на наш Телеграм
Одному из самых ярких, радостных и при этом укорененных в Предании церковных писателей XX века схиархимандриту Софронию (Сахарову) исполняется 115 лет. Предлагаем вам обзор самых главных его сочинений. Подборка, впрочем, субъективна и представляет лишь небольшую часть наследия отца Софрония.
«Подвиг богопознания. Письма с Афона»
Истина, конечно, рождается не во всяком споре, а в беседе внимательных, может быть, даже любящих друг друга собеседников, заинтересованных в истине. Богословие отца Софрония родилось в полемической (впрочем, просто дружеской — в дружбе бывает всякое) переписке с англичанином Дэвидом (Димитрием) Бальфуром, вначале перешедшим в католицизм, потом ставшим священником Московского патриархата, затем оказавшимся вне Церкви и веры и вновь вернувшимся ко Христу.
Духовная жизнь, в общем, покидала Бальфура, но что оставалось неизменным — это дружба отца Софрония и возможность поговорить с ним о самом существенном. Они переписывались с 1932 по 1948 год, и в этой переписке отец Софроний проговорил самые главные темы своего богословия: богооставленность как необходимый этап духовного рота, богоподобие человека как цель христианской жизни, бессмысленность христианской веры без аскезы.
Трех вещей я не понимаю:
1) адогматической веры;
2) бесцерковного христианства;
3) безаскетического христианства.
И сии три: Церковь, догмат и аскетика (то есть христианский подвиг) — для меня единая жизнь. Мне кажется неправильным претендовать на то, чтобы в Церкви все было «по-нашему». Когда ты говоришь о тесноте конфессиональных рамок, я понимаю тебя. И я тысячи раз переживал и переживаю стеснения, но их терплю, потому что от Церкви я имею и положительные дары.
Аскетика (то есть духовный подвиг и упражнения) неотъемлема не только от всех известных историй религий, но и вообще от всякой человеческой культуры. В основе всякой аскетики по необходимости лежит та или иная идеология (догмат). Всякая религия — язычество, иудейство, магометанство, пантеизм, христианство — имеет свою аскетическую культуру, отличную от других, и это различие обусловлено различием догматических представлений.
«Преподобный Силуан Афонский»
Эту книгу ценят даже те, кто не очень ценит самого архимандрита Софрония. Она настоящий богословский бестселлер. Она любима и в России, и в православном мире (переведена на несколько языков). Эта книга послужила и одним из аргументов в пользу канонизации преподобного Силуана Афонского Константинопольским патриархатом.
Сочинение отца Софрония — это житие афонского подвижника в жанре «исихастский роман», где биографическая канва является обрамлением для подробного и обстоятельного изложения учения.
Исследователи выделяют два ключевых аспекта этого учения, которые были переняты отцом Софронием и положены в основу его собственного богословия. Речь об «онтологическим смирении» и молитве за весь мир. Первое лежит в основании христианской догматики: ипостаси Троицы «смиряются» (разумеется, это метафора, как и все то, что мы можем сказать о Троице) друг перед другом, Христос смиряется перед миром, который Он должен спасти, и впускает в Себя его тленность и саму смерть, а человек смиряется перед Богом, позволяя Ему действовать в себе и через себя. Однако благодаря этому в подвижнике раскрывается возможность, способность дерзнуть и «вымолить» каждого человека, весь мир.
Если через меня действует Бог, я способен на такую любовь, которая утверждает в бытии все, что отлично от меня, что не является мной. Смирением, устранением собственного «я» не только открываю внутреннее пространство для Бога, но и позволяю Ему действовать вовне и действовать так, как это подобает Богу:
Святые живут любовью Христовою, которая есть Божественная сила, созидающая и содержащая мир, и потому так велико значение их молитв. Святой Варсонофий, например, свидетельствует, что в его время молитва трех мужей удерживала мир от катастрофы. Ради неведомых миру святых изменяется течение исторических и даже космических событий, и потому каждый святой есть явление космического характера, значение которого выходит за пределы земной истории в мир вечности. Святые — соль земли; они — смысл ее бытия; они тот плод, ради которого она хранится. А когда земля перестанет рождать святых, тогда отнимется от нее сила, удерживающая мир от катастрофы.
«Его жизнь — это моя жизнь» (His Life Is Mine)
XX век — эпоха богословия личности, время, когда этот философский концепт, связанный с осмыслением некой полноты индивидуального бытия, проник на страницы богословских сочинений. О личности размышляли все — атеисты, протестанты, католики, православные. Но для схиархимандрита Софрония этот вопрос имел и субъективное измерение: в ранние годы увлекаясь восточными учениями, он не мог принять христианство именно потому, что оно предлагало индивидуального Христа вместо всеобщего Абсолюта. Предлагало часть вместо целого.
