27 мая собор Украинской православной церкви провозгласил ее полную самостоятельность и независимость от Московского патриархата, а также выразил несогласие с позицией патриарха Московского Кирилла относительно «спецоперации». Эти события для читателей портала Предание.ру комментирует Григорий Шеянов.

Хочется верить

Наверное, это странно: решения Киевского собора понравились мне раньше, чем я их понял. Или не понял, а прочел в адекватном переводе с необходимым минимумом комментариев.

Почему понравились? И почему раньше?

Возможно, потому что нам, христианам, свойственно верить. Трудно опираться на одни лишь знания. Особенно если это знания о нашей земной Церкви: чаще всего такие знания умножают скорбь. А хочется утешения. Поэтому трудно обойтись без веры в Церковь. Хотя бы в ее апостольское преемство — на котором так любят заострять внимание мои единоверцы.

Раньше, чем я понял решения Собора, мне понравился механизм их принятия. Запрос снизу в виде «папок с обращениями», предварительный опрос мнений, непредрешенность результатов. Быстрота и закрытость Собора невольно навевают скептические мысли, но очень хочется верить, что соборные решения не были написаны заранее, а вырабатывались (или хотя бы существенно корректировались) непосредственно в Феофании. Пусть некоторые стихийные инициативы «снизу» выглядели необдуманно и криво. Всё равно очень хочется (наивно, наверное, но хочется) верить. Верить в исполнение земной Церковью своей миссии — не только ответственным обдумыванием каждого робкого шага, но и призыванием на свои несовершенные труды благодати Божией. Оставлением пространства для действия Святого Духа, восполняющего нашу скудость.

Как записал протопресвитер Александр Шмеман в дневнике от 17 ноября 1973 года (по обыкновению, тонко и безжалостно):

«Всю неделю… — в Питсбурге на Всеамериканском Соборе. Страшная усталость, с одной стороны, а с другой — какое-то нечаянное, почти чудесное просветление. Еще раз прикосновение к тайне Церкви, и это не риторика, не преувеличение. Ехал на Собор с унынием, “безочарованностью”: что хорошего из всего этого может выйти? И вот — в конце, после трех дней страшного напряжения…, вдруг ясно: жива Церковь, несмотря ни на что, и сборище очень “маленьких” людей в нее преображается… Чудо Святого Духа в американском Hilton’е!»

Прочтешь такое — и тоже хочется веровать в Церковь. Не только Апостольскую, но и Соборную.

А иначе… иначе совсем тяжело.

Сто лет назад

А еще — бывает радостно вспомнить о том, что соборная Церковь была. Например, в России, каких-то лет сто назад. Была и временами обсуждала похожие вопросы.

Поместный собор 1917-1918 избрал курс на расширение самостоятельности Украинской церкви. Та пошла по намеченному пути без лишней спешки (решения тогда принимались открыто и медленно). Но вскоре лишилась значительной части епископата — покидавшего страну вместе с белогвардейскими частями, подвергавшегося репрессиям красной власти, переходившего в «альтернативное» православие.

Вот так, например, вербализировал эту проблему святой патриарх Тихон в 1923 году: «Вполне признавая дарованную собором 1917-1918 годов автономию Украинской церкви, но принимая во внимание, что в настоящее время нет в ней ни митрополита, ни замещавшего его Экзарха, нет и Священного Синода, Святейший Патриарх и Высшее при нем Церковное управление благословляют открыть в гор. Глухове кафедру викарного епископа Черниговской епархии, на каковую назначить указанного архиепископом Черниговским архимандрита Дамаскина (Цедрик)».

Спустя год тот самый епископ Дамаскин (будущий священномученик) высказывался более определенно: «Мы, украинские епископы, осуществляющие широкую церковную автономию, но ставшие на путь автокефалии, впредь до возможности Соборным путем утвердить автокефалию Украинской церкви, до того момента… считаем Патриарха Тихона главой Русской и Украинской церкви».

Время рассудило иначе, и к началу 1939 года во всей советской Украине не осталось ни одного служащего архиерея, а о живой соборности не сохранилось и воспоминаний. Епископы потом появились, но вопрос о самостоятельности был надолго забыт.

И все же сто лет назад люди, почитаемые столпами, отнюдь не пугались мысли об украинской автокефалии — если эта автокефалия виделась завершением закономерного эволюционного пути. Правда, в то же самое время те же самые люди энергично противостояли уродливо скороспелым и чрезмерно политизированным попыткам рождения автокефалии.

О политике

Не слишком ли много политической подоплеки и в нынешнем соборном постановлении?

Для ответа мне достаточно было познакомиться с его первыми пунктами (хотя комментаторы, похоже, начинают читать лишь с третьего, наиболее резонансного). Все же главные слова автор обычно помещает в начале текста.

А в начале — безоговорочное осуждение войны (хотя, кажется, политическая конъюнктура требовала бы тут слов с осуждением агрессора?). И следом — призыв к власти, украинской и российской (именно в такой последовательности) — возобновить мирные переговоры.

Уже в этом месте можно ставить крест на политкорректности. Именно в последние дни высшее политическое руководство Украины с особенной настойчивостью заявляет о невозможности переговоров. Шутка ли: утром 99-летний американский политик Генри Киссинджер получает «черную метку» как пособник «информационной спецоперации России против Украины» — главным образом за то, что озвучил мнение о приоритете переговорного процесса перед силовым решением… И вечером того же дня собор УПЦ помещает в первых строках своего итогового документа столь «неблагоразумный» призыв к переговорам.

