Почему для спасения нужна вера и что значит — верить

Иеромонах Агапий (Голуб)

Насельник Успенского Жировичского монастыря (Беларусь). Член Координационного совета Белорусского экзархата по противодействию наркомании и алкоголизму.

Подпишитесь
на наш Телеграм
 
   ×

Мы видим, как время от времени кто-то уходит из Церкви, иногда — после ряда лет активной церковной жизни. Причем уходят и священнослужители, и монашествующие. Возникают грустные вопросы: неужели у них не было веры? Или они ее потеряли? Что же вообще включает это понятие — вера?

Верю ли я в жизнь на Волопасе?

Что значит — верить? Когда я задаю такой вопрос слушателям, ответы сводятся к тому, что верить — это быть убежденными в существовании той или иной реальности, доказать которую невозможно.

Тогда я предлагаю следующий вопрос. Чем отличается вера в существование жизни где-нибудь в созвездии Волопаса от веры, что «астрофизика — это мое»? Отличия очевидны. Есть или нет инопланетяне на Волопасе, — вопрос интересный, только на мою жизнь он существенно не влияет. А вот вера в свое призвание быть астрофизиком — повлияет на поведение, распорядок дня, на всю жизнь. Теперь вместо футбола и игр в смартфоне на первом месте будет подготовка к поступлению в вуз. А там, глядишь, и профессором кафедры можно стать.

Вера, что получится выбраться из наркозависимости и построить в себе здоровую личность, просто необходима зависимому человеку.

Потому что она будет для него тем внутренним стержнем, который поможет преодолевать инерцию прошлого и расти дальше. Но если эта вера пошатнется, скажем, в результате каких-то неудач? Она может восстановиться там, где поделятся опытом, дадут поддержку, принятие, тепло. Для зависимого — это, например, группы взаимопомощи, работающие по различным программам.

Родители детей-инвалидов поддерживают друг друга в созданных ими же живых группах и в соцсетях. Эта поддержка дает силы жить полноценной жизнью и дальше, невзирая на то, что в социуме им не всегда рады.

А если хотел и не поступил в вуз? Важна поддержка семьи. Или, например, школьного учителя, некогда пробудившего интерес к выбранной сфере знаний…

А если я верю в Бога — значит, я верю, что в моем существовании есть смысл. Что я ответственен перед Ним, что каждый шаг в моей жизни может оказывать влияние на качество встречи с Богом в Вечности.

И значит, я меняю свою жизнь в соответствии с усвоенной верой. Именно такая вера и является спасительной.

Ибо именно через нее мы не просто принимаем евангельское повествование в качестве исторического факта, а претворяем в событие своей жизни. И эта вера преображает нас, вливая «новое вино в новые мехи» (Мф 9:17).

Если внутри что-то откликнется…

Как приходит Благая весть о том, что человек настолько уникален, что ради него Сам Бог стал человеком? От свидетелей (Новый Завет, Отцы Церкви). От того, для кого и сейчас она составляет живой опыт. И, когда эта Весть доходит до меня, то что-то откликается изнутри: «Для меня это важно, и я хочу, чтобы это было правдой». Ибо где-то в глубине души уже жила жажда Вертикали.

Обратите внимание: я еще не могу знать, истинно ли то, что мне проповедуется через этого христианина или, скажем, через «Дневники» праведного Иоанна Кронштадтского. Ведь проживания встречи с Богом как живой Личностью у меня еще не было. Здесь важно подчеркнуть упускаемый многими момент: от того, что я хочу, чтобы евангельский Бог был, — еще не значит, что Он есть. Но я доверяю полученной информации (а жизнь св. Иоанна Кронштадтского была такова, что нет причин сомневаться в подлинности зафиксированного им опыта), и что-то в моем сознании начинает теперь происходить.

Праведный Иоанн Кронштадтский (1829–1908)

Начинают меняться мои поступки, образ жизни. Иными словами, я начинаю жить в согласии с обретенной первоначальной верой.

Вера не равна фанатизму

Итак, вера приводит к делам. Раз я хочу быть причастен тому, что открылось свидетелям, через которых до меня дошло благовестие, мне важно перестраивать себя. Как и они, в соответствии с евангельским учением, преображать себя через таинства Церкви и участие в жизни общины — как живого тела Христова. Усваивая себе осознанной верой плоды Искупления. И тогда появляется, со временем, способность к Встрече. А эта Встреча претворяет веру в опыт.

Именно опыт — и родившаяся из опыта любовь, которая еще более его углубляла, — двигали апостолами и мучениками. Им не было нужды доказывать истинность своей веры: они просто свидетельствовали о своей Встрече. Они не боялись «разоблачения» веры, ибо она утверждалась на том, что выше всяких философских и научных доказательств.

Если же личный опыт не будет приобретен, вера будет основана на «песке», а не на «каменном фундаменте», по выражению из Писания. Она более-менее устойчива в религиозном окружении и при отсутствии «житейских бурь». Но подвергнется серьезному испытанию во времена кризисов — семейных, общественных и проч. Ее росток может увянуть.

Или же, защищаясь от угроз своей немощной вере, боясь ее потерять, можно перейти в нападение, заставляя и других «обращаться в веру», в том числе и через физическое насилие. Иными словами, устранить «внешний фактор риска».

Не в этом ли одна из причин рождения религиозного фанатизма — хрупкость собственной веры? Подлинная, осмысленная вера и фанатизм — совершенно разные явления.

Все, что нас не убивает…

Впрочем, кризисы постигают не только поверхностную веру. Они нужны для созревания и принесения плодов. Через кризисы проходили даже преподобные.

Здесь можно провести параллель с семьей. Семейные кризисы и законы, по которым они происходят, давно изучены психологами. Отсюда, кстати, важность знания основ психологии семейной жизни. Если о возможном кризисе предупреждены, если есть понимание, чем он вызван, его легче прожить. При необходимости, опираясь на помощь тех, кто способен подставить плечо, — психологов, психотерапевтических групп, групп взаимопомощи, священников, духовников.

В самом деле, справиться в одиночку с кризисом, связанным с известием об инвалидности ребенка, способны немногие родители. Нередко без поддержки со стороны отцы таких детей уходят из семьи. А если диагноз выносится на ранних сроках беременности, то сильно искушение аборта.

Но через поддержку, обмен опытом, возможность делиться чувствами, через осознание, что мы не одиноки в этом мире, через способность принять помощь извне появляются шансы обрести в кризисе плодотворный опыт. Которым потом можно будет делиться и с другими.

При соответствующем подходе кризис не ломает семью, а наоборот, способствует ее внутреннему развитию и укреплению. С каждым новым кризисом семья переходит на новый, более глубокий этап взаимоотношений.

Так же обстоит дело и в религиозной сфере. Кризисы, или испытания веры, многоразличны. Они могут быть связаны с внутрицерковными взаимоотношениями, с ошибками в духовном делании, с неверующим, но близким и значимым окружением, которое пытается вернуть человека к привычному образу жизни. Или с тяжелыми болезнями и иными скорбями, постигающими христианина, членов его семьи.

Но испытания не только проверяют веру, но и помогают ей развиваться — особенно при существовании среды, которая может дать поддержку своим живым участием, молитвой и опытом.

Таким образом, родившись от полученной Благой вести, росток веры через этапы своего развития со временем вырастает в крепкое древо. А его плодами можно делиться и с другими, кто имеет жажду Бога.

Сомневаюсь и меняюсь — не значит, что не верю

Но и таковая вера может быть подвержена сомнениям. Здоровые (рациональные, по Фромму) сомнения не являются признаком неверия. Благодаря им переосмысливаются какие-то аспекты духовного опыта, организации церковной жизни. И потому христианин не живет только накопленным к текущему моменту. Ведь вера — движение вперед.

Вера обращена в будущее (или, лучше сказать, в вечность), а не в прошлое.

Вера в прошлое (сохранить и беречь то, что есть; не вводить ничего нового) — отказ от развития деятельной веры. И может привести к обрядоверию, к почитанию застывших форм — при утрате их значения и смысла. Что приводит к подменам, замечательно описанным в книге Иоанна Корнаракиса «Фантастический христианин в сравнении со святоотеческим человеком».

Парадоксально, но почитатели «предания старцев» могут блокировать любые попытки отыскать и вернуть этим формам их первоначальный смысл. Для них «вторичные» смыслы, возникшие взамен утраченных, оказываются важнее, поскольку именно они и воспринимаются как подлинные. Тем более для них неприемлемо изменение форм — даже если обновленные формы лучше будут отвечать целям, с какими были введены прежние.

