Подпишитесь
на наш Телеграм

 

   ×

«Учитель, где Ты живешь?» (Ин 1:38). Будущие апостолы хотели узнать, где дом Иисуса, каков Его род и есть ли у Него школа. Так и мы, стремясь больше узнать о Христе, вступаем в область языкового, этнического, литературного и культурного контекста, в сферу библеистики. Протоиерей Леонид Грилихес в книге «Дом Иисуса» просто и увлекательно рассказывает о Евангелии в свете того, что обсуждалось и переживалось современниками Иисуса.

Байт — школа

Слово «дом» имеет множество коннотаций. Вероятно, это справедливо для большинства языков. Однако у ивритского «байт» есть своя «национальная специфика. Это не только «строение» и не только «народ, род, клан, семья». Байт — также и «Храм, дом Бога нашего». И, наконец, есть еще одно особое значение — «школа».

Ко­гда мы читаем, что «Дом Гиллеля» спорил с «Домом Шаммая», то это о споре двух школ. А школа — это учитель со своими учениками. Слово ученики (евр. талмидим) указывает на определенный социаль­ный статус. Есть писцы, книжники, мудрецы (так сами себя называли фарисеи), но есть также учени­ки. В Евангелии от Иоанна Фома обращается к своим сюммафетай — «соученикам», товарищам по школе (Ин 11:16).

Предмет изучения

Даже на современном иврите «школа» — бейт сефер, «Дом Книги». И израильские школьники каждое утро идут в «Дом Книги». Современный школьник по традиции называется талмид бейт сефер — «уче­ник Дома Книги». Но ученик тех времен, в I веке — это тот, кто действительно посвятил себя целиком изучению Книги, Священного Писания, и той осо­бой системе интерпретации и толкования Писания, которая была представлена его учителем.

Приемы толкования

В корпорации ученых законников, фарисеев хахамим практика толкования осуществлялась при по­мощи четко сформулированных логических прие­мов, так называемых семи миддот рабби Гиллеля, регламентирующих переход от текста Священного Писания к определенному заключению или поста­новлению. Осуждается произвольное толкование Торы. Но в рамках этих правил, как пока­зывают бесчисленные разногласия и противоречия между «домами» и отдельными учителями, суще­ствовала значительная свобода и место для проявле­ния индивидуальных особенностей. Указывают бо­лее 350 положений, касающихся самых различных сторон еврейской жизни, по которым не соглаша­лись школы Гиллеля и Шаммая.

Возрастной ценз

Что важно: школа была пожизненной. Она не ограничивалась, как сегодня, десятью, одиннадца­тью годами. Ученик не имел возрастного ценза. В определенном смысле он являлся «живой книгой», носителем устного предания, тем, в чьем сердце (памяти) сохранялось знание, воспринятое от учи­теля. Сегодня книги хранятся в библиотеке. Но в то время именно корпорация учеников обеспечивала преемственность и доступность знания. Устное пре­дание — «Тора на устах» — сохранялось на устах уче­ников.

За этим стоял большой труд и самоограничение. Чтобы запомнить, сохранить и в точности передать объемы, сопоставимые с десятками книг, требова­лось значительное интеллектуальное напряжение. Я специально останавливаюсь на этом. Потому что обычно, когда речь идет об устной традиции, пред­ставляется, что она сохраняется где-то в «облаке». Что она принадлежит «коллективному сознанию», которое не персонифицируется. Но это не так. За этим стоит сознательный выбор, требующий боль­шой внутренней дисциплины и умственного труда. Ученики — те, кто сделали этот выбор и приняли на себя «иго Торы». Торы, «которая на письме» и кото­рая «на устах».

Ученичество не может быть лимитировано — объем знаний превышает возможное. «Ты не обя­зан закончить работу, но ты не волен бросить ее. На­града? — Знай, что плата праведникам в будущем». Другое высказывание того же рабби Тарфона (вторая половина I века по Р. X.), обращенное к ученикам: «День короток, работы много, работни­ки ленивы, плата велика, Хозяин торопит». Про самого рабби Тарфона говорили, что он по­добен горке орехов — берешь один, и сыплются все, сталкиваясь друг с другом.

