Среди радостного хора, среди взлетающих к небесам “благословен Грядый во имя Господне” – тишина, внутренняя напряженная тишина, вслушивающаяся в саму себя. Сегодняшнее причастие – причастие смерти.

Странный, ох, какой же странный праздник – Вход Господень в Иерусалим. Устланная пальмовыми ветвями и одеждами царская дорога к смерти. Сам праздник, само торжество – как золотые распахнутые ворота в сумрак предсмертной тоски и тишины ближайших пяти дней.

Среди радостного хора, среди взлетающих к небесам “благословен Грядый во имя Господне” – тишина, внутренняя напряженная тишина, вслушивающаяся в саму себя. Чем громче ликование – тем тягостнее давит она на виски. И сегодняшнее причастие – причастие смерти.

Не душевной гибели, не осуждения, нет – причастие Его смерти. Обет быть рядом с Ним в эти страшные, мучительные дни, когда смерть близка и неотвратима, но пока – вся внутри Его сердца и мыслей, потому что разделить – не с кем.

Так зорко и пристально Он, сидящий на ослике, оборачивается на иконе от ликующей толпы – к Своим апостолам, к Своим пока-еще-двенадцати. И просто очень больно от этого взгляда на тех, кто близок и у кого Он – даже Он – ищет поддержки. А они ничего не понимают, когда Ему так нужно, чтобы они понимали. 

И невыносимо от того, что эта дюжина так скоро перестанет быть дюжиной, уже через каких-то два дня.

Такой странный праздник, и странно в нем место христианина – одновременно в радостной толпе, с ветвями и осаннами встречающей Мессию – и следом за Ним, чуть более замкнутым, чем всегда. Следом за Ним – молча – потому что провожание на смерть.

С пальмовыми ветвями на иконе праздника только встречающие Христа люди, те, которые через несколько дней закричат “распни, распни Его!”. Апостолы, верные, те, кто Его знает – идут за Ним без всяких веток.

Наше-то где место, Господи?..

Одновременно: скинуть плащ под копыта Его ослика – и запахнуться в тот же плащ поплотнее, укутаться с головой, идти за Ним, вокруг себя не видя. 

Приложиться губами к Чаше после причастия – поцеловать Его на смерть. Приложиться, изнывая от глубинной тоски, но – рядом, только бы с Тобой рядом.

Благословен Грядый во имя Господне… Благословен Грядый во имя Господне! Кончился день, весенние сумерки накрыли Иерусалим, разошлась толпа, и стало наконец тихо. Тихо и темно.

И в этой темноте, тишине, перед Тобой, усталым, можно же, можно, прильнув к Твоим ногам, прошептать Тебе единственное, что может дать моя душа идущему на смерть Спасителю: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешную.