на наш Телеграм
Две тысячи лет назад в мир пришел младенец Христос. К тому времени все дышало предчувствием обновления. Многие ждали этого, но не все заметили. Почему же люди так жаждали прихода в мир Богочеловека? И почему тогда, несмотря на сбывшееся пророчество, жители Иерусалима не пошли за волхвами? Говорим об этом с протоиереем Евгением Горячевым — настоятелем собора Благовещения Пресвятой Богородицы в г. Шлиссельбурге, председателем отдела религиозного образования и катехизации Тихвинской епархии, кандидатом богословия, доцентом Санкт-Петербургской духовной академии.
«Мира Божьего не принимаю»… Что остается Богу?
Мир, в соответствие с библейским откровением, «хорош весьма» — и в отдельных своих частях, и в итоговой завершенности (ср. Быт 1–2). С другой стороны, мир, в котором мы живем сейчас, полон боли, трагедий и отчаяния.
Довольно часто люди, насмотревшись на ужасы фактического бытия, упрекают Творца за двусмысленный результат творения. Называют Его космогонический замысел противоречивым и даже ошибочным. Сразу же вспоминается знаменитое высказывание Ивана Карамазова:
Принимаю Бога и премудрость Его, и цель… верую в порядок, в смысл жизни… и прочее. Но в окончательном результате я мира этого Божьего — не принимаю. Я не Бога не принимаю, я мира, Им созданного, не принимаю и не могу согласиться принять.
Что же остается Богу в этой трагической ситуации? Только одно — связать Себя с этим миром самой крепкой земной связью. Пройти все стадии человеческой жизни, начиная с младенчества.
Сердцевина Рождественского сюжета
Суть Рождества в том, что Бог становится человеком. Начало этого процесса явлено детской колыбелью. Младенец Иисус ничем не отличался от любого другого человеческого ребенка. Вместе с тем в этом хрупком дитя поселился Творец мира. Родившись среди людей, Богомладенец еще долго будет нуждаться в людской опеке, без которой Он, к счастью, не останется.
Впрочем, возле Христовой колыбели человечество продемонстрирует все свои качества. Иисус, как мы помним, нуждался не только в поддержке людей, но и в защите от них. Поразительно, но это то, ради чего и одновременно от чего людей следовало спасать. По сути, эта мысль — сердцевина Рождественского сюжета. А вокруг нее, как электроны вокруг атомного ядра, вращаются различные подробности.
Бог Востока и Запада
Почему Рождество случилось именно тогда — две тысячи лет назад? По мысли русского религиозного философа Владимира Сергеевича Соловьева, к моменту появления в мире Вифлеемской звезды окончательно изжили себя две мировоззренческие тенденции. И Древний Восток (с его верой в божество, всецело подавляющее человеческое начало), и Древний Запад (с его мифопоэтическим и философским богоборчеством) замерли в ожидании и призыве. Чего же?
«И бесчеловечный бог Востока, и безбожный человек Запада одинаково призывали истинного Богочеловека».
Предчувствия перемен
Ожидания чего-то небывалого были разлиты в те времена буквально повсюду. Ярким примером языческих провиденциальных чаяний может считаться знаменитая эклога Вергилия:
Сызнова ныне времен зачинается строй величавый,
Дева грядет к нам опять, и грядет к нам Сатурново царство.
Снова с высоких небес посылается новое племя.
К новорожденному будь благосклонна, с которым на смену
Роду железному род золотой по земле расселится.
«Буколики», 40 г. до н. э.
