на наш Телеграм
Мы привыкли, что святые — это какие-то особенные люди, заранее уготованные Господом к своему подвигу. Люди «не от мира сего». А уж представители некоторых профессий точно не могут быть святыми. Кто же тогда такие «святые юристы»? Есть ли в наше время место святости? Об этом рассказывает Екатерина Федорчук — автор книги «Последнее письмо святого юриста Юрия Новицкого», выпущенной издательством «Никея». Герои книги были приговорены к расстрелу по «делу церковников» в 1922 году в Петрограде.
В своей книге я хотела показать, что эти люди — почти наши современники. Они живут обычной жизнью, понятной нам. Они еще не знают, что они «святые».
Юрий Новицкий — блестящий эрудит, ученый, автор работ, посвященных истории русского уголовного права. Человек, который интересовался широким философским контекстом своего времени, был в курсе метаний, шатаний и всяческих уклонений Серебряного века и при этом догматически стоял в вере.
Он отдал жизнь за Христа. Но прежде, чем просиять мученическим подвигом, Юрий Петрович прошел через те испытания и искушения, через которые проходит множество самых обыкновенных, не святых людей. Сохранившиеся свидетельства позволяют говорить о том, что он пережил тяжелую личную драму, которая для человека другого склада могла бы стать серьезным искушением.
Непонимание и одиночество: почти, как у всех нас
Во время Первой мировой войны его жена уехала на фронт, оставив мужа и дочку, и потом уже не вернулась к ним. Очевидно, не хотела возвращаться. Подробностей мы не знаем, поэтому в повести о святом юристе я касаюсь этого факта очень аккуратно, упоминаю как бы вскользь. Но и не сказать об этом совсем нельзя — это те обстоятельства жизни, которые серьезно влияют на человека.
Можно также предположить, что у Новицкого были сложные отношения с матерью. В чем была суть конфликта, мы тоже не знаем, и я не стала фантазировать на эту тему, но сам факт того, что Юрий Петрович не находил понимания у самых близких людей, очень важен для понимания логики судьбы святого мученика.
Непонимание, одиночество в семье преследовали Юрия Петровича всю жизнь. И это то, с чем сталкиваются многие из нас.
А незадолго до событий 1922 года Юрий Петрович встретил новую любовь. Его супруга скончалась где-то в Одессе, дочка подросла. Он хотел соединить свою жизнь с любимой женщиной, уже была назначена дата. Его арестовали за несколько дней до этого, практически накануне свадьбы.
У приговоренных была возможность сохранить жизнь, если бы они согласились сотрудничать с властью. Но он не пошли по пути, на который встали обновленцы. Которые, кстати, очень много сделали, чтобы митрополит Вениамин оказался на скамье подсудимых. Они заигрывали с дьяволом. И в результате сами стали жертвами репрессий. Но это — к слову. История обновленчества осталась за рамками моей книги.
Как понять дух времени
Тема новомучеников сама по себе непростая. Повествование должно быть исторически достоверным, легким, но не легковесным, ведь в нем затрагиваются в том числе и вопросы духовного плана. И здесь нужна особая деликатность.
Мой первый роман «Трибунал» рассказывает об открытом судебном процессе над священниками, который проходил в Саратове в 1918–1919 годах. За основу я взяла исследование саратовских краеведов. У нас ведется большая научная работа, по итогам которой составляется пакет документов для рассмотрения Синодальной комиссией по канонизации святых.
А повесть «Последнее письмо святого юриста Юрия Новицкого» основана на материалах судебного процесса 1922 года, который проходил в Санкт-Петербурге и был связан с процессом изъятия церковных ценностей.
Материалы обоих процессов показывают нам, как государство относилось к Церкви, и как к ней относились люди, которые взяли на себя в тот момент право вершить суд от имени государства.
Сохранились стенограммы судебных заседаний, из которых понятно, как говорили люди того времени, как они вели диалог, насколько были свободны в выражении своей позиции. Это помогло мне передать в обеих книгах дух времени.
Мы подчиняемся власти, пока она не вынуждает нас отречься от Христа
Материалы саратовского процесса свидетельствуют о том, что люди еще не отвыкли от свободы. Они не знают, с кем имеют дело и чего им стоит бояться. Они уважают принцип законности, они уважают самих себя, ведут себя как граждане свободной страны. Интересно, что обвинители тоже чувствуют некую «вольность», открыто спорят друг с другом, прямо во время процесса задают подсудимым философские вопросы и дают им возможность отвечать.
Публичный процесс в Саратове стал площадкой для открытой дискуссии об отношении Церкви и власти, о пределе терпения к врагам, о праве на сопротивление незаконной власти и о границах этого права.
