Александру Могильникову, младшему брату моей бабушки.

Шуркой звали мальчика, не Сашкой
девятнадцать лет.
Ни воспоминаний, ни бумажки –
ничего-то нет.
Ничего, что можно увеличить,
усерьёзнить лоб,
с чем пройти по улицам столичным,
обессмертить чтоб.
Шурка – шныря, мамка песни пела
весело с тобой.
Оглянулась: Шурка – горстка пепла
в пекле под Москвой.
Как он ехал в поезде с Амура
через весь Союз…
Он орёл с рожденья, мальчик Шура,
ни фига не трус,
он вполне дошёл бы до Берлина –
взрослый, гордый, злой…
Но война прикинулась недлинной –
только первый бой.

…Я иду к “Магниту” ближе к ночи
через весь район,
и поёт про синенький платочек
жирный саксофон.
Завтра праздник, танки да трамваи,
полосатый бант…
В магазине тему развивает
чёрный музыкант.
Шурка, ты бы выжил, предположим, –
полюбил бы джаз?
Шурка, мы с тобою хоть похожи?
Может – цветом глаз?
Знаешь, у меня сынок, твой тёзка,
бредит о войне.
Ты б ему явился, что ли, жёстко
в нехорошем сне!
…А пилотки – стопками у кассы,
звёздочки горят.
Я беру кокосовое масло,
белый шоколад.

Наталья Разувакина
8 мая 2018