Социальная поддержка

Те, кто решались посвятить себя изучению Пи­сания, пользовались социальной поддержкой. Они официально освобождались от налогов и обществен­ных работ: «Со всякого, кто берет на себя иго Торы, снимается иго власти и иго всеобщей обязанности».

В свете этого понятней становится евангельская история с дидрахмой (Мф 17:24–27), где сборщик на­лога на Храм не настаивает на уплате, но предлагает, как представляется, сделать добровольное пожерт­вование: Учитель ваш не даст ли дидрахмы?

«Иго Торы» и «Иго Иисуса»

Но еще выразительнее другое. В мире (как мини­мум в кругу фарисеев и их приверженцев), где самая большая добродетель — «взять на себя иго Торы», раз­дается призыв: Придите ко Мне… возьмите иго Мое на себя (Мф 11:28–29). В мире, где «иго Торы» облегча­ет финансовое и трудовое бремя, Иисус возглашает: Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас… ибо иго Мое — благо, и бремя Мое — легко (Мф 11:28, 30). Взять «иго Торы» — обучаться Торе. Но в Евангелии: возьмите иго Мое… и научитесь от Меня. Вот, никак не обойти нам этой темы: Тора и Иисус.

Количество учеников

Дом (школа) вмещал всего несколько учеников. У Иоханана бен Заккая их было пятеро. У Гиллеля, который не был слишком строг в отборе учеников, — восемьдесят. Правда, отмеча­ется, что «двадцать из них — люди среднего дарова­ния». У Иисуса — двенадцать: когда же настал день, призвал учеников Своих и избрал из них двенадцать (Лк 6:13).

Каждая школа представляла собой братство или семью единомышленников, объединенных общим интересом. Интересом к Писанию. Про Иоханана бен Заккая сообщается, что прежде, чем стать учи­телем, он изучал Тору сорок лет. Так же и рабби Акива. Но и далее, окруженный учениками, он продол­жает занятия, заявляя смиренно, что учится у своих учеников.

Чем грозит прекращение учения

Прекращение или приостановка в учении при­водит к потере всего.

Все время, пока был жив Иоханан бен Закай, пя­теро его учеников находились при нем. После его смерти ученики переселились в Явну. Но Элиазар бен Арах (самый выдающийся из учеников. — Л. Г.) ушел к жене в Эммаус, в место, которое от­личалось своей красой и обилием воды. Он ждал, что его бывшие соученики придут к нему, но они не приходили. И когда он, наконец, решил отпра­виться к ним, жена не пустила его. «Кто в ком ну­ждается?» — спросила она. «Они во мне», — от­ветил ей Элиазар. Сказала жена: «Мешок с едой и мыши, кто к кому идет: мыши к мешку или ме­шок к мышам?» Послушал ее рабби Элиазар бен Арах, остался и забыл учение. Когда же те пришли к нему, они задавали ему вопросы относительно Торы, и он не мог им ответить.

«Кто не прибавляет (в изучении Торы. — Л. Г.), — говорил рабби Гиллель, — убавляет!» Сравните это со словами Иисуса: Кто не собирает со Мною, тот расточает (Лк 11:23).

Школа Иисуса

Притча как основной дидактический прием Иисуса

В экседрах древнегреческого гимнасия изучали геометрию и доказывали теоре­мы, в иерусалимских «домах исследования» (бейт мидраш) исследовали Тору и особые экзегетические приемы учителя. Иосиф Флавий: «Школы иуде­ев… основывались на толковании древних зако­нов (то есть Торы. — Л. Г.)» (Иудейские древности, 18, 1, 2). Каждая школа — это попытка «освоения» Торы. И свои подходы к Торе. У фарисеев — миддот (методы толкования; логические формулы (пра­вила) талмудической герменевтики. У кумранитов — пешер (группа толковательных комментариев к Священ­ному Писанию). У Филона — алле­гория. Иисус делал многое по-Своему. По-новому. Он предложил уникальный способ интерпретации и апелляции к Писанию через машаль — «прит­чу» — и Свою жизнь (см. Лк 24:27). Евангелист Марк сообщает, что Иисус многими притчами проповедо­вал им слово, сколько они могли слышать. Без прит­чи же не говорил им, а ученикам наедине изъяснял все (Мк 4:33–34).

