Преподобный Паисий Величковский: святой среди чужих

Тимур Щукин

Публицист, патролог, философ.

Подпишитесь
на наш Телеграм
 
   ×

«Кто мой ближний?» — снова и снова задаем мы себе этот вопрос. Особенно он кажется актуальным, когда бывшие братья становятся врагами — и наоборот. Были ли в истории подобные ситуации? И как реагировали на них те церковные служители, которые впоследствии оказались прославлены в лике святых? Мы решили разобрать эти вопросы на примере экстремальных исторических событий: святых, оказавшихся во время служения на чужой земле, в окружении чужого народа.

Преподобный Паисий Величковский жил в увлекательную историческую эпоху, когда государственные границы были чрезвычайно подвижны, и оказаться своим среди чужих, чужим среди своих было легче легкого. Святой Паисий в такой ситуации оказывался не раз. Из Малороссии — в Молдавию, из Молдавии — на Афон, с Афона — вновь на молдавскую землю. Везде он был «инородцем», и это переживание «инаковости» наложило отпечаток на его святость и на его творения.

Странничество как духовный принцип

Преподобный Паисий был воплощением идеала духовного странничества, монашеского бегства от мира. В своем поучении на монашеский постриг преподобный пишет:

«Потому бегите от мира сего, как Лот от Содомского пожара в гору безмолвной жизни Сигор, как Израиль из Египта. Спешите из греховной тьмы в Землю Обетованную, к чистой и безгрешной богоугодной жизни. От вавилонского рабства бегите к синайской свободе. Отвергните мир и прелесть его, устранитесь от него безвозвратным странствием. И так победишь полки первого врага и победою твоей обрадуешь небо и опечалишь демонов. Если же он одолеет вас и возьмет в плен души ваши, тогда, если и всего мира богатство и красоту приобретете — не получите от этого никакой пользы, ничем не выкупите из плена души ваши, или что дадите взамен за нее?»

Конечно, бегство от мира — это топос монашеской литературы, стандартный аскетический образ. Но тотальное странничество — это еще и социокультурная реальность Малороссии и Северного Причерноморья в XVIII веке.

После окончания Северной войны (святой родился через год после Ништадтского мира) граница между Российской империей и Речью Посполитой (многие забывают, но с конца XVII века русские и поляки многие десятилетия были союзниками) проходила по Днепру. Все пространство южнее, все обширное Причерноморье — от Молдавии до Кавказа — в это время было пространством соперничества двух империй — России и Турции. Поэтому то, что Питирим Сорокин называл горизонтальной социальной мобильностью, было присуще народам, населяющим территорию будущей Украины. Одни бежали от войны, другие — от высоких налогов (например, из Польши в Россию), третьи — от религиозных гонений, четвертые — просто в поисках приключений и наживы (например, в Запорожскую сечь), пятые — и к ним принадлежал преподобный Паисий — в поисках истины и подходящих духовных учителей (надо сказать, что будущий старец учителя так и не нашел, учителя заменили книги Святых Отцов).

Нямецкий монастырь (Румыния), в котором подвизался прп. Паисий Величковский

Формально святой принадлежал к категории странствующих монахов, с которыми боролись и светские власти и учителя Церкви, включая самого Паисия в бытность его настоятелем монастыря. Биографы насчитывают 15 монастырей — в русско-польском приграничье, в Молдавии и на Афоне — которые сменил Паисий перед тем как основал братство и «остепенился» в молдавском монастыре в Драгомирне. Неудивительно, что в монастыре преподобного Паисия царил дух пролет… православного интернационализма: среди монахов были греки, русские, болгары, румыны. Устав предписывал:

«И так как наше общество состоит из трех наречий, то должен он (настоятель) хорошо знать три языка, греческий, славянский и молдавский или хотя бы два — славянский и молдавский, чтобы все общество братьев в духовных нуждах всегда у него находило готовое духовное врачевание».

Богослужение также совершалось на нескольких языках. В общем, как формулирует современный исследователь Анна Брискина-Мюллер, «в эпоху формирующегося национального самосознания православных (особенно балканских) народов прп. Паисий оказывается выше любого рода национального и языкового превосходства». Ничего удивительного для выходца из поликультурного и полиязычного малороссийского региона (таким он остается и сейчас), для странника, который несколько раз менял языковую и национальную среду.

Благословенное насилие

Тем удивительнее читать следующие строки, обращенные к кошевому атаману Войска Запорожского Петру Калнышевскому:

«Слыхaли мы доволно коликия вaм даровaл всесилный Бог преславныя победы над врагaми креста Христова, и за тое прославляем милоcрдие Божие, что толико в орyжию умудрил и утвердил вaше высокородие верою несумненною, надeждою, крепостию, хрaбростию, мyжеством и разсуждeнием истинным. Что вaшим премyдрым руководством и вaшим искyсством все воинство преслaвное Низовое Запорожское умудрeнно настaвлено бyдучи, толь силно убивaли, закалaли, искореняли проклятых махометaн, дрeвних воалитов, нечестивых агaрян без всякаго пощадения, ревнyючи по благочeстии якоже иногда Илии по Господе Бозе своeм, что лyчше уже и ненaдобно, а все то, что бывaет, в том прославляется Бог.

