Архимандрит Андрей (Конанос), знаменитый греческий проповедник, снял священный сан, и даже не объяснил почему.

Разумеется, это вызвало злорадство со стороны тех, кому отец Андрей не нравился («вот они, плоды либерализма и психологизации церковной жизни!») и сочувствие со стороны тех, кому нравился («какая смелость! какая честность!»). А на предположениях о причинах такого поступка, в принципе, можно открыть тотализатор и даже заработать на ставках.

Пока, кажется, лидирует вариант «на бабу променял».

Также люди озаботились чувствами тех, кто верил отцу Андрею, вдохновлялся его книгами и проповедями, кто пытался брать с него пример и вообще видел в нём духовный авторитет. Дескать, недостойно поступил человек, бросил свою паству и ушёл непонятно куда и непонятно почему, наплевав на поверивших ему.

Причём, что характерно, самих пасомых не видно. Активнее и громче всех высказываются посторонние, рассуждающие более не о самом отце Андрее, а о богословии священства, церковных течениях и группировках, о снятии сана, о состоянии современного мира и христиан и тому подобных теоретических вопросах.

И всё это как-то очень далеко от единственно правильной реакции на подобную новость. Потому что если очистить ситуацию от шелухи, то выглядит она вот так.

Человек решился на очень серьёзные перемены в жизни. Крайне серьёзные.

В которых не мог не различать как минимум серьёзного предательства идеалов, а то и прямого богоотступничества, хотя бы на внешний взгляд. Решился, зная, что многие осудят его. Решился оставить многолетнее дело со вложенным в него огромным трудом. Более того, будучи священником, отец Андрей не может не знать, какими словами описываются оставившие священный сан по собственной воле. В соцсетях отца Андрея иные даже клеймят Иудой, и этому можно найти обоснование в текстах святых.

И всё равно он сделал то, что сделал. И сделал непонятно почему. Понятно только, что причина должна быть крайне серьёзной, а испытание – исключительно тяжёлым.

Трудно уйти с любимой работы.

Трудно оставить привычное окружение

Трудно поступить против того, чему учил.

Тяжело пойти против того, во что веришь или хотя бы верил раньше.

А здесь – всё сразу. И меня не убеждает бодрый тон прощального письма. Это не бравада. Это забота о тех, кому этот текст сделает больно.

Не зная причин, я не могу поступок отца Андрея ни поддержать, ни оправдать, ни осудить. Но я могу посочувствовать ему — как человек человеку и как христианин христианину.

Посочувствовать и помолиться, чтобы Христос, Которому он долго и искренне служил у престола и Которого проповедовал словом, был с ним в эти, несомненно, очень трудные дни.

И более ничего не надо. Ни предположений, ни оценок, ни выводов.