Притча на площади и притча в «доме»

Притча обращена к толпе. Но она имеет и дру­гую сторону, которой она повернута к ученикам. Есть то, что слышит толпа, и есть то, что потом об­суждается и «проходится» с учениками. Есть народ, который «своими ушами слышит и не разумеет» (Мк 4:12). И есть круг учеников, которым Он гово­рит, «сколько они были способны слышать». Прит­ча на площади и притча в доме. Есть притча как аллегория. И есть притча как возможность углубиться в Текст. Как особый прием работы с Текстом. И это не разные притчи, а одна.

После доказательства теоремы учитель обраща­ется к классу: «Вы поняли? Всем все ясно?» Предла­гая и разбирая притчу, Учитель говорит своим уче­никам: неужели и вы еще не разумеете? (Мф 15:16); неужели и вы так непонятливы? (Мк 7:18); не пони­маете этой притчи? Как же вам уразуметь все прит­чи? (Мк 4:13). Вероятно, это на все века. Везде и по­всюду учитель ждет от своих учеников большей расторопности и смекалки: О, несмысленные и медли­тельные сердцем! (Лк 24:25); Еще ли не понимаете и не разумеете? Еще ли окаменено у вас сердце? (Мк 8:17).

«Книжник, наученный Царству Небесному»

В конце концов приходит день, когда Иисус спра­шивает Двенадцать (этим рассказом Матфей заклю­чает свой сборник притч): «Поняли ли вы все это?» Они говорят Ему: «Да!» На что Он говорит им: по­этому всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен человеку хозяину дома, который выносит из со­кровищницы своей новое и старое (Мф 13:52).

Я думаю, что тот самый момент, когда ученики ответили Иисусу «Да! Мы поняли и уразумели все то, чему Ты нас наставлял», — можно принять за на­чало новой школы. Школы Иисуса из Назарета. По­тому что «Да!» в данном случае — не только подтвер­ждение, что они уяснили и затвердили, чему обучал их Наставник. Этим «Да!» они удостоверяют (и это очень важно!), что могут безошибочно и в полном объеме передать все то, что они слышали и чему на­учились от Него.

Рождение школьной традиции

«Да!» — фиксация того факта, что отныне зара­ботал механизм традиции. Слово традиция на ив­рите передается двумя способами: каббала, что зна­чит «принятие», и масорет, что значит «передача». Когда Двенадцать говорят: «Да!», они подтверждают оба эти значения: они переняли, усвоили учение, и они способны передать его. «Да!» — восклицают ученики. «Принимающий вас — Меня принимает!» (Мф 10:40) — говорит Учитель.

Мы восхищаемся учением и Учителем. Но раз­ве не заслуживают удивления также и ученики? Сам Учитель дает им такую оценку: Слушающий вас Меня слушает… имена ваши написаны на небесах (Лк 10:16, 20). Отныне вы «подобны Господину Дома» (бааль на иврите не только «хозяин», но также и «господин»). Конечно, ученик не бывает выше своего учителя, но, добавляет Лука: усовершенствовавшись, будет всякий, как учитель его (Лк 6:40). И довольно для ученика, что­бы он был, как учитель его (Мф 10:25).

Ученики: рыбаки-простецы или книжники и мудрецы?

Но вернемся к этому краткому манифесту новой школы — всякий книжник, наученный Царству Небесно­му, подобен человеку хозяину дома, который выносит из сокровищницы своей новое и старое (Мф 13:52). Обра­тим внимание: Иисус называет здесь своих учеников книжниками. В нашем отстраненно-романтическом представлении Двенадцать — рыбаки-простецы. Но Учитель называет их учениками и книжниками.

