Все самое существенное о философии Николая Александровича Бердяева — в алфавитном порядке.

Как почитали Трех Святителей до XI века? Почему идея праздника пришлась ко двору новому императору? О чем спорили почитатели Трех Святителей и почему их нужно было мирить? На эти вопросы отвечает патролог Тимур Щукин.

Преступники, жертвы, праведники… И парадоксы сериала.

В конце труда «История франков» свт. Григорий Турский умоляет преемников «не допустить, чтобы его книги были уничтожены или заново написаны». Разбираемся, насколько потомкам удалось исполнить завещание святителя.

Митрополит Петр Негош — политик, превративший Черногорию в маленькое, но полноценное государство, — поэт мировой величины, один из столпов сербской культуры. Но мы поговорим о владыке как о богослове.

К 150-летию писателя.

Поговорим о посмертной участи животных, ведь отношение к этому вопросу позволяет многое понять в мировоззрении современного христианина.

Кто вдохновил кронштадтского пастыря на непрерывное причащение?

Церковь, вступая в союз с властью, даже просто пребывая с ней в мире, рано или поздно оказывается порабощена.

К 85-летию со дня расстрела священника Павла Флоренского (9 января 1882 — 8 декабря 1937), выдающегося русского богослова, философа, ученого.

Есть такое клише: русской мысли свойственно внимание к народному началу. Священномученик Фаддей (Успенский) вполне этому клише соответствует. Но в его случае внимание к этническому измерению социального бытия — следствие богословской позиции.

Епископ Никодим (Милаш) был одним из самых политически активных святых в истории. И эта активность была прямым следствием современных ему политических реалий.

Геннадий Схоларий был первым патриархом «новой реальности». Он предчувствовал приход турок, но во главу угла ставил все же не «встречу с другим», не «диалог культур», а самобытность христианской общины, самобытность Церкви.

Во время жизни преподобного Анастасия Синаита христианский Восток подвергся новому испытанию — нашествию арабов-мусульман. Об арабах святой пишет часто и подробно — и как о личностях, и как об обезличенной силе.

В том социуме, который строит прп. Паисий, нет места ни имперскому шовинизму, ни местечковому национализму, ни языковой дискриминации, ни «кэнселингу» по этническому принципу.

Дихотомия «свой — чужой» для христианина подвижна: один и тот же человек может быть и своим, и чужим в течение одного мгновения. Каждый может оказаться чужим самому себе, когда грешит, когда отпадает от Христа.

Иногда страдания бессмысленны. И потому мы стремимся их минимизировать — и для себя, и для ближних. Но чаще всего мы нуждаемся не в «обезболивающем», а в смысле.

Человек постоянно ошибается, возлагая надежду на мир и жизнь в этом мире, которые ничего, кроме разочарования, принести не могут. Но помимо этого мира есть еще Тот, который и должен быть объектом упования.

Учение святителя Григория Паламы об уединении парадоксально. С одной стороны, он призывает христиан к бегству от мира и его соблазнов. С другой стороны, он показывает, что уединенная жизнь предполагает заботу о мире и стремление к его преображению.

Ни одна слезинка, оброненная нами при жизни, не пропадает впустую. Когда мы плачем, мы не просто жалеем себя, не просто скорбим о совершенном. Плач защищает нас, плач указывает на наши грехи, плач очищает и возводит к Богу.

Святитель Григорий Палама видел крест как перекресток двух дорог. Дороги, по которой Бог нисходит к нам, когда становится человеком, принимает все свойственное человеку, включая смерть. И дороги, по которой мы можем подняться к Господу.

Читаем те отрывки из сочинений святителя Григория Паламы, которые посвящены вопросам христианской практики. То есть тем правилам христианской жизни, которым следовал сам святой.

В этот Великий пост читаем вместе творения святителя Григория Паламы и разбираемся, что в них самое важное. Неделя первая: что осуждает Православие в своем торжестве, а что вполне спокойно может принять.

Этот вопрос задавался множество раз. Но в ответах на него часто возникает путаница. Она связана с тем, что мы склонны видеть в новомучениках не персонажей Нового Завета в обстоятельствах XX века, а своих политических единомышленников.

