Подпишитесь
на наш Телеграм

 

   ×

Грех с точки зрения психолога, психиатра и священника.

Отношения с собой, если рассматривать их в христианстве и психологии, сотканы из противоречий. Христос призывает «отвергнуть себя» и «возненавидеть душу свою», и вслед за Ним отцы-аскеты много говорят о суровом, почти враждебном отношении к себе как источнику всякого зла. Но регулярно между строк или прямым текстом мы встречаем и совершенно противоположное: «любить ближнего как самого себя» — видимо, себя любить тоже необходимо? Апостол Павел пишет: «Никто не имеет ненависти к своей плоти, но питает и греет ее» — разве так относился к себе, скажем, Иоанн Лествичник?

Не менее противоречива и наука: у одних психологов человек выглядит клубком комплексов и неврозов, слепой игрушкой своего бессознательного, у других же главное в человеке — его свобода жить в соответствии с личными ценностями.

Чего же в нас больше — падшего естества или образа Божия? Каково Евангельское отношение к себе? Что опаснее для психического здоровья — любить себя или ненавидеть? И что делать, если понял, что неправильно относишься к себе? На эти и другие вопросы на прошедшей в лектории «Предания» лекции отвечали:

— протоиерей Вячеслав Перевезенцев, настоятель храма святителя Николая села Макарово, Московской обл.;

— психолог, преподаватель мастерской «Понимающей психотерапии» Марина Филоник;

— врач-психотерапевт, к. м. н., доцент кафедры психиатрии, психотерапии и психосоматической патологии РУДН Антон Бурно.

Чем похожи гордыня и смирение

Марина Филоник:

Часто клиенты приходят и говорят: «Вот у меня гордыня, что делать». Я всегда отвечаю, что не берусь судить, не берусь в духовную сферу вообще как-то входить. Кажется, что гордыня — это всегда превозношение себя над другими. Есть еще такое выражение, что самоуничижение бывает паче гордости. И есть ложное смирение, когда человек считает себя хуже всех, и это тоже может быть внутренняя гордыня. Как вы различаете эту сферу духовную и психологическую, отец Вячеслав? Может быть, у вас есть опыт, когда вы отправляете своих прихожан к психологу? Когда человек говорит: «У меня гордыня», а вы отвечаете: нет, у вас травма, проблема с самооценкой, пожалуйста, к психологу.

Протоиерей Вячеслав Перевезенцев:

Попробую найти какие-то простые слова для определения гордыни. Гордыня – это некое состояние, когда человек самозамкнут на себе, когда он – закон для себя самого, это человек, который не хочет и не способен видеть никого другого, – ни Бога, ни другого человека. Мне в связи с этим вспоминается одна история из книги преподобного Аввы Дорофея. Однажды до старца дошли слухи из соседнего монастыря, что там есть молодой монах, подвижник, который всех покоряет своим смирением, он не реагирует ни на какие обиды, всегда молчит, его нельзя вывести из себя. Старец Авва Дорофей, будучи опытным человеком, заинтересовался и насторожился. Он пришел в тот монастырь, начал с этим молодым монахом разговаривать и услышал такой ответ: «Какое мне дело до этих псов? Какое мне дело, что они скажут, я их вообще ни за кого не считаю».

Вот так внешне могут быть похожи смирение и гордыня.

Можно вспомнить другое состояние, свойственное всем нам, – тщеславие. Это абсолютно не то же, что гордыня, скорее, это противоположное состояние. Тщеславный человек очень зависит от других людей, от их мнения, внимания, оценки. Тогда как человек с гордыней совсем не зависит от других людей. А настоящее смирение противоположно и гордыне, и тщеславию. Смиренный человек зависит от Бога, от того, что он может сделать для Бога, от того, что Бог подумает о нем. У блаженного Августина есть такая фраза: «Если у тебя будет Бог на первом месте, то все остальное будет на своем».

Мы вряд ли встретим человека, живущего исключительно тщеславием и гордыней, или исключительно смиренного. В каждом из нас все это есть, и все это перемешано. Человек – существо живое, динамичное. Мне кажется, что очень важно для пастыря, когда он встречается с тем или иным переживанием человека, увидеть и понять его динамику, куда, собственно, этот человек идет.

