Подпишитесь
на наш Телеграм

 

   ×

Чтение Слова Божия в группе превращает нашу группу в общину учеников. Принципиально, что мы читаем Писание не как читают любую другую книгу в библиотеке или в университете, а именно как читают в общине.

Главный вопрос: как читать? Чтение – попытка войти в текст. Особенно интересно это пережить на собственном опыте, читая апостола Иоанна. Евангелист буквально приглашает войти в него, поскольку изначально мы находимся «вовне», стать близким, стать членом Иоанновой общины.

«Если вы пребудете в слове Моем» (Ин 8:31)

Что значит на языке Иоанна «пребывать»? Этот глагол входит в топ пяти излюбленных глаголов евангелиста. Слово является местом, пространством, в котором пребывают, обитают, живут.

Достаточно ли для этого быть упорным и методично читать, не отступая от графика? Нет, нет, нет.

Евангелист имеет совершенно конкретную цель: «Всё это написано для вас, чтобы вы верили, что Иисус – Христос, Сын Божий и чтобы веруя (=услышав), вы имели жизнь во имя Его» (=в Нем) (Ин 20:30).

Само это выражение может быть истолковано как лестное предложение «освоить» Евангелие. Однако расстояние, которое нас отделяет от него, более драгоценно, чем притязания на совершенное освоение и полное понимание текста. Именно поэтому диалоги в Евангелии от Иоанна завязываются в ситуации взаимного «непонимания», иногда «презрения», собеседнику Христа предстоит буквально пройти путь, чтобы прийти к пониманию, к узнаванию, к прозрению. Таковы диалоги с самарянкой, Никодимом, учениками…

Обычно чтение в группе начинается с того, что можно назвать «диким чтением»: после первого прочтения можно поделиться первыми впечатлениями, «что открылось». Важно не останавливаться на этом и не переходить к разговорам на посторонние темы (такие евангельские группы тоже важны, интересны, но могут быстро наскучить).

При чтении евангелиста Иоанна важно почувствовать, что при первом прочтении по-настоящему мы «не знаем», существует изначальное недоразумение (лейтмотив разговора с Никодимом). Чтение – это путь.

Кто кого читает

Поначалу само собой разумеется: мы читаем Слово; однако при медленном чтении становится очевидным, что в действительности Писание читает нас, оно нам бросает вызов, меняет нас. Если действительно совершается встреча, после этого мы не можем остаться прежними. Как невозможно увидеть Бога и не умереть (Исх 33:20).

Чем мы занимаемся

Мы пытаемся вселиться в текст. То есть переступить через порог, войти через дверь («Аз есмь дверь») как входят в просторный дом, внутри которого можно жить, чувствовать себя уютно, свободно передвигаться, смотреть в окно, выйти в сад, чтобы взглянуть снаружи (в нашем случае это означает увидеть контекст, услышать голоса современников – прежде всего апостола Павла, толкования отцов, отражение в литургии, но также и в произведениях искусства). Слово для того, чтобы в нем «обитель сотворить», «сотворит себе скинию», «остаться». Обитель принципиально отличается от зашоренности, от тюрьмы, в которой нет свободы.

Этот дом имеет масштабы Царства, в котором можно быть свободным, это дом Отца, в котором сын чувствует себя иначе, чем раб (8:35). Раба могут продать, обменять, изгнать, он не посвящен в планы отца, а сын – пребывает вовек.

Пребывание в Слове означает глубокое размышление, богомыслие, созерцание – это то, на что менее всего способен современный человек. Вот где настоящая «жилищная проблема».

Медленное чтение исцеляет от спешки, от желания поскорее ухватиться за броский слоган, за доходчивую схему. Размышлять означает вкушать текст, читать и перечитывать, как прогуливаются по тропинкам сада, открывая его пространство.

Когда читаем Иоанна, мы не просто ищем то, что нас могло бы заинтересовать, мы хотим всерьез размышлять вместе с автором над его излюбленными темами, которые изначально нам чужды и непонятны.