Едва ли понравится политическим радикалам и озвученная в том же документе позиция УПЦ по вопросу диалога с ПЦУ. А значит, решения Собора едва ли избавят УПЦ от политически мотивированных нападок. Возможно, даже добавят новую порцию.

Значит, УПЦ поступает непоследовательно? Думаю, что вполне последовательно. Но в другой логике. Не в логике политических процессов.

Думаю, что Украинская церковь остается (и останется) Церковью, лояльной своему государству — но не обслуживающей его (и чьи бы то ни было) политические интересы. Не воздающей «Божьего» кесарю… Что, конечно, может вызвать у россиянина лишь белую зависть.

Исторический путь Церкви

…А у политиков Украины — недовольство.

Неочевидная, но пронзительно важная (на мой взгляд) деталь соборного постановления — разрешение епархиальным архиереям в исключительных условиях самостоятельно решать вопросы, находящиеся в компетенции центральной церковной власти. По поводу чего уже посыпались ернические высказывания о распаде или «самороспуске» УПЦ.

И тут… на нас снова смотрят добрые и грустные глаза патриарха Тихона.

Мало-мальски интересующийся историей Русской Церкви скажет, что этот пункт решения Киевского собора — ремейк на постановление патриарха Тихона от 20 ноября 1920 года. Тогда (как и сейчас) к принятию такого решения вынуждало разделение епархий, отрезанных друг от друга линиями фронтов. Фронтов Гражданской войны… Хотя сейчас, в эпоху интернета, нелегко представить себе ситуацию, при которой полностью прерывается «связь между епархиями и церковным руководящим центром».

…А дальнейшее углубление в историю расскажет о том, что это постановление 1920 года дало нашей Церкви возможность физически сохраниться в 1922-23 годах. Когда мощь пропагандистской и карательной машины государства оказалась брошенной на разгром «церковного руководящего центра», на подмену этого центра политическим суррогатом Церкви в форме т.н. «обновленчества». И постановление, регламентирующее жизнь епархий в условиях искусственного отделения от «руководящего центра», послужило к сохранению Церкви, насильственно лишенной центра (и, в конечном итоге, поспособствовало спасению самого центра)… Почитайте об этом, будет интересно.

Может быть, эти сравнения натянуты. Но слишком уж прозрачными для исторических аналогий выглядят слова Блаженнейшего митрополита Онуфрия, сказанные им в начале работы церковного собрания (неожиданно превратившегося в Собор).

«22 марта этого года в Верховной Раде Украины был зарегистрирован законопроект…, которым предлагается запретить в Украине деятельность Украинской Православной Церкви. Согласно с документом, после его принятия вся церковная собственность Украинской Православной Церкви на протяжении 48 часов будет инвентаризована и национализирована».

«Исторический путь Церкви — это крестный путь Христа Спасителя. И в былые времена священнослужителей и верующих пытались искусственно сделать врагами государства, а Церкви приписывали разную не свойственную ей деятельность. Однако лица, которые боролись с Церковью, давно отошли в небытие, а Церковь Христова выстояла и продолжает совершать свою спасительную миссию, потому что Церковь — это Тело Христово. Мы верим, что и в современных условиях Украинская Православная Церковь, как и все наше Украинское государство, выстоит и победит».

Близкое (и далекое) будущее покажет нам настоящий смысл и значение принятых сейчас решений. Но уже сейчас в наших силах запастись тактом и мудростью, чтобы раньше времени не подвергать их поверхностной (или, как теперь говорят, диванной) критике.

И верить.

Серая зона

А в настоящее время можно говорить о намерении УПЦ выйти в каноническую «серую зону». Так иногда называют исторический период (обычно занимающий несколько десятилетий) после самопровозглашения автокефалии и до ее официального признания. Через серую зону прошли почти все относительно молодые поместные Церкви (включая Русскую, пребывавшую там целый век).

Однако же до канонической серой зоны УПЦ пока не дошла, а задержалась где-то на полпути — в смысловой серой зоне. Там она останется, по крайней мере, до тех пор, пока не будут обнародованы поправки в ее Устав (лишь упомянутые, но не озвученные в Постановлении Собора). До тех пор, пока мы жадно следим за каждым новым действием ее представителей, пытаясь мысленно реконструировать их каноническую самоидентификацию.

Нынешнее положение — остановка на полпути к ясности — это уже классический постмодернизм. Или, если угодно, гибридная автокефалия. (А поскольку автокефалия ПЦУ тоже вполне себе гибридная — то можно пошутить на тему сближения позиций хотя бы в этом аспекте.)

А если серьезно, следует помнить о том, что мы рассуждаем о гонимой Церкви. Если в очередной раз провести аналогию с гонимой Тихоновской Церковью в раннем СССР, то придется заставить себя воздержаться от строгого канонического суда. Как писал в 1929 году великий знаток экклезиологических практик в эпоху гонений сщмч. Кирилл, митрополит Казанский, — «Церковная жизнь в последние годы слагается и совершается не по буквальному смыслу канонов. Самый переход патриарших прав и обязанностей к митрополиту Петру совершился в небывалом и неведомом для канонов порядке, но церковное сознание восприняло этот небывалый порядок как средство сохранения целости патриаршего строя».

Кажется, это понимает и высшее руководство РПЦ, не спешащее со словами осуждения. Наверное, это хороший пример для нас.