на наш Телеграм
Временно завершаем разговор про многодетность. Президент фонда “Предание” Владимир Берхин размышляет не о самой многодетности, а о причинах, породивших вокруг статьи отца Павла Великанова общественную дискуссию.
Как удобнее спастись в Православии
Православная традиция ответа на вопрос “как удобнее спастись” довольно однозначная: судя по спискам святых, за пределами ситуации гонений спастись могут прежде всего монахи. Ну, или же миряне, несущие сходные с монашеством подвиги, вроде Ксении Петербургской, чей образ жизни никак невозможно счесть среднестатистическим. Обычные же миряне в этой системе оцениваются как априори недостаточно ревностные, чтобы выбрать служение Богу.
Однако реакция на недавнее интервью о. Павла Великанова, где он рассуждал о вопросах жизни чисто мирской, была резкой, неоправданно эмоциональной. Так не реагируют в академической дискуссии, так ведут себя, когда затронута личная для человека тема, когда задето больное место и разговор зашёл о действительно важном.
И я попробую объяснить, в чём, как мне кажется, состоит конфликт.
Но начну я с простого утверждения: ни одну из сторон я ни в коем случае не считаю принципиально неправой. И те и другие хотят хорошего, исходят из одних предпосылок и причащаются из одной Чаши. Никто из них не более грешен, чем другой.
Путь первый – дети и любовь
Все стороны согласны между собой, что задача семьи – возрастание в любви. Люди отдаются друг другу, чтобы сильнее любить и через это стать ближе к Богу. Но если так, то дети – самый естественный и простой путь для этого. Не “единственно приемлемый”, не “лучший”, а естественный, природный, ибо в этом случае природа на стороне человека. Любить своих детей – это нормальнее даже, чем любить себя. Семье с детьми вырасти в любви, вообще говоря, проще, чем семье без детей – дети создают тот фон, то “дело”, которое объединяет и примиряет даже в трудные моменты, а в других случаях это дело придется строить и придумывать отдельно и не факт, что хорошо получится.
Понятно, что люди невротичные, загнанные в безумные ритмы и нездоровые нагрузки современного мира, способны даже здесь действовать поперёк природы, но всё же, при всех оговорках, дети были и остаются стимулом чинить даже порченные отношения. Не стоит только стимул любить друг друга путать со способом это делать.
Да, увеличение количества детей предполагает увеличение количества бытовых и прочих проблем. Свои силы надо рассчитывать, и мозги для этого нам дал тот же Бог, который дал репродуктивную систему. Но и впадение в робость и неверие даже не в Божью помощь, а в способность пары преодолевать трудности сообща, сложно назвать проявлением Любви. В Любви страха нет, и это придумала не группа “Агата Кристи”, а апостол Иоанн в Первом Послании.
Также нет ничего естественнее и нормальнее, чем хотеть иметь детей с любимым человеком. Ну, представьте обратную ситуацию: женщина заявляет, что вот этого мужчину любит неимоверно, а детей именно от него не хочет. Или мужчина, который вот с этой женщиной жить готов, а размножаться нет. Ну явно что-то не так с любовью в этой паре, при всех даже возможных оговорках? Я чувствую.
Обычно это, конечно, формулируется как “сейчас не хочу”, “пока что не хочу”, и только сам человек знает – это у него отговорка, означающая “в принципе не хочу” или имеется действительно серьёзное препятствие. Но твердое нежелание с любимым человеком иметь детей явно говорит о том, что нечто в отношениях или во внутреннем мире человека не так.
Недаром для описания сильной любви, которая не случилась, используется выражение “уже и всем детям имена придумали”.
Дети – естественное и нормальное продолжение любви в паре. Можно предположить, что много детей – естественное и нормальное продолжение большой любви. Не всегда, конечно, оговорок можно найти примерно миллион – но и заявить, что так не бывает, тоже нельзя. А умножение Любви – это путь к Богу.
Поэтому реакция сообщества на интервью о. Павла и была резкой. Люди увидели там сомнение в своем пути к Богу, о достоверности которого вполне опытно знают. И им этот путь видится наиболее простым и удобным, потому что, опять же, естество поддерживает именно его.