Любое дерево познается по плодам, и только плоды могут нам сказать о нем. Если мы отреагируем на что-то сиюминутное, то мы можем очень сильно ошибиться. Человек может себя очень сильно укорять из-за того, что он сделал, может казаться, что вроде бы он раскаивается, плачет. Но если мы не видим контекста, не видим динамики, если его плач не приносит плодов, то тут стоит задуматься, может, за этим что-то стоит, может, человек имеет какие-то психические нарушения или, наоборот, находится в той самой гордыне. Если даже человек считает: я самый никчемный, я самый плохой, тут опять в центре будет «я». Я прилеплен к себе, и я не могу отлепиться, это нездоровое состояние, а здоровое состояние – это когда мы не плачем, а ищем какого-то поворота. Слово «покаяние» переводится с греческого как «перемена ума», ведь эта перенаправление от себя к Богу. Динамика в том, когда человек, видя свое недостоинство, разворачивается ко Господу и тянется к этому свету, к этому теплу. Поиск Бога и движение к нему – это и есть покаяние. Если же мы все равно прилеплены к себе, к своей немощи – это не путь спасения. Это может привести не только к духовному тупику и душевным неврозам, но и просто к заболеваниям.

Психиатр поможет отпустить грехи

Марина Филоник:

Когда я осознаю, что у меня гордыня, я уже не безнадежен, я уже пойду и буду стараться с этим работать. Самое худшее, когда человек искренне считает, что с ним все хорошо, а проблема – в окружающих людях. Порой это может стать маркером, что пора обратиться к психиатру, это может быть синдром какого-то расстройства, например, мании величия. Где граница медицинской ситуации и чисто духовных проблем?

Антон Бурно:

Мания величия – сейчас такими терминами врачи-психиатры уже не пользуются. Говорят «бред величия», потому что за словом «мания» кроется аффективное состояние, состояние неоправданно повышенного настроения. Бред величия чаще всего является составной частью мании – неоправданно повышенного настроения. У человека может быть как гипомания – состояние совсем небольшой интенсивности, так и настоящая мания, когда настроение и эйфория зашкаливает. Это повышенное настроение и создает идею своей какой-то повышенной ценности или идею величия. За манией обычно следует депрессия, так что все эти симптомы бесследно для человека не проходят.

Депрессия – противоположное мании состояние, болезненное падение настроения, падение интенсивности. Это состояние может быть разной интенсивности. Когда небольшое – возникают мысли о собственной худости на уровне подозрений. А когда оно очень сильное, – то на уровне бреда, то есть убежденности в том, что я хуже всех и что вокруг все плохо. Причем бред нельзя ни с чем перепутать, его основной признак — это убежденность, у бредового больного невозможно вызвать сомнений. Если вы вызываете сомнения у бредового больного, то оно формальное, он соглашается с вами, только чтобы вы от него отстали. Вообще, бредовая депрессия – это показание к госпитализации, так как риск суицида очень велик.

Протоиерей Вячеслав Перевезенцев:

Я бы хотел сказать слова благодарности Антону Марковичу, так как сейчас понял важные моменты для себя. Бывает, что приходит незнакомый тебе человек, ты видишь его и слышишь некую речь. И мне кажется очень важным маркер, что описанное состояние не имеет причины. К примеру, на исповеди спрашиваешь человека, когда он в ужасе и отчаянии: что случилось? И иногда у него есть причина, а иногда – нет, не оказывается никакой причины!

И второй момент тоже очень важный, когда человек говорит: я каюсь, есть я и есть мой грех. Я правда ошибся, я оступился и сделал что-то ужасное, мне сейчас тошно и плохо, и стыдно, но есть и надежда. Я знаю себя другим, я могу быть другим, я не хочу оставаться в плену той гадости, в которой оказался. Это здорового человека! А отсутствие дистанции между собой и каким-то своим пороком или грехом, как и это отсутствие причины, – это уже болезнь.

Марина Филоник:

Порой бывают случаи, когда человек совершил серьезный грех лет 10-20 назад. Он приходит на консультацию и сокрушается, он находится в тяжелых переживаниях, которые длятся несколько лет. Быть может, он пришел в церковь и только сейчас осознал, что совершил, и вот уже несколько лет пребывает в таком мраке как бы покаяния, и вроде причина есть, и он живет церковной жизнью, но ничего не меняется. Тут тоже сложная граница, когда совсем нет причины, а когда она есть, но ты на ней как бы зациклился.

Антон Бурно:

В более-менее простых случаях сразу видно, что нет причины, но ведь действительно может быть, что эти причины притянуты за уши, ведь всегда можно найти в себе какую-то плохость, а 20 лет назад тем более. Тут должно настораживать прежде всего, что время прошло, все это время человека это не беспокоило, а тут вдруг такие переживания. Если таинства не помогают, человек не освобождается от этого, то тогда, скорее всего, это уже не духовное переживание, насколько я понимаю.

