Гумилев рассматривает этапы собственной жизни, этапы себя, сравнивает их, дает оценку каждому — романтику-оккультисту, путешественнику, воину — и подлинного, окончательного себя обнаруживает во Христе.

Когда мы идентифицируемся с Винни Пухом, мы учимся чистоте, незлобию и радости. А когда мы ставим себя на место Кристофера Робина, мы учимся быть взрослыми и сильными.

Есть романы, которые прочел в поезде и сдал в буккроссинг. А есть такие, которые обсуждаются столетиями. Вместе с Мариной Михайловой читаем Кафку, Ремарка и Фицджеральда.

Честертон — не Святой Отец. Вероятно, он не во всем прав. Дело не в этом. А в том, что его книги спасают, лечат конкретные психологические травмы, причиненные неожиданно поменявшимся, сломавшимся мировоззрением.

Биография Фрейда в сравнении с историей жизни Льюиса выглядит незаконченной. Фрейд укрепился в своем пессимизме, а Льюис через обретение веры нашел счастье встречи с Отцом Небесным.

Переложения житий, антиклерикальные произведения и портреты праведников — читаем Лескова вместе.

Если и существует подлинное равенство между людьми, оно состоит в сиротливом ощущении оторванности от всего, что составляет корень жизни и ее теплый материальный покров.

Бывает, что и неверующие читатели находят в «Добротолюбии» духовную поддержку. С другой стороны, многие принципы, содержащиеся в книге, с трудом применимы даже для духовно опытных монахов.

Мне предложили написать о кино. Но я решил, что лучше напишу о двух фильмах и об одной новой книге — это именно то, чем я хочу поделиться сейчас с читателями блога.

Этот топ лекций — выбор филолога и преподавателя, довольно сильно выгоревшего к концу сложного 2020 года, а потому мечтающего о лекциях, наполненных добрыми эмоциями.