Не стоит, однако, забывать, что участники диспута были не равны в своих возможностях. Представители обвинения делали карьеру, а обвиняемые рисковали жизнью.
Главному фигуранту саратовского процесса иерею Михаилу Платонову задают провокационный вопрос: почему вы, священники, не благословляете православных людей на борьбу с «незаконной, по-вашему, властью»? Той властью, которая убила царя и собирается преследовать христиан?
Ответ отца Михаила, который прозвучал более ста лет назад, и сегодня актуален как никогда:
В чьих бы руках власть ни находилась, хотя бы самых нехороших людей, которым я не сочувствовал бы, тем не менее я считаю ее такой, которой я обязан повиноваться. <…> за веру и Отечество можно выступить только по указанию законной власти. Но чтобы теперь всякий человек вздумал взять оружие и выступить на защиту — это я считаю не только безумием, но и антихристианским делом.
Священномученик Михаил не купился на провокацию и сформулировал кредо христианина для той ситуации, в которой оказалась Церковь: да, нам не нравится, что нас притесняют. И мы подчиняемся этой власти до тех пор, пока она не вынуждает нас отречься от Христа».
Мы победили и просто будем наказывать вас, побежденных
А вот спустя четыре года сторона обвинения вообще не представлена как яркая субъектность. Тихие голоса, казенные фразы. Обвинители не представляют собственную точку зрения. Это уже никому не нужно. Всем своим видом они как бы говорят: «Мы победили и просто будем наказывать вас, побежденных».
В 1922 году выходит первый советский уголовный кодекс. В нем вводится очень суровые наказания, вплоть до смертной казни, за действия, которые можно признать агитацией против советской власти. Причем само понятие «агитация» трактуется максимально широко. Отягчающим обстоятельством является участие виновного в деятельности той или иной организации. Если доказывали, что один член организации виновен и приговаривается к смертному приговору, то теоретически каждый, кто входил в организацию, мог попасть под это же обвинение.
А любая Церковь, любой приход — это организация.
Поэтому обвиняемые по петроградскому делу очень осторожны в высказываниях. При этом все, что они говорили на этом открытом процессе, было исповеданием веры.
Расправа с юристами
На скамье подсудимых в тот момент оказалось 86 человек. Это были люди, которых задержали в связи с «делом по изъятию церковных ценностей». Многие из них попали под горячую руку, когда просто находились в храме. Некоторые вообще не понимали, что происходит. Например, там был контуженный красноармеец, директор интерната для глухих, и много других случайных людей.
По итогам процесса осудили 10 человек. Все они каждый день ждали исполнения смертного приговора. Но расстреляли только четверых. Из них трое — юристы: приват-доцент Петербургского университета Юрий Петрович Новицкий, помощник юрисконсульта Александро-Невской лавры Иван Ковшаров, архимандрит Сергей (Шеин). Он тоже по образованию был юрист. Так власть пыталась стереть старые представления о праве.
Четвертым расстрелянным был митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин.
Из 86 осудили 10, а расстреляли четверых. Что это значит? А значит это, что машина репрессий дала сбой. Да, пролилась невинная кровь, но в гораздо меньшем масштабе, чем было запланировано. Приговоренные к смертной казни подали апелляции, то есть воспользовались легальным способом борьбы за свои права. В результате шесть человек отпустили.
Все это говорит о том, что даже сломанные инструменты правосудия тормозят беззаконие.
В уста одного из героев я вложила слова:
Уголовный кодекс, который не соответствует каким-то критериям правового мышления, все равно лучше, чем никакого уголовного кодекса.
Настоящий юрист всегда сражается за правду
Господь Иисус Христос говорит: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин 11:25). А юрист призван служить правде, земной,не небесной. Но земная правда есть часть Истины, ее преломление в нашей повседневности. Способствовать победе правды и поражению лжи — в этом и состоит высший, духовный смысл служения юриста.
Вдохновитель проекта книги — известный томский юрист Дмитрий Лизунов. Именно ему принадлежит инициатива создать книгу-памятник к столетию Петербургского процесса.
Дмитрий много и напряженно размышлял о том, в чем духовный смысл его профессии и как помочь юристам справиться с той колоссальной ответственностью, которая на них лежит. Ведь иногда от работы адвоката зависит судьба человека.
Перед смертью рыдать не стыдно
Яркий эпизод как нельзя лучше характеризует Юрия Новицкого: на суде он попытался отвести обвинение от протоиерея Николая Чукова — будущего митрополита Петроградского Григория, своего близкого друга. Тот был многодетным отцом. Юрий Петрович сказал: «Если кого-то надо осудить, судите меня. И приговорите меня. Потому что протоиерей Николай — многодетный, а у меня только одна дочь. Мне очень больно ее оставлять, но, если нужно, — лучше возьмите меня». Думаю, это был шаг отчаявшегося человека. Ведь обвинителям было все равно, что он там говорит.