Его язык, строй мысли, его внутренний мир существенно отличаются от привычных нам слов и представлений, изначально мы «иностранцы», наш земной язык мало приспособлен для выражения реальностей небесных. По завершении встречи нам всегда предстоит возвращаться в наш мир. Можно жить в мире нашего первого рождения, но при этом пребывать в Слове. Быть в мире и не от мира.

Одно из самых неблагодарных занятий – попытаться искусственно «синтезировать», сгладить остроту вызова, который Слово бросает нашему восприятию мира. Если мы ищем в Евангелии лишь подтверждение нашим предрассудкам, предвзятым суждениям, оно остается закрытой книгой. Евангелие – превыше всякой локальной культуры. Чтение – это диалог: между тем, что мы «усвоили» по своему первому рождению, между нашей родной культурой, привычными взглядами и тем, к чему нас зовет второе рождение, рождение свыше, рождение «от воды и Духа». Чтение – это столкновение, битва, суд. Любые синтезы остаются синтетическими и непрочными.

Евангелист Иоанн переворачивает наши привычные представления о времени и пространстве. Христоцентричное пространство сродни пространству музыки, живописи, поэзии. Читать нужно в 3D.

Небольшой пример. Встреча с самарянкой происходит в 6-й час. Иногда переводят «в полдень». Тут же воображение рисует полдневный зной, отвесные тени, картину Семирадского «Христос и самарянка»… Но для евангелиста Иоанна важен не «полдень», а именно 6-й час, перевести «полдень» значит оказать медвежью услугу читателю. И у евангелиста Иоанна числа никогда не выражают количество, они указывают на качество. Шестой час – не просто указание времени. Не зря при этом упоминается труд («утрудился от пути»). Усталость Христа связана не с тем, что жарко, что дорога от Иерусалима до Сихара была длинной. Евангелист в этот момент думает именно о Часе, то есть часе Крестной муки, смерти и воскресения. Слово «труд» обретает свое полное звучание в прощальной беседе, в притче о рождающей женщины. Труд, работа – это агония, которая представлена как родовые схватки и муки рождения нового мир. «Дай мне пить» – намеренно перекликается с другой жаждой. «Жажду». Живую воду Христос подает с высоты Креста.

Так медленное чтение позволяет услышать лейтмотивы, это похоже на то, как музыканты читают симфоническую партитуру.

Евангелист Иоанн вовлекает читателя внутрь пространства событий, дает нам возможность стать соучастником («свидетелем»). Слово можно понять лишь оказавшись внутри этого события.

«Мы» как голос общины внезапно врывается в ткань текста. В прологе – «мы видели славу Его» (1:14), в разговоре с Никодимом тоже врывается это загадочное «мы».

«Ты – дидаскал/учитель Израиля, и ты невежда в этих вещах». И продолжает: «Аминь, аминь глаголю тебе – мы все еще с Никодимом, поскольку есть «ты» – что мы возвещаем то, что знаем, и мы свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства нашего не принимаете» (3:10-11). Что значит это «мы», «нашего»? Они ведь вдвоем, тет-а-тет, под покровом ночи. В этом месте можно отчетливо различить голос Иоанновой общины, учеников, которых иудеи изгонят из синагог через полвека после описываемого диалога. Этот голос из будущего принадлежит поколению учеников апостола Иоанна, а не протагонистам сцены. В действительности не прорывается, а подразумевается и присутствует изначально. Создавая евангелие как книгу, евангелист не может не думать о своих учениках, о своих читателях.

В каком месте разворачиваются описываемые события, какова их мизансцена? Например, если разговор с Никодимом происходит в саду, то «мы» указывает, что дело не ограничивается пространством сада. В слове. В сердце того, кто слушает и слышит.

Даже история из прошлого, которая может показаться «проходным эпизодом», рассказывается таким образом, что она оказывается важной для понимания главного. Для понимания тайны Христа. Когда евангелист Иоанн рассказывает об исцелении некоего слепорожденного, – мы ведь даже не знаем, как его зовут – текст в целом проработан таким образом, чтобы в конце до меня дошло, это яродился слепым и это я не могу сказать о себе «я вижу». И мне предстоит пройти свой путь до купальни Силоам.