Ангелы в момент Рождества, как мы помним, возглашают: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, среди людей — благоволение!» (Лк 2:14). Это очень знаменательно. Могучая Римская империя тоже предлагала народам земли мир, так называемый Pax Romana, но этот мир утверждался среди людей с помощью насилия. В этом смысле показателен новозаветный рассказ о проведении государственной переписи. Император Август единым росчерком пера сдвинул с насиженных мест значительные группы населения. При этом участь конкретных людей его совершенно не заботила. Поэтому женщина, находящаяся на девятом месяце беременности, отправилась верхом на осле в другой город лишь для того, чтобы не нарушить правила переписи. Человек в римском мире — бесправная, беззащитная игрушка в руках власть предержащих. Мир, возвещаемый в связи с Рождеством Спасителя, естественно, совершенно иной…
На реках Вавилонских
Пришествия царя другого «калибра», с другим жизненным настроем напряженно ожидали не только на языческом Западе, но и на Востоке, особенно в конкретном регионе. Волхвы, про которых говорится в Евангелии, были, скорее всего, халдеями, то есть вавилонянами. Как известно, на «реках Вавилонских» древние евреи не только плакали (Пс 136), но и продолжали жить своим традиционным укладом. Израильтяне смогли адаптироваться к неволе. Некоторые из них даже сделали карьеру. Например, пророк Даниил возвысился среди местных мудрецов и создал свою пророческую «межконфессиональную» школу (ср. Дан 2:48). Плоды этой деятельности не затерялись в истории. Спустя века вавилонские мудрецы отправились приветствовать новорожденного царя Израиля, в том числе и потому, что в свое время получили мощную «прививку» иудейской религии.
Кроме того, у этих язычников были подходящие астрономические представления. «Парад небесных светил» вавилонские мудрецы уверенно связали с земными событиям. Юпитер — планета царя, потому что она самая большая. Сатурн — астральное божество Ханаана (Палестины). Спаренный блеск Сатурна и Юпитера, вставших в одну линию, был воспринят как доказательство рождения в Палестине величайшего правителя. Несколько халдейских мужей, знающих пророчества Даниила и увидевших в небе гигантскую звезду, просто не могли не отправиться в путь.
Интересно, что спустя шестнадцать столетий немецкий ученый Иоганн Кеплер отстаивал состоятельность данного взгляда на звезду Рождества Христова уже с помощью математики.
Пророчество патриарха Иакова
Когда волхвы пришли в Иерусалим и спросили, где надлежит родиться выдающемуся израильскому Царю, весь город пришел в движение (ср Мф 2:3). Древнее пророчество патриарха Иакова уже давно приходило евреям на ум: «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не придет Примиритель, и Ему покорность народов» (Быт 49:10). Теперь, когда над Израилем воцарился идумеянин Ирод, это пророчество выглядело действительно сбывшимся. В свою очередь, это означало, что Мессия вот-вот должен придти. Косвенно это подтверждали и пришельцы с Востока…
«Израиль» остался на месте
Услышав вопрос и дав на него исчерпывающий ответ: обетованный царь должен родиться в Вифлееме (ср Мф 2:5–6), иудеи тем не менее не последовали за волхвами. Почему? Ведь для местных жителей Мессия был долгожданнее, чем для всех иноплеменников вместе взятых. Скорее всего, сделать это помешала гордыня. Переживание собственной богоизбранности, увы, может стать извращенным. Жители Иерусалима посчитали, что свидетельство волхвов ложное, поскольку Бог не стал бы открывать знаки рождения Мессии нечестивым язычникам. Поэтому взбудораженный «Израиль» остался на месте…
Особая генеалогия Христа
Важной рождественской темой является родословная Богочеловека. Евангелие от Матфея начинается со слов: «Вот родословие Иисуса Христа, потомка Давида и Авраама: от Авраама родился Исаак, от Исаака родился Иаков…» (Мф 1:1–25).
Традиция составлять родословные очень древняя. Люди постоянно приходят в этот мир и постоянно покидают его. Ушедших стараются не забывать. Беспамятство, напротив, не вызывает сочувствия. При этом память о человеке намного значимее, если связь с ним была особой. Семейные воспоминания в этом плане могущественнее остальных.
Библейское отношение к предкам отличается от обычных стандартов. Генеалогии ветхозаветного Пролога и других жанровых мест Писания содержат не все имена. Для авторов Библии важен не полный список кровных родственников или единоверцев, но перечень тех, кто активно приближал или, наоборот, отдалял спасение. Объективная оценка персонажей древнееврейских «семейных» хроник исключала предвзятость или идеализацию. Поэтому в родословной Христа мы видим не только праведников, но и тех, кто с точки зрения морали был далек от идеала.