Марина Филоник:

Оно как минимум психологическое. Вспоминаю конкретные случаи, когда в депрессии ваша помощь помогала лучше, чем моя. Человек, например, начинал пить лекарства, проходил психотерапию – и его отпускало, и приходило принятие происходящего с ним, и в том числе прощение Бога. Это удивительный момент, что до похода к психиатру ты не мог принять прощение Бога и быть с Ним на более прямой духовной связи, потому что грех был в депрессивном переживании отцентрирован с избыточным акцентом.

Протоиерей Вячеслав Перевезенцев:

У людей разная конституция, люди по-разному все переживают. Если человек что-то вспомнил и застрял в этом – да, это может быть и болезнь, но может он просто так устроен, это не обязательно что-то деструктивное.

Есть в Древнем патерике такая история. Два монаха по делам оказались в городе, не сдержались и согрешили. Вернулись, покаялись, им назначили епитимью, они должны были в одиночной келье целый год провести в покаянии и молитве. Один в одной келье сидит, а другой в другой. Братья ходят, переживают за них. Мимо одной кельи проходят: там плач, биение в грудь, поклоны, стоны, покаяние. Мимо другой кельи проходят, а там какое-то веселье, монах поет «Аллилуйя». Прошел год, епитимья закончилась, и вот братья спрашивают у них:

– Почему ты так себя вел?

– Ну как же, я согрешил, я плакал, мне так было страшно.

– А ты почему так?

– Я, конечно, страшно согрешил, но понял, что меня Бог прощает, и не мог не петь и не радоваться этому.

Вот этот темперамент нужно учитывать, иначе мы можем мимо чего-то очень важного пройти.

Марина Филоник:

Парадоксальная вещь, которую сложно принять: Бог тебя все время любил, до этого греха, после него и сейчас. Он любит тебя, просто повернись к этому свету! Нередко есть связка, что я такой плохой и ужасный, а Бог – карающая инстанция. И когда вдруг человек слышит, что не карающая, а любящий отец, ему бывает очень сложно это принять. Парадоксально, что нам с этой любовью так тяжело встретиться, хотя мы так в ней нуждаемся! Не знаю, связано ли это с депрессией, бредом самоуничижения или гордыней, которая меня от Бога отворачивает, но есть какая-то серьезная проблематика, почему так трудно отдаться этой любви.

Протоиерей Вячеслав Перевезенцев:

Отец Александр Мень очень любил такие слова: Христос есть огонь, и всякий, кто приближается к Нему, к огню приближается, но тот, кто отдаляется, недостоин жизни. Есть такое расхожее мнение, что в мире скорбно, неуютно, а вот Церковь – иди туда. То есть такой образ печки, в которой можно отсидеться, отогреться. Но Церковь — это не печка, это огонь, который должен подпалить и сделать тебя другим. Если зерно, упав в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода. В этом все Евангелие, и это нелегко.

Люби ближнего, но сначала себя

Марина Филоник:

Человеку с дефицитом самоценности очень важно, что другие скажут про него. И чем меньше есть у меня внутри ядра ценности, тем больше мне нужно, чтобы меня подтверждали извне, тем больше я буду искать этих подтверждений. Одна из серьезных проблем тут: другой человек становится всего лишь средством, он не становится важным, как «другой», как не такой, как я, человек. Мне неинтересно, как ты живешь, как ты устроен. Мне интересно только то, как ты ко мне относишься. Главное, о чем я переживаю, – что ты думаешь обо мне.

И если я не могу центрироваться на другом, в том числе на Боге, но попадаю в идею важности покаяния, борьбы с грехом, то могу так в этом и остаться. И возникает опасность попасть в позицию грехоцентризма – в противоположность христоцентризму. Это тоже страшная вещь: я могу заниматься хорошими вещами, покаянием, плачем, биением себя в грудь, как тот брат из притчи, но при этом не смотреть на Бога, не быть с Богом в отношениях. Я занимаюсь своим грехом и только им, и с другими можно не встречаться – ни с человеком, ни с Богом. Мне сложно принять себя, простить себя – и сложно принять прощение Бога.