Путь второй – преодоление естества
Но ответ на эту бурную реакцию был не менее резким. “Критики” многодетности увидели в таком подходе восстание сил природных против культуры. Все эти рассуждения о том, что многодетность трудна, опасна, ответственна и для христианина не обязательна – это защита другого, опять же опытно изученного людьми пути к Богу – пути не следования естеству, а нарочитого преодоления его, когда во главу угла ставятся вещи строго индивидуальные и хорошо отрефлексированные. Кстати, пределом этого пути вообще-то является монашество. Монах – одиночка, его отношения с Богом чётко отделяются от любых иных движений души – родовых, гражданственных или любовных переживаний.
Монах ведь и в пустыню уходит, и от семьи отказывается, и имущества не имеет именно для того, чтобы ничто в Любви Божественной возрастать не мешало. А значит, естественные, природные вещи, такие как дети, со вполне уважаемой точки зрения в принципе для Спасения излишни.
Столкновение “города” и “деревни”
Мы наблюдали не конфликт ответственных людей с безответственными. Это конфликт, который можно было бы назвать столкновением “города” и “деревни”. С одной стороны его люди, условно говоря, “природные”, которые искренне пытаются идти максимально естественным путём, логично предполагая, что естество, хоть и порченное грехом, но всё-таки от Бога, а с другой – “городские”, кто естества опасается, боится в нём потеряться, и ищет опоры в том, чего нет в природе, потому что Бог – больше природы, да и люди не сводятся к естеству. Для “природных” “городские” выглядят зацикленными на самих себе гордецами, считающими себя вправе указывать Богу, как надо, а “природные” для “городских” смотрятся язычниками.
У каждого свои искушения – “горожанин” действительно постоянно рискует замкнуться в своей прекрасной рефлексии и свой неповторимой личности, в то время как “природный” человек запросто может раствориться в той или иной общности – родовой, семейной, национальной и перепутать Бога и какую-то часть естественного порядка вещей. В том числе и социального порядка, который представляется естественным православному человеку просто потому, что таковым он казался святителю Иоанну Златоусту.
Неправильно было бы увидеть здесь конфликт “традиционалистов” с “новаторами” в чистом виде, когда энергичное меньшинство вносит новые идеи и практики в социум. Традиционным для России сейчас является образ жизни советских людей, и потому трудно сказать, кто тут, собственно, “новатор” – живущий примерно как жили его родители или реконструирующий жизнь (хотя бы на уровне идеалов) как в каком-то из прошлых веков. Для России сейчас “традиционная семья” – это семья горожан с 1-2 детьми, старающаяся как можно скорее отделиться от свекрови и тёщи, а не крестьянская многодетная династия, проживающая в одной избе. Традиция – это то, что живо, традиция соответствует образу жизни людей, традиция – это привычка социума, а привычка вырастает из удобства. Поэтому традиционна всегда реальность, а попытка жить как предки – это реконструкция, своего рода игра.
Да, наш корпус аскетической и духовной литературы создан во времена более естественной жизни, нежели теперь. Более упорядоченной, медленной, простой, когда требовалось больше воли и меньше умственных усилий. Просто в силу особенной развития, как говорили в моём детстве, производительных сил. И потому многим людям кажется, что для лучшего понимания Серафима Саровского надёжнее будет вернуться в прошлое и жить так, как жили его непосредственные слушатели – или хотя бы стремиться к этому. И многие пробуют, и у некоторых, наверное, получается, а некоторые не добиваются ничего, кроме разбитых надежд. Очевидно, что подобный путь “исторической реконструкции” – не для многих, и совершенно невозможно сделать его обязательным. Жить “как благочестивые предки” в современном мире могут только отдельные чудаки, чьё отношение к окружающим – грешникам и эгоистам – напоминает отношение пацифистов к защищающей их армии.
Многодетность – часть пазла, а не весь пазл
До некоторой степени это противоречие может быть нивелировано условиями жизни. Люди, живущие в неестественной тесноте, сутолоке и постоянно растущей сложности общения с огромным количеством людей, получают вместе с многодетностью слишком много проблем, которые не преодолеваются даже и самым героическим трудом. Естество здесь слишком стеснено искусственными рамками, жизнь противоестественна сама по себе – и попытки следовать за природой в какой-то одной частности без перестроения образа жизни в целом приводит только к разладу, а не к обретению новых высот. Это не значит, что это жизнь “плохая” – она просто другая.
Именно поэтому бегут многодетные из городов в деревни и пригороды, строят общины и пытаются встроить в жизнь то “Домострой”, то рекомендации Пестова. Потому что многодетность – это часть более широкой картины “православной жизни”, действительно нацеленной на горнее. И покушение на одну из деталей этого пазла кажется покушением на картину в целом.