И это не единственное место. В Евангелии от Матфея Иисус, имея в виду Своих учеников, говорит: Я посылаю… пророков, и мудрых, и книжников (Мф 23:34). Вот как определяет Он статус Своих учеников: они пророки, книжники и мудрецы. Мудрецами (хахамим) называли себя те, кого наши Евангелия на­зывают фарисеями. Слово фарисеи (прушим) имеет уничижительное значение «отщепенцы». Так мог на­звать их недолюбливающий и враждующий с ними царь Янай. Фарисеями-отщепенцами их называют их оппоненты. Так называет их и Иисус. Ессеи, авторы кумранских текстов, называли фари­сеев «толкователями скользкого». Но сами себя фарисеи называли словом хахамим «мудрецы».

К кому посылает Иисус Своих пророков, муд­рецов и книжников? Он их посылает к книжникам и к мудрецам. К тем самым книжникам и мудрецам- фарисеям, в адрес которых Он возглашает семикрат­ное «Горе вам!»

Семь раз на протяжении краткого текста (Мф 23:13–36) Он называет книжников и фарисеев «лицеме­рами» (Мф 23:13, 14, 15, 23, 25, 27, 29). Пять раз Он называет их «слепыми» (Мф 23:16, 17, 19, 24, 26). Два раза — «безумными» (Мф 23: 17, 19). И один раз — «змеями, порождением ехидны» (Мф 23:33).

И кого посылает Иисус к этим змеям, ослеп­ленным в своем безумии, «книжникам» и «фарисеям-мудрецам»? Он к ним посылает «пророков, книжников и мудрецов». Он обличает книжников и мудрецов-отщепенцев. И Он посылает к ним книж­ников и мудрецов-пророков. Слово пророк в данном контексте говорит о том, что книжная мудрость апо­столов идет рука об руку с богообщением.

Полемика, споры, распри

Здесь не просто полемика, а, если хотите, острая схватка двух школ, двух Домов. Первый Дом пред­ставлен фарисеями и их учениками. А второй — Дом Иисуса, то есть Сам Учитель и Его ученики. Кото­рых Он хоть и называет теми же словами (книжни­ки и мудрецы), но противопоставляет и ставит выше учеников фарисеев (талмидей хахамим).

Разногласия между Домом Гиллеля и Домом Шаммая

Споры и противостояния школ могли быть очень острыми и непримиримыми. Про школы Гиллеля и Шаммая говорится, что одни запрещали то, что другие дозволяли, и наоборот. Несмотря на это, по­следователи обеих школ совершали браки между собой (то есть брали в жены дочерей своих оппо­нентов), чтобы продемонстрировать «дружбу и вза­имное приятие, а также осуществить сказанное: лю­бите истину и мир (Зах 8:19)». Но после смерти Гиллеля и Шаммая (а это как раз то время, которое нас интересует; Шаммай, предполо­жительно, дожил до 30 года) ситуация резко меня­ется — два Дома разошлись окончательно: «умножи­лись разногласия в Израиле и Тора разделилась на две Торы».

Спор фарисеев и саддукеев

Вот другой пример, из середины I века — рас­пря между фарисеями и саддукеями, которая вспыхну­ла в Синедрионе. И поскольку собрание разделилось и сделался большой крик, то понадобилось вмешатель­ство блюстителя порядка тысяченачальника и вои­нов, чтобы разрешить ситуацию. Интересно, о чем они спорят таким неистовым образом? О бытии ан­гелов и о воскресении из мертвых! (Деян 23:6–9).

Некоторые из его деяний упомянуты и Иосифом Флавием. Однажды он приказал внести в Иеруса­лим знамена с изображением императора. «Иудеи пришли в страшное волнение» (Иудейская война, 2, 9, 2). В другой раз Пилат пожелал восполь­зоваться корбаном, то есть храмовой казной. «Народ был сильно возмущен… и с воплями окружил его су­дейское место» (там же, 4).

Но похоже, что не только посягательство на веру, но и сама вера могла стать предметом отчаянного противостояния. «Тора разделилась на две», — сооб­щает трактат Сангедрин. «Произошла распря… и со­брание разделилось», — читаем мы в Деяниях у Луки. «Умножились разногласия в Израиле» — Сангедрин. «Сделался большой крик… раздор увеличился» — Деяния. Все бурлит и накалено до предела. Стоит поднести спичку, и тут же, как огонь, вспыхнет распря (Деян 23:7).