Елико бо врази креста Христова искореняются, толико вера распространяется, колико Бог прославляется, толико и раби его слaвими бывaют».

Письмо от 18 марта 1772 года

Просто-таки ветхозаветное отношение к «другому», при котором религиозная инаковость является основанием для легитимации насилия. Более того, насилие оказывается формой прославления Бога, постольку поскольку это насилие является частью некой нормативной социальной реальности: если христиане побеждают нехристиан, то тем самым торжествует и христианская правда. Не только потому, что христиане исповедуют «более правильные ценности», а потому, что они следуют некому изначально оправданному порядку.

Парадоксально еще и то, что в этом же письме (и вообще в перписке с атаманом) Паисий подробно пишет о клеветах, возводимых на него некими оппонентами. Их исследователи идентифицируют с врагами исихастской практики, возродителем которой был преподобный Паисий. Выходит, что святой одной и той же неуставшей от пера рукой пишет о том, что имеет отношение к вершинам богообщения, к тому, перед чем меркнут военно-политические распри, и о самих этих распрях в комплиментарном ключе. Как это объяснить?

Война и два разных «мира»

Простой ответ: для Паисия турок или татарин был синонимом стихийного бедствия. Он родился в городе на границе с Диким Полем, который еще помнил набеги крымских татар в конце XVII века. Он прожил несколько лет на Святой Горе, которая пребывала в плачевном экономическом состоянии, притесняемая турецкими чиновниками. Наконец, монастырь Драгомирна оказался в районе боевых действий во время Русско-турецкой войны 1768–1774 годов.

«Самыя главныя и первыя в свете две империи Российская и Турецкая возмутилися ярящеся, огнедышуще воздвигошася друг надруга: Молдавия и Мунтянская земля восколебашася, жителие вострепеташа от страха смертнаго и разбегошася: гори леси и монастири наполнишася народом…»

Как в «Житии Сергия Радонежского» бесы представали в литовских одеждах и шапках, так и для преподобного Паисия мусульманские народы были неким образом зла? Нет, не сходится: все же в житии Сергия речь о бесах, а здесь о живых людях — пусть врагах земного отечества, пусть не христианах.

Можно сказать со всей определенностью, что призыв к исполнению воинского долга и похвала тому, кто этот долг исполняет, не были связаны с каким-то особенным отношением к людям другой веры, с эмоциональной дифференциацией человечества. Паисий предлагает своим читателям идеал любви, не различающей своих и чужих:

«Если кто думаете, что он имеет любовь, но не одинаковую ко всем, а различает, отделяет нищего от богатого, немощного от здорового, грешного от праведного, чужого от ближнего, враждующего от любящего; то таковая любовь несовершенна, но отчасти. Действительная и совершенная любовь состоит в том, чтобы всех считать и любить одинаково, как любящих, так и ненавидящих. Таковая любовь, а с нею нераздельно и милосердие, — кратко скажу, — есть невод всем добродетелям, все заповеди Божии собою обнимает и содержит. Если кто и может сохранить все заповеди, то только сохранившие это».

Крины сельные или цветы прекрасные, собранные вкратце от Божественного Писания

Разрешение этого парадокса может быть только спекулятивным, не основанным на текстах преподобного Паисия. Можно предположить, что для старца война (это вполне стандартный взгляд для византийской традиции, к которой принадлежал и преподобный Паисий) была некой формой нормативных социальных отношений — нормативных, разумеется, для грехопадшего мира. Есть земледелие, есть мореплавание, есть наука, а есть война — служение, которое, оказывается, может совершаться с вот такой «совершенной любовью».

Преподобный Паисий Величковский, отвечая на вопрос «Как мирянину можно спастись?», подчеркивал, что «жить в мире со всеми столь необходимо, что Господь счел нужным не раз повторить Своим святым ученикам и Апостолам: “мир вам; мир оставляю вам; мир Мой даю вам”. И где мир Христов, там и Сам Христос». Надо, правда, помнить, что «мир Христов» — это не тот мир, который «мир дает», то есть не отсутствие войны. И выходит, что, если сопоставлять различные тексты прп. Паисия, можно с «миром Христовым» в душе и «совершенной любовью» «убивать, закалать и искоренять».

И все же в богословии преподобного Паисия важно не то, как он описывает и оправдывает мир, от которого он с разной степенью успешности убегал всю жизнь, а то, какую социальную альтернативу ему он предлагает. В том социуме, который строит прп. Паисий — в соответствии с лучшими образцами святоотеческой аскетики, — нет места ни имперскому шовинизму, ни местечковому национализму, ни языковой дискриминации, ни «кэнселингу» по этническому принципу. Народы и государства воюют лишь за оградой общины.

Поделиться в соцсетях

Подписаться на свежие материалы Предания

Комментарии для сайта Cackle