Слово действенно. Оно не просто сообщает, информирует. Евангелие не было написано как биография Иисуса. Оно творит новую реальность. Делает возможной встречу, отношения. Оно идет на риск, потому что дает себя всем и каждому.

Существует расхожее мнение, что евангелиста Иоанна труднее понять, чем синоптиков. В действительности синоптиков понять намного труднее, потому что Иоанн, в отличие от них, дает читателю «ключи от дома», подробно объясняет, что то или иное слово означает в устах Христа. Очень часто после короткого введения следует диалог или пространный монолог. Слово разворачивается, это похоже на то, как прорастает семя… «Труднее» лишь в том смысле, что читателю предстоит проделать труд, пройти свой участок пути. Над синоптиками легче фантазировать.

Как читать? Чтобы слышать одновременно в разных регистрах, измерениях, в изначальном масштабе. Ключ к Писанию следует искать в самом Писании. Самое главное говорится в конце. Главный ключ – воскресение.

Читать и понимать текст, каждый эпизод, каждое ключевое слово – в свете воскресения. Евангелие – не биография, евангелист постепенно раскрывает, подводит читателя к Воскресению, посвящает нас в тайну Воскресшего.

Пример: Молитва Христа в начале 17-й главы: «Подняв очи к небу, Он произнес: «Отче, настал час прославить (то есть явить, воскресить) Сына Твоего, да Сын Твой прославит Тебя (явит Тебя)». Каждый эпизод, в котором Христос открывает себя, каждая эпифания, – искра великой и окончательной теофании, которая называется Воскресение.

Воскресение – самое непостижимое. Это сокровенный источник в глубине сада, который сам по себе невидим, но о его присутствии мы можем узнать по тому, что он тайно орошает все растения в саду. Всё, что рассказывается в Евангелии, пронизано воскресением, так что никогда самое прекрасное научное чтение Писания не сравнится с чтением, которое совершается через слышание веры. «Слышать» – другой любимый глагол евангелиста Иоанна, синоним “верить”.

Суть Евангелия сводится к исповеданию веры Христос воскресе. До того, как это слово стало обозначением четырех книг под одной обложкой, оно означало именно это. Апостол Павел во всеуслышание возглашает: «Если Христос не воскрес, то тщетна (кенон) весть (евангелие) наша, а ваша вера пуста» (1 Кор 15:14). Если перефразировать: единственное евангелие, которое исполнено смысла, – Христос воскресе. Если не это, то нам нечего вам сказать, а вам не во что верить, любая другая «вера» будет суеверием, тщетной верой.

В качестве примера – как первое поколение христиан понимали начало Книги Бытия. Мы привыкли читать Бытие как физический трактат о возникновении вселенной. Уже во времена Тертуллиана (ск. в 220) приобрели широкую популярность гностики, которые стали применять к Писанию космологию, заимствованную из диалога Платона «Тимей». Тертуллиан понимал это место в ином ключе: «Бог сказал да будет свет – и явило Себя Слово». То есть Воскресший Христос. Первые поколения христиан видели в этом тексте архетип всякой теофании. Есть два драгоценнейших свидетельства тому: пролог Евангелия от Иоанна, который читается за пасхальным богослужением, и 2 Кор 4:6, где дается христианская экзегеза, что в устах Бога означает «Да будет свет».

«Бог, сказавший: «Из тьмы да воссияет свет», – воссиял в наших сердцах, озаряя их светом познания Божьей славы на лице Иисуса Христа» (2 Кор 4:6). Бог проливает в наши сердца свой свет, чтобы мы могли различить сияние Божественной славы на лице Воскресшего Христа.

Локус Бытия – сердце человека, Да будет свет – это Богоявление в наших сердцах. Это привнесено не из Платона и не из внешних источников. Это «согласно Писаниям», это говорит сам текст.

Не нужно смущаться «непонимания», апостол Иоанн намеренно сообщает: ученики «тогда не поняли» (12:16). Очень важно быть открытым. Непонимание, недоразумение – важный момент, завязка. Ученикам, чтоб понять, понадобилось ретроспективно прочитать всё пережитое, в свете Воскресения. Имеет смысл и нам учиться читать Евангелие такожде, читать жизнь и жить в свете Воскресения.