Решению этой проблемы во многом посвящена небольшая книга «Его жизнь — это моя жизнь» (к сожалению, она не переведена на русский, но написана очень простым английским языком), где важнейшие для него богословские вопросы показаны через призму его аскетического опыта. Этот опыт был построен на личностном понимании Бога, и вся Священная история рассматривалась как история «признания» в Боге личности.
Моисею было дано знать, что Абсолютное Первоначальное Бытие не является какой-то общей сущностью, каким-то безличным космическим процессом или сверхличным, все превосходящим «Небытием». Он убедился, что это Существо имело личный характер и было живым и животворящим Богом.
Моисей, однако, не получил ясного видения: он не видел Бога во свете, как апостолы видели Его на горе Фавор — «Моисей вступил во мрак, где Бог» (Исх 20:21). Это можно интерпретировать по-разному, но акцент делается на непознаваемом характере Бога, хотя в каком смысле и в какой связи, мы не можем быть уверены.
Был ли Моисей обеспокоен невозможностью познать Сущность Божественного Существа? Думал ли он, что если Бог — Личность, то Он не может быть вечно одинок в Себе, ибо как может существовать вечное метафизическое одиночество? Был ли этот Бог готов вести их, куда вести и с какой целью? Какого рода бессмертие Он предлагал?
Достигнув границы Земли обетованной, Моисей умер. И вот явился Он, Тот, Кому мир обязан своим творением; и за редкими исключениями, «мир Его не познал» (Ин 1:10).
Это событие было неизмеримо выше понимания обычного человека. Первым, кто признал Его, был Иоанн Креститель, по этой причине его справедливо называли величайшим «из рожденных женами» и последним из закона и пророков (ср. Мф 11:9–13).
«Видеть Бога как Он есть»
«Он нам приоткрывает такие христианские и евангельские измерения, о которых мы слишком основательно забыли», — так написал после прочтения этой книги католический богослов Адальберт Франкеза (цитата взята из статьи иеродиакона Николая (Сахарова).
Впрочем, эта книга ценна не столько своими открытиями, сколько своей полнотой. В ней получают развитие «старые» богословские идеи отца Софрония: богооставленность, богоподобие, созерцание Бога, молитва. Но все они рассматриваются в «новой» оптике учения о личности, о личностном характере Бога и человека.
Персона есть Тот, Кто единственно и подлинно живет. Вне сего живого начала ничто не может быть: «В нем жизнь, и жизнь была свет человеков» (Ин 1:4). Существенное содержание сей жизни — Любовь: «Бог есть любовь» (1 Ин 4:8). Встречей в любви с другою или другими персонами реализует себя персональное существо.
Исходя из чудного Откровения «Аз есмь сый» и Человека, созданного «по образу и по подобию», мы живем прежде всего как персональное существо. Именно сему началу в нас предлежит вечность. Оно, и только оно, обладает способностью познавать Свой первообраз — Живого Бога.
Человек более чем микрокосм, он микротеос: будучи тварью, он получил заповедь стать подобным Богу (св. Василий Великий). Если Творец во всем уподобился человеку (Евр 2:17), то, значит, и человек создан с возможностью во всем стать подобным Богу: «Будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1 Ин 3:2).
«О молитве»
Кажется, последняя книга была подготовлена отцом Софронием к печати в 1991 году. Ему исполнилось 95 лет. Но разве можно в строках этой книги услышать голос старика, морализаторствующего, повторяющегося, чуждого радости открытия, смирившегося с угасанием чувств и рассудка?
«О молитве» — это одновременно и гимн важнейшему из христианских искусств, страстная попытка убедить христианина в том, что молитва — это не обязанность, не тягота, не душевный напряг, а источник наслаждения, источник творчества, и практическое пособие по молитве, прежде всего по главной молитве — Иисусовой. Впрочем, это «пособие» больше напоминает «агитационную» речь.
Стяжать молитву Именем Иисуса — значит стяжать вечность. В самые тяжкие минуты разложения нашего физического организма — молитва «Иисусе Христе» становится одеянием души; когда деятельность мозга нашего прекратится и все прочие молитвы станут трудны для памяти и произношения, тогда ставший нам интимно-ведомым исходящий от Имени свет боговедения пребудет неотъемлемым от духа нашего.
После того, как мы видели кончину отцов наших, умерших в молитве, крепка наша надежда, что мир небесный, превосходящий всякий ум, навеки обымет и нас. «Иисусе, спаси меня… Иисусе Христе, помилуй, спаси… Иисусе, спаси меня… Иисусе Боже мой».
Торжество — тихое, святое — знать Бога любви — пробуждает в душе глубокое соболезнование всему человечеству. Сей всечеловек — есть моя природа, мое тело, моя жизнь и любовь.