Фарисеи спорят с саддукеями (Деян 23: 6–9). Книжники спорят с учениками Иисуса (Мк 9:14). Ученики Иоанна спорят с иудеями (Ин 3:25). Иудеи спорят между собой (Ин 6:52; Деян. 28:29). На суде перед Феликсом Павел как о чем-то необыкновенном и заслуживающем особого внимания сообщает: не более двенадцати дней тому, как я пришел в Иерусалим для поклонения, и ни в святилище, ни в синагогах, ни по городу они не находили меня с кем-либо спорящим или производящим народное возмущение (Деян 24:11–12). Правда, чуть ниже он все же признается, что было одно то слово, которое громко произнес я, стоя между ними (Деян 24:21).

Дебаты с Иисусом

Это время отчаянных споров. И когда мы чита­ем, что пятеро в одном доме разделятся, трое против двух, и двое против трех (Лк 12:52), не мир пришел Я принести, но меч (Мф 10:34), не мир, но разделе­ние (Лк 12:51), «Я пришел, чтобы бросить огонь на землю!» (Лк 12:49), то понимаем, что евангельская проповедь не стояла в стороне, а, напротив, самым решительным образом сражалась на поле неутихаю­щих идейных баталий.

Идейные баталии — это, конечно, словесные прения. Главное оружие — слово. Но и словесные нападки могут осуществляться с большим напо­ром: Когда Он говорил им это, книжники и фарисеи начали сильно приступать к Нему, вынуждая у Него ответы на многое, подыскиваясь под Него и стараясь уловить что-нибудь из уст Его (Лк 11:53–54). Вот самый яркий пример (Мф 22:15–22; Мк 12:13–17; Лк 20:19–26): фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Его в словах. Пошли и совещались — это зву­чит по-еврейски, то есть мы имеем пример гебра­изма. На иврите глагол «идти» в сочетании с дру­гим глаголом может указывать на длительность действия. Итак, фарисеи не прекращают совещать­ся и посылают к Нему учеников своих с иродианами. Эти иродиане, как полагают, были провластно на­строенные приверженцы семьи Ирода. Но нельзя исключать, что это ученики особой элитной школы при царской резиденции. Лука характеризует все это посольство, направленное к Иисусу, как «лю­дей хитрых», чья задача «уловить Его в каком-либо слове». Далее следует вопрос про динарий: Позволи­тельно ли давать подать кесарю, или нет? И извест­ный ответ: Кесарево кесарю, а Божие Богу. И не мог­ли уловить Его в слове перед народом, и, удивившись ответу Его, замолчали. Там, где сражаются словом, победить, обезоружить своего оппонента — заста­вить его замолчать!

Но надо сказать, что «наступательная тактика» Самого Иисуса имеет схожую стратегию. Он зада­ет неудобные вопросы, которые ставят ответчиков в сложное положение. Они должны принять Его сто­рону либо признать то, что признавать представля­ется неудобным или нежелательным. И они слагают оружие — умолкают. Либо отступают — уклоняются от ответа и заявляют: «Не знаем!»

Тогда сказал им Иисус: спрошу Я вас: что должно де­лать в субботу? добро, или зло? спасти душу, или погубить? Они молчали.

Лк 6:9

Иисус сказал им в ответ: спрошу и Я вас об одном… Крещение Иоанново с небес было, или от человеков? отвечайте Мне! Они рассуждали между собою: если скажем: с небес, — то Он скажет: почему же вы не поверили ему? А сказать: от человеков — боялись народа, потому что все полагали, что Иоанн точ­но был пророк. И сказали в ответ Иисусу: не знаем!

