на наш Телеграм
Цикл заметок, которые я начал писать в Великий пост по просьбе “Предания”, имеет подзаголовок “Когда хорошо знаешь, как правильно поститься, но тебе некогда”.
Действительно, имея бэкграундом специальное образование и годы работы в епархиальном журнале, могу кому угодно объяснить со ссылками, цитатами, паролями и явками, о чем должен думать христианин в первую неделю поста, о чем не думать, что есть, что не есть, какие фильмы ни в коем случае не смотреть (никакие) и какие книги даже не открывать. Однако возраст и семейная жизнь учат… смирению, что ли. Впрочем, нет, сейчас объясню, что это не вполне смирение.
Большая часть разговоров в семейном кругу сходится на том, что ты пытаешься кого-то в чем-то убедить. Например, я убеждаю супругу в том, что совершенно необязательно замачивать сковородку перед тем как ее помыть, поскольку все равно же я на нее горячую воду лью — она в процессе мытья замачивается (правильно же, нет?) И… натыкаюсь на стену непонимания. Или убеждаю детей в том, что портфель надо собирать с вечера: утром все спешат, обязательно что-нибудь забудешь. И поскольку детей у меня трое, убеждательных речей нужно произносить в три раза больше, они должны быть в три раза длиннее и звучать в три раза громче.
Соседа убеждаю в том, что не надо по три дня мусор на лестничной клетке мариновать. Коллегу убеждаю в том, что текст должен быть обязательно в 14 Times New Roman. Сетевой друг обязательно должен от меня услышать, что Идлиб наш. Ну вот теперь и моя скромная интернет-аудитория не должна обойтись без принадлежащего мне ценного мнения о правилах поста.
И конечно, со временем, когда количество перестает переходить в качество, начинает тошнить от собственной правоты (бывает ли такое у проповедников, учителей, экспертов? наверно, да). Хочется, вот буквально на уровне физиологическом хочется, не рассказывать другому, что он должен сделать, а следить за своими мыслями и действиями, выверяя их правильность. Это благочестие старости (окей, благочестие 35+), когда нет порыва, но есть желание сэкономить, грамотно перераспределить энергию, душевные усилия, когда не видишь смысла расходовать топливо на ругань, на нравоучения, на внутрисемейную конкуренцию. Это желание приходит как бы извне, помимо стержневой, сущностной воли, и потому им нельзя хвастаться. Напротив, оно и опасно тем, что успокаивает душу, заставляет ее обходить острые углы, отходить от конфликтов, проходить мимо явного безобразия. А ведь на острые углы полезнее натыкаться, конфликты бывают полезны, а явное безобразие должно быть устранено.
Поэтому ситуация «неохота быть правым» не располагает к подвигу, к молитвенному, миссионерскому, полемическому исступлению. Но, оказавшись в ней, можно осмотреться, сосредоточиться на главном, отбросив не очень главное.
Когда Бог отнимает силы (точнее когда противоестественное, но не нами предустановленное влечение живого существа к своему концу берет верх над естественной тягой к жизни), уже именно Он дает человеку новую опцию — возможность перегруппировать оставшиеся силы, пересмотреть цели и задачи текущей деятельности. Так пехотное каре XVIII века, перейдя от атаки к обороне, может ощетиниться по кругу штыками и выдержать не одну сколь угодно мощную кавалерийскую атаку — с минимальными потерями в личном составе и даже в боеприпасах.
Так вот, о чем же в первые дни поста думаю я, а не внешний объект моего нравоучения? Ну, например, о том, что эту колонку просили написать на неделю раньше, а я даты перепутал. Потом — о том, что не умею отказываться от проектов, в которые меня приглашают со словами «ну вот это только ты сможешь сделать, выручай». Потом эти проекты выстраиваются в длинную очередь несделанного и отложенного на потом, дедлайны горят, люди ждут, мне стыдно. Да, и деньги нужны и портфолио кажется скудным, но самое главное, что «неудобно отказываться» и «если откажешься, то тебя сочтут слабаком». Это что-то из детства…
Еще я думаю о том, что жене нужно выбрать газовую плиту, что у старшей дочери опять завал с немецким (и историей, и математикой, и обществознанием), что у средней сломались обе молнии на рюкзаке, что у младшей насморк. А я и правда об этом могу только думать, а на конкретные действия сил не хватает, «проекты же».
Получается, что даже если отбросить совершенно ненужное душевно-нервное перенапряжение внутрисемейных, внутриколлективных, внутрисетевых и внутривидовых споров, в человеке (например, во мне) обязательно найдется чуть больше устремлений, чуть больше мыслей и желаний, чем он способен вместить без потери темпа.
От этого, скажем прямо, балласта нужно уметь избавляться, потому что если душевное каре вовремя не перегруппировать, его сметут всадники личного апокалипсиса.