Кто-то просто равнодушен, а кто-то — ненавидит

Впрочем, бывает и другая реакция на донесенное благовестие о Христе. Кто-то остается равнодушен. Даже проповедь живых свидетелей — апостолов — затрагивала далеко не каждого. Почему люди по-разному воспринимают доносимый до них опыт веры, мы не знаем. Но из этого факта вытекает, что нельзя заставить верить.

Это равносильно попытке заставить любить.

Если иного человека «прижать к стенке» аргументами в пользу бытия Бога, то ничего, кроме вреда, не будет. Ибо он не верит не в силу отсутствия «информации», а потому что не хочет менять свой привычный образ жизни, иерархию ценностей.

А может, не умеет и не хочет учиться любить, являясь для себя самодостаточным.

Есть люди, которые нашли ответы на свои вопросы о смысле жизни в чем-то другом. В науке, например. И их научный «технарский» (в хорошем смысле) склад ума не позволяет увидеть то, что увидел Фрэнсис Коллинз в своей известной книге «Доказательство Бога. Аргументы ученого».

Знаете, у меня ощущение, что Ленин был человеком верующим, и даже больше, чем я. Он не просто отрицал Бога. Скорее, он боялся, что Бог в самом деле есть — и это рождало по отношению к Нему личную ненависть. Отсюда и весь антирелигиозный террор пропагандой и насилием. Это была попытка уничтожить на земле любое напоминание о Боге.

Советский антирелигиозный плакат. Художник Е. Щеглов

Есть такой анекдот. Где-то в тридцатых годах прошлого века учительница, как и требовалось коммунистической партией, провела с классом антирелигиозный урок на тему, что Бог — это выдумка попов и вера безграмотных бабушек. Дети соглашаются, кивают головами: «Да, Марья Ивановна, мы все поняли, ходить в церковь не будем, слушать молитвы наших отсталых бабушек не будем». «Ну, дети, раз вы все поняли, давайте закрепим урок и дружно поднимем к небу фиги». Все дети поднимают, кроме Вовочки. Учительница спрашивает: «Вовочка, а ты почему не показываешь?» — «Но, Марья Ивановна, если Бога нет, то кому мы показываем фигу?..»

Да. Можно верить — и ненавидеть, когда Бог — это личный враг, Которому показывают фигу и грозят кулаком. Так же, как можно знать закон, но отрицать его жизнью. Поэтому не стоит никого припирать к стенке «доказательствами» веры. Дело христиан — свидетельствовать, а не доказывать. Как и у последователей, например, 12-шаговой программы, 12-й шаг приглашает к свидетельству о возможности обновленной чистой жизни. А не доказывать всем подряд, что жизнь без наркотиков и алкоголя — это хорошо.

Чтобы вера не застывала

Итак, давайте подытожим.

  1. Вера — это не просто принятие сообщенной информации, а реакция на нее, жизнь в соответствии с полученным откровением. Не все способны на положительный отклик на благовестие — это факт, который можно только принять. Навязать подлинную веру невозможно.
  2. Вера рождается из доверия опыту других (апостолов, мучеников и Отцов Церкви, подвижников и проповедников нашего времени).
  3. Вера обретает твердую основу только благодаря жизни в согласии с верой (становится личной).
  4. Вера может подвергаться испытаниям (кризисам); для ее развития и укрепления мы нуждаемся в поддержке тех, у кого тоже есть опыт жизни по вере, кто движется в том же направлении, что и мы.
  5. Благодаря работе над собой и прохождению кризисов веры, она рано или поздно становится живым опытом, о котором мы сможем свидетельствовать и другим.
  6. Здоровые сомнения — вполне допустимая часть религиозного опыта.
  7. Если над опытом веры не работать, во время кризисов она может «рухнуть», как рушится брак, в котором супруги не работали над углублением взаимоотношений, думая, что любви достаточно самой по себе.

Если на эти законы веры не обращать своевременного внимания, то может наступить момент, когда вера «застывает».

И тогда при нарушении — порой, казалось бы, не очень значительном — привычного образа церковной жизни кризисы могут выявить слабость фундамента веры. Поэтому, как и в любой другой сфере человеческой жизни, постижение законов веры так же необходимо, как шоферу — знать правила дорожного движения.

Более полный вариант статьи читайте в нашей медиатеке.

Поделиться в соцсетях

Подписаться на свежие материалы Предания

Комментарии для сайта Cackle