Остались воспоминания, что он рыдал перед казнью. И не только о судьбе дочери — обо всем. Но перед смертью рыдать не стыдно.
Святость — состояние, к которому призваны все христиане
Есть обывательское представление о святых как о людях не от мира сего. Будто они уже родились такими — Бог их такими создал. А на самом деле святой — это «посвященный Богу». Тот человек, который пришел в Церковь и посвятил себя Богу.
Апостол Павел, обращаясь к коринфянам, называет их святыми. Но, читая текст этих посланий, мы убеждаемся в том, что они, конечно, не были святыми в смысле «безгрешными».
Святым человека делает не отсутствие грехов, а желание быть с Богом безусловно. Но, конечно, одного желания мало. Жития святых, в том числе святых XX века, новомучеников, показывают, что христианин всегда приносит некую жертву во имя веры, каждый в свою меру.
В XX веке многие отдали за веру свою жизнь. А кто-то «просто» не смог получить образование, будучи верующим, или не стал создавать семью с человеком, который отвергал его веру. Но и это тоже жертва. Мы мало говорим об этом, это тихие воды.
Любая житейская ситуация, любой конфликт на работе ли, в семье ли, который мы смогли разрешить по-христиански, жертвуя во имя веры своими интересами, — это маленький шажок к Богу. Господь не дает испытаний не по силам. Но каждому дает что-то такое, чтобы его испытать. И всегда были и есть люди, которые готовы идти путем этих испытаний до конца.
«В любые времена есть место подвигу»
Эти слова часто используют в ироническом ключе, дескать, «нашли где пострадать». Но это действительно так: вдруг что-то случается, и самые обычные люди отдают свои жизни.
Вспомним Чернобыльскую катастрофу. Первый удар на себя приняли сотрудники атомной станции, которые не готовились к тому, что им придется сражаться с последствиями техногенной катастрофы. Инженеры, вчерашние студенты приняли на себя смертельный удар радиации, но сделали все возможное для того, чтобы минимизировать последствия взрыва.
И сегодня у нас ситуация, когда все мы, что называется, вышли из зоны комфорта. И сегодня есть люди, которые готовы и отдают свою жизнь за «други своя». Их единицы, но это те, «которых не достоин весь мир».
Хочу, чтобы читатели переживали за них
Мои читатели — это православные христиане, которые живут обычной жизнью. Они не изучают специально историю Церкви, не сидят в архивах, но интересуются культурой, искусством и своей верой.
Я поставила перед собой задачу говорить современным языком, старалась обойтись без лишнего пафоса, но затронуть эмоции читателей. Мне хотелось, чтобы они переживали за моих героев.
Процесс прощения и примирения — огромный труд
Последнее письмо, которое пишет Юрий Петрович, — это письмо матери. Пишет и вновь переписывает, пытается ей что-то объяснить, доказать, в конечном итоге — примирится. Процесс написания прощального письма является внешним приемом, который связывает все повествование воедино.
На самом деле не было никаких черновиков. А вот само письмо — было и дошло до нас.
Но я надеюсь, что, используя в своей книге вымысел, я все-таки не отступила от правды, потому что процесс прощения, примирения с близкими — это огромный труд, и я постаралась показать, как он выглядит.
В тот момент, когда мой герой простил близкого человека и поставил точку в чистовике, история заканчивается. Ужасная смерть мученика остались за пределами повествования. Мне было важно, чтобы читатели почувствовал, что герой покидает земную обитель на взлете, что его духовная победа над обстоятельствами — безусловна!
А за взлетом последовали тяжелые будни
Что стало с потомками тех людей, которые находились по разные стороны баррикад? Это отдельная тема. Не все потомки верующих сохранили эту веру. Все перемешалось — дети предателей, отрекшихся, палачей, святых.
То, что происходит сейчас, — отголоски тех событий. Современный человек растерзан внутренними страстями. И когда смотришь на жизнь в контексте нескольких поколений, понимаешь, что это плата за предательство.
Но что бы ни происходило с нашими предками, за наш выбор сегодня мы отвечаем сами. И это дает надежду.
Екатерина Иванова (литературный псевдоним — Екатерина Федорчук) родилась в городе Саратове в 1978 г. Победитель конкурса Издательского совета Русской Православной Церкви на лучшее художественное произведение о новомучениках Российских. Автор нескольких книг, член Союза российских писателей. Корреспондент журнала «Православие и современность» (Саратов). Кандидат филологических наук.