Библейские родословные не фиксируют прошлое ради привычных универсальных целей — сохранить факты истории, исполнить семейный или общественный долг по типу «никто не забыт, ничто не забыто» и пр. Составители священных генеалогий использует имена своих предков почти так же, как ювелир использует жемчуг или бусы для создания закольцованных украшений. Условной «застежкой» на каждом таком «ожерелье» является последняя ключевая фигура повествования. Другими словами, большинство библейских родословных, начавшихся в знаковой смысловой точке, заканчиваются определенным именем, с которым бытописатель связывает новую стадию развития сюжета.
Именно так в родословной Спасителя происходит движение от одной ключевой фигуры к другой. От Авраама до Давида — 14 родов. От Давида до переселения в Вавилон — 14 родов. От переселения в Вавилон до Иосифа, мужа Марии — 14 родов. На Иисусе Христе список имен заканчивается, но вовсе не потому, что род оборвался…
Лунная символика
14 — число искусственное, в каком-то смысле иконичное. Любая икона видоизменяет реальность, чтобы донести до зрителя какой-то глубокий духовный смысл.
Лунный цикл, как мы знаем, состоит из 28 дней (14 + 14). Луна — один из древнейших символов Израиля. Евреям, несмотря на их избранность, приходилось переживать в истории не только взлеты, но и падения, в том числе на уровне численности населения. Добронравия среди потомков Авраама также было то много, то мало. Это похоже на изменения, происходящие с космическим спутником Земли. В зависимости от времени года Луна выглядит на небосклоне либо едва заметной изогнутой нитью, либо «окрепшим» полумесяцем, либо полным объемным диском.
Авраам при таком подходе становится своеобразной точкой отсчета. Он основатель религиозной традиции и отец еврейского народа. Подобно растущему на небе месяцу духовное влияние Авраама на соотечественников постепенно увеличивается. Первое полнолуние наступает в эпоху Давида, про которого Бог говорит: «Нашел Я мужа по сердцу Моему, Давида, сына Иессеева, который исполнит все хотения Мои» (Деян 13:22). Затем наступают стагнация и увядание, закончившееся крахом израильского государства. В период Вавилонского плена еврейский народ кажется почти исчезнувшим. Но потенциал к восстановлению духовных и гражданских институтов все равно остается. Мы видим, как из национального позора и глобального общественного кризиса вырастает новое религиозно-политическое образование — послепленный Израиль. Итог его исторического развития — очередное символическое полнолуние, Рождество Господа Иисуса. В этот момент родословная потомков Авраама вместе с космической аналогией прекращают движение.
Отсчет закончен
Рождение Иисуса — это выход за границы привычных повторяющихся циклов. Наступила «полнота времен» (Гал 4:4), которая не нуждается в дальнейших изменениях. Новый Завет назван так не из-за своей хронологии. Этот Завет новый не по отношению к старому, а по отношению к бытию как таковому. Он «новый» в смысле — небывалый, и значит вечный.
Не только заповеди, но и возраст Иисуса Христа принадлежит к числу явлений, которые мы связываем с вечностью. Богословы не без оснований полагают, что в «Царстве будущего века» спасенные люди даже в своем физическом облике уподобятся Спасителю. Именно поэтому Рождественская родословная заканчивается на цифре 28, а также на имени Иисуса. Отсчет намеченных Богом сроков закончен.
«Без Божества, без вдохновенья…»
Если отнять у христиан Бога — именно такого, Который открылся в Евангелии, у большинства из них случится ментальная катастрофа (ср. 1 Кор 15:14). Можно представить себя заболевшим, состарившимся, без денег, крова, семьи. Можно даже представить свою агонию и смерть, но тем не менее не захотеть умирать. Продолжать идти по жизненной дистанции со сбитыми коленями и сжатыми зубами. Но если вырвать из истории факт рождения Иисуса Христа, перед нами встанет вопрос: а зачем вообще жить?
Лично меня вдохновляет наличие правды в Евангельском рассказе. Правды, которая логически не доказывается, но переживается и аргументируется мистически. Эта правда «наполняет наши сердца неизъяснимой радостью и блаженством» (В. С. Соловьев).