Можно ли в пандемию коронавируса заразиться от Чаши со Святыми Дарами? Тимур Щукин убежден, что в самой постановке вопроса заключаются три ошибки: политическая, моральная и богословская.

В обыденной речи «личностный рост» — это становление внешнего человека, который, конечно, всегда к чему-то стремится: к успеху в бизнесе, к новым знакомствам, к интересной работе… А как у Святых Отцов?

Четкое планирование, рационализация, последовательность, системность — вот то, что ведет человека к чистой радости.

Другой человек разрушает иллюзорный мир, альтернативную реальность зависимого — стоит только этого человека увидеть.

Я признаю, что мой сосед — такая же цель бытия, как и я сам. И значит, тот поступок, при котором ближний — не средство достижения цели, а сама цель.

В самооценке всегда присутствуют двое: тот, кто оценивает, и тот, кого оценивают. И даже если тот, кого оценивают, «не очень», остается «неприкосновенный запас» меня как оценивающего.

Одному из самых ярких, радостных и при этом укорененных в Предании церковных писателей XX века схиархимандриту Софронию (Сахарову) исполняется 115 лет. Предлагаем вам обзор самых главных его сочинений.

Гумилев рассматривает этапы собственной жизни, этапы себя, сравнивает их, дает оценку каждому — романтику-оккультисту, путешественнику, воину — и подлинного, окончательного себя обнаруживает во Христе.

Честертон — не Святой Отец. Вероятно, он не во всем прав. Дело не в этом. А в том, что его книги спасают, лечат конкретные психологические травмы, причиненные неожиданно поменявшимся, сломавшимся мировоззрением.

Если телесно собеседника нет с нами, то остались его книги. Святитель Лука оставил после себя несколько книг и множество проповедей. Они позволяют нам представить, что ответил бы святитель на слова интервьюера.

Мир приобретается трудом — веселым и скучным, радостным и печальным, индивидуальным и с кем-то вместе. Только в этом случае реальность — а она создана Богом, в ней Его закон — сообразуется с нашими ожиданиями.

Религиозный обряд разделяет жизнь на до и после. После каждого причастия, даже после молебна жизнь уже не должна быть прежней. Это не всегда срабатывает — ну так и венчание не предохраняет от развода.

Важно смотреть на «Лествицу» не только как на свод нравоучений, не только как на устав караульной службы (вполне нормальный образ для христианского текста), но и на текст о райском призвании человека, о святости его души и тела.

Православное сознание как бы проматывает Великую пятницу на скорости 2X, а Пасху растягивает на несколько недель. Крест сам по себе не важен, важен тот свет, который в нем заключен, Свет творческой силы Божией, свет Воскресения.

Если Бог не идет нам навстречу, то и «вера наша тщетна». Если мы не можем стать Богом, то не очень понятно, зачем Христос вочеловечился. А если вочеловечился, если Он спустился с божественной высоты, то идти навстречу — для Него обыкновенное дело.

Почему однажды побежденная ересь всплывает в индивидуальном сознании и мешает просто жить, любить Христа и ближнего?

Нам неизвестно, в каком смысле будет устранено различие «М» и «Ж» в будущем мире, но мы должны как-то устранить его в мире теперешнем.

Симеон Богоприимец и пророчица Анна ждали Бога, надеялись на Него, но не пытались предугадать, каким будет Его пришествие. Потому Вочеловечение не стало для них неожиданностью, не стало чем-то невозможным, не вмещающимся в опыт.

Опыт новомучеников показал: христианское благочестие оказалось совместимым с «романтикой», с идеализацией супруга, с опытом взаимопроникновения полов как чем-то самоценным.

Родившийся 206 лет назад святитель Феофан до сих пор остается одним из самых читаемых духовных авторов. Писал он для другого поколения, для другого общества, но советы святителя пригодятся и нам, потому что обращены к «внутреннему человеку».

Свалившийся на голову и по мирской логике совершенно незаслуженный дар считается очень опасным, поскольку богатство требует особого душевного устроения, которого у бедняка нет. Однако это правило не абсолютное...

Для богословски подкованных и для простецов.