Мк 11:29–33

Народ — свидетель, арбитр и адресат публичных прений

Есть Иисус, есть Его оппоненты, но есть еще один очень важный участник всех этих историй. И не мог­ли уловить Его в слове перед народом. А сказать: от чело­веков — боялись народа. Да, это народ. «Многие толпы», как любит говорить в своем Евангелии Матфей. Они следуют за Иисусом (Мк 5:24), обступают, теснят (Мк 5:31; Лк 8:45), неотступно слушают Его (Лк 19:48) и то приходят в великое изумление (Мк 5:42), то ужасают­ся (Мк 10:26), то радуются (Лк 13:17), то спорят (Ин 7:43) и толкуют о Нем (Ин 7:12), то усмехаются (Мк 5:40), а то, недоумевая, прославляют Бога (Мк 2:12). Здесь весь спектр возможных реакций. Это такая стихия, ко­торую сложно определить. Она все время в движении. Но даже когда народ молчит, как в приведенных выше примерах, он все равно остается свидетелем, арбитром и главным адресатом всех публичных прений.

Гиллелеиты и шаммаиты о жертвопри­ношении

Гиллель учил, что всякий, кто приносит жертву в храм, перед тем как передать жертвенное живот­ное священнику, должен возложить на него руки. По­добная практика акцентировала участие жертвова­теля в священнодействии. Шаммай резко возражал. Он санкционировал жертвы, не требуя, чтобы при­носящий возлагал на них свои руки. Но одного из учеников Шаммая так поразило решение Гиллеля, что он, чтобы поддержать постоянного оппонента своего учителя, привел к храму целое стадо и разда­вал за свой счет животных всем, кто был готов следо­вать галахическому постановлению Гиллеля.

Гиллелеиты и шаммаиты об учениках

Гиллель считал, что всякий человек может прохо­дить обучение. В школе Шаммая держались другого мнения: «Обучать следует умного, скромного, благо­родного и богатого».

Гиллелеиты и шаммаиты о разводе; позиция Иисуса

Два учителя придерживались крайне различных взглядов на развод. Шаммай считал, что муж имеет право выгнать жену только вследствие совершенно­го ею прелюбодеяния. Гиллель говорил: даже в том случае, если у нее подгорит еда. При этом оба ссы­лаются на Тору. И более того — на тот же стих, на те же самые слова. Один прочитывает ерват давар (Втор 24:1) как «дело блуда», а другой как «некое ис­кажение». И Тора разделилась на две!

Очевидно, что Иисус по вопросу развода цели­ком склоняется на сторону Шаммая, и Его ответ до­словно повторяет формулировку последнего. В неко­торых случаях Он, напротив, ближе к Гиллелю.

Гиллелеиты и шаммаиты о главной заповеди; позиция Иисуса

Сохранились рассказы о том, как язычник, же­лающий перейти в иудаизм, приходит сначала к раб­би Шаммаю, но, не получив удовлетворения, обра­щается к более гибкому, не столь ригористичному рабби Гиллелю. Один из таких рассказов звучит сле­дующим образом:

Один чужестранец пришел к Шаммаю. Говорит ему: обрати меня в иудаизм на том условии, что ты обучишь меня всему Закону за то время, пока я стою на одной ноге. (Шаммай) прогнал его ар­шином, который был в его руке. Пришел тот к Гиллелю, и он обратил его, сказав: не делай ближнему твоему того, чего не желаешь себе. В этом весь Закон.

Несложно заметить, что евангельские слова как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступай­те и вы с ними; ибо в этом закон и пророки (Мф 7:12) предполагают знакомство с утверждением Гиллеля. Более того, непосредственно с ним соотносятся. За­ключение в этом закон и пророки выглядит как прямая отсылка к Гиллелю. С другой стороны, формулировка Иисуса задает совершенно иную — евангельскую — меру. Отрицательная формулировка Гиллеля — «не делай ближнему того, чего не желаешь себе» — при­звана удержать человека от зла и поставить прегра­ду неуважительному отношению к другому. В словах Иисуса «поступайте, как хотите, чтобы поступали с вами» — побуждение к любви, к самому заботливо­му и внимательному отношению к ближним.

Из книги “Дом Иисуса” протоиерея Леонида Грилихеса (М: Никея, 2022)