Вторая часть названия нашей сегодняшней встречи: как правильно любить себя? Сейчас уже все чаще в христианской среде можно услышать, что все-таки любить себя это не грех. Предполагается, что какая-то здоровая любовь к себе возможна, здоровое отношение к себе без бреда, без грехоцентрированного самокопания. В идеале это должно сочетаться: христианская евангельская любовь не только к ближнему, но и к себе.

Протоиерей Вячеслав Перевезенцев:

Действительно, Господь говорит: главное – это любить Бога всем сердцем, всей крепостью ума своего, любить ближнего, как самого себя. Здесь очень важны две вещи:

Во-первых, понять, что такое любовь. В этой евангельской заповеди говорится о любви к Богу, к ближнему и к себе. Она как бы триедина. И это новая онтология — новый способ бытия, который нам открывается в Евангелии, к которому нас призывает Господь, говоря о новой жизни. В мирском – мы каждый по отдельности, каждый на своем месте. Мы можем относиться к другому равнодушно, не замечая, можем дружить, можем любить. В любом случае есть равно я и есть другой. Евангелие нам говорит принципиально о другом способе бытия. Другого нет. Этот другой – я. Видеть в другом себя и относиться к другому, как к себе, – вот о такой любви говорит Господь.

И эта заповедь, если мы ее правильно понимаем, все ставит на свое место. Когда я говорю, что люблю себя, это не значит – любуюсь, восхищаюсь. (В таком случае это, правда, может быть какая-то патология.) Это значит, что я желаю себе добра, Блага.

Ведь нормальный человек никогда себе не пожелает ничего дурного, но также я этого желаю и другому, ближний он мне или дальний, друг или враг, в любом случае я ему желаю Блага, потому что иначе жить нельзя в этом новом бытии.

Мы знаем, что в греческом языке есть несколько глаголов, которые мы переводим, как «любовь». Глагол «агапэ», который чаще всего используется в Евангелии, предельно заостряет то, что Господь от нас ждет, потому что, в отличие от глаголов «эрос» или «филия» это именно любовь как действие, как некое следствие твоего выбора и твоей воли. Люди очень часто смущаются словами Христа: как же я буду любить его, соседа, который обидел, или президента, который не нравится. Да, могу терпеть, могу не думать о нем, не говорить дурных слов, но я не могу испытывать к нему каких-то положительных чувств. Но здесь как раз не про чувства, не про эмоции, а про отношение. И в пределе своем – про действие, про то, что ты можешь сделать, дать ему.

Когда мы говорим, что я кого-то люблю, или себя люблю, это не значит, что я собой доволен, это не одно и то же. Я могу себя любить, это естественное состояние здорового человека, даже грешного человека, но совершенно не обязательно, что я собой доволен. Неудовлетворенность собой не исключает любви к себе. Она подвигает меня искать пути, как измениться, как стать другим, как вырваться из того состояния, которым я сейчас недоволен. Это и есть жизнь, некое движение, усилие, развитие. Если человек доволен – это какой-то застой. Как говорил Джон Миль (британский философ XIX века): лучше быть недовольным человеком, чем довольной свиньей.

Марина Филоник:

Что же делать все-таки для движения в сторону от гордыни? И что не делать, чтобы гордыня культивировалась?

Протоиерей Вячеслав Перевезенцев:

Вспоминаю историю, которую многие знают, потому что, надеюсь, читают книги митрополита Антония Сурожского.

Ко мне приходит девушка – молодая, симпатичная – и плачет, рыдает, говорит: батюшка, я гордая, подойду к зеркалу, посмотрю на себя и так себе нравлюсь! Это плохо же, это гордыня! Интересно, что говорит ей владыка: а ты остановилась около зеркала и скажи: Господи, спасибо Тебе за то, что у меня такое милое лицо. Это умение, очень важный опыт – принять благо, которое есть в тебе, есть в ближнем, увидеть источник этого блага и откликнуться, сказать «спасибо» за этот дар. Ощущение благодарности мы можем увидеть, встречая людей светлых, святых. Они вправду находятся в состоянии, которое описывал апостол Павел: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите».

Это очень евхаристическое состояние человека, состояние благодарности. И это, как мне кажется, прививка от гордыни. Если гордыня — это обращенность на себя, то как с ней бороться? Очень просто: замечай других людей, улыбайся им, помогай им, заботься о них, благодари их и Бога. Это и есть разрушение тюремных стен, в которые мы себя заключаем, когда носимся с собой. Неважно, величие или самоуничижение, мы сидим в яме, которую сами себе выкопали, и выходить из нее надо через внимание и благодарность к Богу и людям.

Подготовил Павел Ершов