Рождество в культуре
Рождественский, или, говоря языком русской традиции, «святочный» культурный пласт общеизвестен. Высочайший смысл христианской культуры, по меткому замечанию Георгия Федотова, заключается «в богопознании, в гимне Творцу, раздвигающему храмовую молитву до пределов космоса». Но начинается все с осмысления Рождества.
Каждая эпоха реагирует на рождественскую историю по-своему, при этом всегда в применении к собственной жизни. Вспомним полотна средневековых художников. Они изображали евангельские сюжеты в ландшафтном обрамлении и костюмах своего времени. И не потому, что не знали, как выглядели иудеи две тысячи лет назад. Просто художники справедливо полагали, что все случившееся относится также к их собственным временам. Универсальность, или, как принято сейчас говорить, «архетипичность» — одно из главных свойств библейского откровения.
Приходят на ум и более поздние тематические произведения. Причем не только святочные рассказы Чарльза Диккенса, Ганса Христиана Андерсена или Достоевского («Мальчик у Христа на елке»). Вспоминается нестандартная интерпретация рождественского сочельника в рассказе Сельмы Лагерлёф «Мир на земле», а также художественный фильм «Счастливого Рождества». Действие картины (основанной на реальных событиях) происходит во время Первой мировой войны, накануне 25 декабря. В окопах сидят враждующие друг с другом европейцы. Но в Рождественскую ночь, во имя родившегося Богомладенца, эти люди осознанно заключают перемирие. Узнав о случившемся, командование расформировывает ненадежные части — у поклонников непрерывных сражений своя логика. Но сам факт того, что Рождество вдохновило людей на человечность даже в мясорубке войны, — дорогого стоит.
Тоска по такой человечности звучит в песне Юрия Шевчука «Мертвый город»:
Рождество наступило,
В подвале темно.
Сколько душ погубило
Напротив окно?
Я забыл, что в природе
Еще что-то есть.
Шестого приняли роды
Без шести минут шесть…
Естественно, к святыне всегда липнет пародия. Низовой уровень восприятия Боговоплощения отражен в таких словосочетаниях как «рождественская ярмарка», «рождественская распродажа», «рождественские соревнования по стрельбе и сабельному бою».
Возможна и прямая инфернальная составляющая праздника. Цикл гоголевских рассказов о чертях, святочные гадания — это тоже символы Вифлеемской истории, но только с отрицательным знаком. Эту печальную духовную метаморфозу можно объяснить двояко: с одной стороны человек, выдержав длительный Рождественский пост, устал. В итоге то, что он себе долгое время запрещал, врывается в его жизнь без всякой меры. Христианин объедается, упивается и пр. С другой стороны, дьяволу есть дело до Бога и Его служителей не только в Вифлееме, но и где бы то ни было. Неслучайно после описания Рождества и Богоявления Евангелие рассказывает о Сатане, который искушает Иисуса Христа.
Не будем забывать, что в «святые дни» темные сущности желают оставить человека без радости — погрузить в глубокое уныние. А все потому, что рождественская и пасхальная радость — это благодать, которую обычный мир дать не может. Она бесценна, ее нужно беречь. Источник этой благодатной радости — Иисус Христос: воплотившийся, прошедший человеческий путь до самой смерти и, в конце концов, воскресший.
В заключение процитирую современное рождественское стихотворение.
Рождество. Беззащитный Исусик.
А вокруг ощетинился мир.
Мариам еще только Маруся,
Не отвыкшая сердцем от игр.
За окном и темно, и морозно.
Из далеких пророческих стран,
Вычисляя Мессию по звездам,
К Вифлеему спешит караван.
Пастухи не уснут этой ночью.
И неистовых глаз не сомкнет —
Властолюбец, который захочет
Уничтожить Тебя и твой род.
Запах сена, ослы и верблюды
Согревают дыханьем Царя.
Где-то мать пеленает Иуду.
Все, что будет — свершится не зря.
Над Ребенком Ребенок мурлычет:
«Ла-шана хабаа Исраэль..» (1).
Нежный голос Твой волос колышет,
И сияет Твоя колыбель…
(1) Евр. «В следующем году Израиль…»
По беседе «До и после: мистика, тайна и смысл Рождества Христова»
