на наш Телеграм
В последнее время я много думаю о том, что духовное устроение определяется психотипом личности, и фарисейство как явление близко к нарциссическим проявлениям характера.
Хочется сразу сказать, что я максимально против наклеивания ярлыков (нарцисс, фарисей), однако важно назвать определенным образом суть явления. Более того, в психологических теориях личности считается, что в каждом из нас гармонично (или негармонично) существуют все типы. Вопрос в том, что будет преобладать и как человек умеет управлять своими проявлениями.
Проблема нарциссизма возникает тогда, когда появляются элементы сравнения себя с другими, попытка возвыситься за счет окружающих или всеобъемлющее чувство стыда как переживания своей плохости. Пишу текст из своих наблюдений, возможно, что-то покажется спорным.
Что значит «нарциссическая личность»
Не все знают, что самооценка нарцисса обычно не завышенная, а заниженная. Нарцисс прячет в себе ранимую часть личности и хочет казаться великим и грандиозным. У него внутри огромный разрыв между «я реальным» — тем, кто он на самом деле, и «я идеальным» — таким, каким он хотел бы стать. Чтобы не впадать во всеобъемлющий стыд и ощущение своей ничтожности, такой человек формирует «ложное я», считая, что он уже идеален. Это некоторая мечта о себе самом, уязвимость, которая прячется под внешней силой.
Перенести неидеальность свою и окружающих нарциссу очень сложно, у него возникает много жестких требований к себе и самобичевание о своем несовершенстве. Потому и исполнять предписанные обычаи, традиции и обряды проще, чем искать глубину и смысл, рассуждать и брать то, что подходит лично каждому, без бремен неудобоносимых (Мф 23:4). Видите связь с фарисейством?
Чтобы не быть в своих размышлениях голословной, обращусь к классику психоанализа, к Нэнси Мак-Вильямс:
Термин «нарциссический» относится к людям, чьи личности организованы вокруг поддержания самооценки за счет признания извне… Такие термины, как «нарциссическая личность» и «патологический нарциссизм», применимы именно к этой непропорциональной степени озабоченности собой, а не к обычной отзывчивости к одобрению и чувствительности к критике.
Какой я? Самый грешный?
Нарцисс в Церкви может соревноваться даже не в том, что он лучше всех постится или больше всех молится, а в том, сколько грехов он у себя видит и какой он самый грешный. Современному фарисею, в отличие от ветхозаветного, уже необязательно гордиться своими религиозными достижениями, достаточно понаслаждаться и посмаковать свое ощущение плохости и недостойности. Особенно если у него мало внутренних опор и низкая самооценка. Возможно, тут необходимо маленькое примечание. Я считаю, что святые говорили о себе, что они первые грешники, не из состояния полного самобичевания и самоедства, а из ощущения своей малости в свете благодати Бога. И это ощущение было не самоуничтожающим, а вдохновляющим на исполнение заповедей.
По сути, духовно развиваясь, человек в состоянии стать не каким-то идеальным созданием, а самим собой. Стать ближе к себе. Знать свои сильные и слабые стороны, то, что получается, и то, что дается тяжело. Этого как раз не хватает фарисею-нарциссу — знания себя и своих особенностей.
В чем причина? Если вспомнить миф о Нарциссе, с которого и появляется термин, то он с детства не видел своего отражения. Это интересная метафора: Нарцисс ни разу не смотрел на себя в зеркало и не имеет никакого представления, какой он на самом деле.
Если развернуть этот образ, ребенок вырастет в нарцисса в семье, где в нем видят лишь функциональные стороны. Например, делая его великим музыкантом. При этом личность и ее способности в расчет не берутся: мама хочет, чтобы сын окончил школу с золотой медалью, и неважно, как это будет достигнуто.
Так как нарцисс не знает себя, его самоощущение и отношение к окружающим нестабильно, оно колеблется от идеализации к обесцениванию. Только крайние проявления, только «самый» — или самый грешный, я хуже всех, или я свят и безупречен.
Рост нарцисса состоит в том, чтобы увидеть оттенки проявлений себя и окружающих: например, условный нарцисс-фарисей слаб в делах милосердия, его в целом люди раздражают, но зато он умеет долго и внимательно молиться (или наоборот).
В целом и нетерпимый фанатизм может иметь те же корни. Помню разговор с молодым человеком, когда он мне агрессивно доказывал, что все христиане постоянно должны практиковать Иисусову молитву. Когда я мягко возразила, что это не мой уровень, он просто взорвался. Налицо внутренняя требовательность к себе и к другим, непримиримость к иным точкам зрения, попытка навязать одинаковый для всех «образец» спасения.
Что может помочь
Итак, в каждом из нас есть фарисейско-нарциссические черты. Важно то, как мы с ними справляемся. Пожалуй, может помочь сложный аскетический момент. Меняемся к лучшему мы не только и не столько своими силами, а в соработничестве с Богом, Его помощью и благодатью. Не знаю, как вам, но мне трудно держать это в голове. Начинается все с благих побуждений — «сейчас я напрягусь и всех прощу (не буду унывать / справлюсь с гневом / навязчивыми мыслями и т. д.)».
Не знаю, как у вас, но когда я говорю себе, например, «сейчас я буду терпеть и смиряться», то впадаю в бессилие и злость (иногда в сочетании).
Возможно, бессознательно мне кажется, что терпеть — значит подавлять злость, не испытывать ее. Но это невозможно. А если помолиться и попросить помощи у Бога, процесс пойдет проще. Даже если подойти с точки зрения психологии, чувства и мысли недоступны волевому контролю, для них требуются иные инструменты.
Стать тем, кто ты есть
Путь к изменениям идет через принятие. Чтобы было легче что-то изменить, имеет смысл это принять. Принять не значит махнуть рукой и ничего не менять, для меня это, скорее, значит не отрицать, увидеть, осознать, признать.
В гештальттерапии есть теория парадоксальных изменений, которая, на мой взгляд, близка к христианскому пониманию смирения. Ее основатель Арнольд Бейссер говорил:
Изменение происходит тогда, когда человек становится тем, кто он есть на самом деле, а не тогда, когда он пытается стать тем, кем он не является.
Нет смысла казаться кем-то другим, есть смысл посмотреть в себя и понять, какой я. Даже если сейчас я явно не в любви к ближним и меня наполняет гнев, важно признать и не отрицать это в себе. Когда мы с чем-то боремся, мы это отвергаем.
Когда мы принимаем что-то, даже то, что нам не нравится, — оно становится частью нас, частью нашего опыта, появляются силы на реальные перемены.
Переход от фарисейской религиозности к более зрелой вере (как у Святых Отцов — путь раба, наемника, сына) возможен, думаю, через отказ от «балльно-рейтинговой» системы отношений с Богом. И это трудно — оценивание нам помогает найти свое место в мире: например, по математике у меня двойка, по литературе пятерка, видимо, нет смысла связывать жизнь с точными науками. И путь здесь в том, чтобы принять изначально данную ценность меня в глазах Господа: я уже любим, уже хорош, мне не нужно зарабатывать Его принятие. Тогда можно выдохнуть и радоваться жизни.
И все, что есть у нас, — это радость и страх.
Страх того, что мы хуже, чем можем,
И радость того, что все в надежных руках.
