не ждите пощады: вас отлучат от Церкви, как и меня. Но есть вещи важнее, чем проповеди.
О чем кричит евангельский петух
В наши дни мы, конечно, вряд ли окажемся перед таким страшным выбором (и слава Богу — Родригес испытывал совершенно физическую боль и невыносимые душевные страдания), но вот ситуация, когда веру приходится скрывать, чтобы, например, не подвергать ее осмеянию от неблагожелателей, наверняка встречается очень многим.
Автор книги честно признает, что однозначного ответа на эту драму просто не существует — она противоречива в основе своей:
«Наступи! — прошептал ему медный Христос. — Наступи! Я знаю, как тебе больно. Наступи. Я пришел в этот мир, чтобы вы попирали меня, я несу этот крест, чтобы облегчить ваши страдания».
Священник коснулся ногою распятия — и взошло солнце. Вдалеке прокричал петух.
Вот этот евангельский петух отрекшегося Петра — о чем он кричит? О том, что и Петр прощен? Или о том, что Родригес все-таки, пусть и вынужденный, но предатель?
Посмотрите. Подумайте.
