на наш Телеграм
На российские экраны вышел фильм Мартина Скорсезе «Молчание» о тяготах миссии в Японии в XVII веке. В фильме проводится идея, что японская культура не может воспринять христианство, Япония – это «болото», где ничего не растет. Инокиня Евгения (Сеньчукова) объясняет, почему эта идея неверна. Книгу Эндо Сюсако «Молчание», по которой снят фильм, можно скачать в нашей медиатеке.
Кадр из фильма “Молчание”
Как-то у меня в комментариях в ФБ заходил разговор о самобытных культурах и христианском глобализме. Попробую объяснить, почему в реальности христианство конкурентом самобытным культурам не является – оно становится просто новым этапом в жизни народа, который даже позволяет традицию зафиксировать и сохранить.
Обычно противоречие между христианством и условным “язычеством” представляют себе как противоречия между монотеизмом и многобожием. Но это противоречие видимое. Во многих, если не во всех религиях и мифологиях существует фигура Deus otiosus, или просто некоторого бога-творца, которого смело можно считать Началом всего. Зато в христианстве есть почитание ангелов, а существование других богов сдержанно допускается в Псалтири (“Бог стал в сонме богов; среди богов произнес суд”, Пс 81). Это совершенно не имеет никакого значения.
Язычество. Человек как часть природы
Конфликт между христианством (и другими религиями спасения, но я сейчас буду говорить о христианстве) и “язычеством” (искусственный, ничего не объясняющий термин) лежит в другой области. Религии, родившиеся и сформировавшиеся в обществе Традиции, описывают человека, встроенного в мир. Нет глобального конфликта между человеком и миром: человек – часть этого мира, мир в целом хорош, а раньше, в некотором мифологическом прошлом, был еще лучше, и если человек будет вести себя хорошо, в целом все будет неплохо. То есть, да, болезни, стихийные бедствия и прочая, и прочая, но вообще в мире царит мировая гармония, вечное возвращение, и человек не может к этому ничего ни добавить, ни убавить.
Это прекрасная конструкция работает до первого столкновения с чем-то развивающимся не по кругу и не по спирали – например, с элементарными шевелениями прогресса. Остановить его нельзя. Люди хотят жить лучше и дольше. Кондиционер охлаждает в жару лучше веера, горячая вода из-под крана удобнее, чем нагревание воды в котле при предварительном розжиге костра при помощи трения, а теплый унитаз уютнее естественных условий морозной тундры. И если в одном племени до чего-то уже дошли, а в другом еще нет – мировая гармония нарушается и у одних, и у других. Причем у первых – потому что выясняется, что возвращается вовсе не все, а у вторых – потому что у них-то еще возвращается, а у соседей идет вперед. Разрыв шаблона.
Гармонии нет. Как жить дальше?
В этом незакольцованном мире беспощадно обнажаются любые противоречия. Когда в период эпидемии все умирают от гриппа, это ужасная беда, но против нее ничего не выставишь, если боги не снизойдут. Но когда к этой смертности прибавляется знание о том, что за тысячу километров есть лекарство от гриппа, но ты эту тысячу километров не преодолеешь, потому что ни сапогов-скороходов, ни ковра-самолета у тебя нет – это просто катастрофа. Ладно боги не помогают – им виднее. Но, оказывается, люди потенциально могут изменить ход событий, люди не принадлежат к ходу событий – и все равно не могут ничего изменить, все равно заперты в этой ловушке мира. Где справедливость?
Именно поэтому в любой традиции в определенный момент начинает звучать мотив тоски и попытки отстраниться от несправедливостей мира сего. На примере Древнего Египта это хорошо иллюстрировал профессор Зубов. Люди продолжают цепляться за религиозные обряды и мифы в надежде вернуться к былой (или даже не былой) гармонии, ну хотя бы к равновесию. К тому блаженному состоянию, когда линейного времени не было – была бесконечность циклов, колесо сансары, если хотите.
Но никакого равновесия не будет. Эдем закрыт навечно. Пакибытие будет не в “природном” Эдеме, а в “построенном” (городе!) Новом Иерусалиме. Время будет всегда до скончания времени. В мире царит история, а не мифология. Человек выключен из естественного мира навсегда, и ни один бог этого не изменит. Именно об этом говорит псалмопевец в нетолератном стихе: “вси бози язык – бесове” (Пс 95).
Христианство. Человек, как образ Божий
Религии спасения (в первую очередь – христианство, конечно) в этом смысле предельно честны. Пропасть между миром и Богом меньше, чем между миром и человеком. Человеку легче вернуться к Богу, чем к Его творению. Предельное воссоединение Бога и человека демонстрирует именно христианство с его учении о Боге, ставшем человеком.
В этом смысле любые элементы двоеверия в целом абсолютно безобидны, если основой становится именно христианское мировоззрение. Именно поэтому тот же святитель Иннокентий вполне доброжелательно относился к двоеверию в первых поколениях христиан в обращенных им народах. В многочисленных духов мы и сами отлично верим, а формы почитания могут быть самыми разными. Важно – не перепутали ли новообращенные Деуса с солнцем, приводя пример из упомянутого фильма.
И кстати. Никаким не “болотом” в смысле принятия побегов христианства оказалась Япония. Просто время тогда еще не пришло. А как осуществилась серьезная встреча с европейской цивилизацией в середине XIX века, так и нарушился ход событий в понятном закрытом мире Японии – и христианство туда благополучно пришло по второму разу и развивается.
Текст написан по мотивам книг Мирчи Элиаде.
Также рекомендуем:
Экранизация романа Эндо Сюсаку “Молчание” японским режиссером Синода Масахиро
Пять материалов о христианстве в Японии
Дневники и письма равноапостольного Николая Японского