Главный конфликт в нынешней Белоруссии — не между сторонниками и противниками Лукашенко. Это конфликт национальных идентичностей. Каких? Проще всего сказать «русской» и «белорусской». Но такой ответ будет некоторым упрощением…

Чем-то удивительным кажется канонизация адмирала Федора Ушакова. Прославлен был не монах, не мученик, не молитвенник, не епископ, не праведный правитель, а профессионал, спец в своем деле, который просто образцово выполнял свой долг.

«Любовь начинается дома. Если мы, проводящие вместе 24 часа, не любим друг друга, то как мы можем полюбить тех, кого встретили лишь единожды?». Богословие матери Терезы.

В праздник Преображения Господня мы вспоминаем о том таинственном свете, которым была озарена человеческая природа Христа на горе Фавор. Что об этом свете говорили великие православные проповедники?

Иерусалим, как ангел, как человеческие ум и душа, как само Царство присутствующий везде и нигде, — это подлинный Иерусалим. А Святая София — лишь церковно-политический символ, даже больше политический, чем церковный...

Отношения со змеем (хотя бы и зеленым) противоположны отношениям с Богом. Бог не смог объяснить Адаму, что не яблоко, а он сам должен еще созреть...

Если нас захватят инопланетяне и организуют электронный концлагерь, заперев землян в одиночных ячейках, христианство в том или ином виде сохранится, радикально изменив лишь оболочку литургической практики.

Классики православного богословия и философии XX века — о Воскресении.

Не думать о будущем — это плохо. Но в детском недумании — отблеск Царства Небесного.

Меня периодически «накрывает». Зачем писать статьи, защищать диссертацию, если все исчезнет: бумага истлеет, а все потенциальные читатели умрут.

Для современного человека средневековые словесные формулы нуждаются в перетолковании.

То, что даже Бог стал человеком, перенеся все самое тяжелое, что могут причинять друг другу люди, доказывает: невозможно человеку быть одному.

Молитвенная жизнь принуждает человека к свободе. Даже попытка закрыть глаза и представить, что вокруг тебя ничего нет, — уже огромный шаг для всего человечества.

Большинство студенческо-богословских браков распалось. Материальные проблемы, водка, адюльтеры, «все как у людей». Были и дети — они разводу не мешали.

Духовный дневник многодетного богослова. Когда хорошо знаешь, как правильно поститься, но тебе некогда...

Массы верующих к дискуссии вокруг календаря равнодушны. Дело даже не в их богословской непродвинутости, а в том, что богословский смысл календаря давно утрачен.

«Она знает, чего хочет». Величайшая трудность для родителя — помочь эту цель найти.

Все люди, за исключением Христа, должны были выбирать, по какому пути идти, — по пути света или тьмы, и многие до самой смерти так и не смогли определиться. Потому так важен для человека ангельский идеал.

Насилие против праведника — это следствие духовной медлительности, когда душа не способна распознать Божью правду.

Церковные споры о последнем императоре начались еще в 1918 году. 28 участников Поместного собора проголосовали против панихиды по Николаю II. Решающим моментом стал рассказ о реакции верующих на расстрел царской семьи.

Выдающийся пастырь, человек необычайной доброты, кротости и истинной веры. Преданный не только России, из которой он был изгнан, но и семье. Тема семьи пронизывает и его богословие.

Выбирай, человек, но шансов на успех у тебя немного, ведь что бы ты ни выбрал, ты все равно получишь какую-то частность и не приблизишься к той подлинной цельности, которую потерял до своего рождения.

Пятидесятница — «день рождения» Церкви. Почему быть в Церкви — счастье, пишет философ и патролог Тимур Щукин.

«Город золотой» — одна из самых известных песен русского рока — говорит с ребенком о самом сокровенном и богословски важном.

А принадлежит ли действительно «Слово огласительное» Иоанну Златоусту?

«По-моему, это грубая историософская ошибка — смешивать социально-экономический процесс и развитие религиозного учения...»

Тимур Щукин прочитал статью Владимира Шалларя «Аскетизм есть поход, военная служба против семьи» и увидел в ней ряд концептуальных ошибок.

Нет иного источника радости, кроме Господа, – и на прокуренной кухне, и у древнего сирийского епископа.