на наш Телеграм
Что мы все о плохом! О заниженной самооценке, о токсичности, о пассивной агрессии… Хочется закончить наш цикл на мажорной новогодней ноте. Это раньше под елочкой люди мечтали найти игрушечную железную дорогу, билеты в Большой театр, здоровье, счастье, материальный достаток. Сейчас к этому списку прибавилось «личностное развитие» или «личностный рост». Тимур Щукин предполагает разобраться с этим загадочным понятием. Конечно, прибегая к авторитету Святых Отцов, которые, как известно, слова «личность» не знали.
Совокупность характеристик
Личностный рост, развитие, изменение личности — то, на что нацелен психоанализ. Человек должен разобраться в себе, стать счастливым, целостным, удовлетворенным, гармоничным. Последователи Фрейда (психодинамическое направление) считают, что личностный рост — это «расшифровка» и положительное разрешение внутренних конфликтов (подавленных желаний, скрываемого от самого себя сексуального влечения). Мы не можем двигаться дальше, пока нами, нашим характером управляют вытесненные в подсознание воспоминания. Их нужно вынести наружу, проанализировать и, грубо говоря, придумать, что с ними делать дальше.
Альфред Адлер тоже считал, что человеком движет инстинктивное влечение, только не к сексуальному объекту, а к власти. Человек осознает свою неполноценность и стремится к превосходству, к «достижению наибольшего из возможного» (очевидное влияние Шопенгауэра и Ницше). Карл Густав Юнг полагал, что подсознательное — что-то вроде оркестра, где каждый элемент (архетип) исполняет свою партию. Все инструменты должны подчиниться дирижеру, должны быть интегрированы, объединены вокруг сердцевины личности — самости. Только тогда человек услышит прекрасную мелодию внутренней гармонии, станет целостным, единым.
Юнг ближе всего из психологов подступается к богословскому понятию личности, как оно сформулировано мыслителями XIX–XX веков, то есть реальности, которая представляет собой одновременно и совокупность внешних и внутренних черт человека, и некое единство, превосходящее эти частности.
«Для психолога… самость — это человек, как он есть, и неописуемая и сверхэмпирическая совокупность того же самого человека»
К. Г. Юнг. «Мистерия соединения»
Чаще всего личность определяется в психоанализе гораздо проще, как «совокупность стабильных, длительно существующих характеристик» (Ларри Хьелл, Дэниел Зиглер. «Теории личности»). Развитие этих характеристик и трактуется обычно как развитие личности. Абрахам Маслоу, автор самой известной теории личностного роста, считает, что, восходя от низшего к высшему по всем известной пирамиде, мы отделяем себя от того, что «общо» для всех людей, и становимся ближе к тому, что свойственно только нам — к удовлетворению потребности быть самим собой или, как выражается Маслоу, «стать лучшей версией себя». Все любят спать и есть, некоторые любят ходить в театр, совсем немногие пишут картины, только я могу быть тем, что я есть. Мои особенности — мои возможности. Личностный рост заключается в том, чтобы эти особенности актуализировать.
Если в научной психологии можно найти намеки на тайну личности, несводимую ни к каким чертам человеческого характера, то в обыденной речи «личностный рост» — это становление внешнего человека, который, конечно, всегда к чему-то стремится. К успеху в бизнесе, к новым знакомствам, к интересной работе, к тому, чтобы наконец-то выучить иностранный язык, освоить японскую каллиграфию, похудеть и пробежать марафон. А как у Святых Отцов?
Спорный термин
Личность — слово современное, указывающее на совершенно особый концепт философии и богословия XIX–XX веков. Для Христоса Яннараса, митрополита Иоанна (Зизиуласа) и многих других мыслителей этого направления личность — это некая уникальная, несводимая к общей природе реальность, которая открывает себя в общении, в отношении к другому, в любви.
Личность — это цель и назначение индивидуальности, ее осуществление. Она таинственна и столь же непознаваема, как и сотворивший ее Бог. Личностный рост можно понимать только как возрастание в любви, как способность мыслить Бога и другого человека субъектом и источником бытия.
«В личности жизнь и любовь отождествляются, — личность не умирает только постольку, поскольку она любима и любит. Вне общения любви личность теряет свою уникальность и становится существом, подобным другим существам, “вещью” без абсолютной “идентичности”, без “имени”, без лица. Умереть для личности значит прекратить любить и быть любимой, утратить уникальность и неповторимость, в то время как жить значит для нее сохранять уникальность своей ипостаси, которая на любви утверждается и ею поддерживается».
Митрополит Иоанн (Зизиулас). «Личностность и бытие»
В таком понимании личности, конечно, есть некоторая проблема: если она является результатом, целью «личностного роста» (=возрастания в любви), то она не может быть неким особым действующим лицом в онтологическом процессе.
Если моя цель стать врачом, то мои первые действия к этой цели я совершаю еще не как врач, а как первокурсник медицинского института. Я двигаюсь к этой цели как интерн и только при достижении становлюсь настоящим доктором. Персонализм же осмысляет личность именно как самостоятельный субъект, и притом в отличие от индивидуальности обладающий полнотой бытия. Но откуда эта полнота у индивидуальности, только стремящейся стать личностью?
У Святых Отцов нет никакого специального термина для вот такой «совершенной» индивидуальности. Вообще нет какого-либо термина, обозначающего субъект, который не считался бы синонимом «ипостаси». Но это не потому, что они не додумались до концепта, изобретенного в XIX веке, а потому, что и совершенная индивидуальность отличается от несовершенной не какой-то иной субъектностью, а способом существования. Хороший человек отличается от плохого тем, что он перестал грешить, возлюбил Бога и ближнего, а не тем, что он как-то по-другому является «вот этим» человеком.
Проще говоря, он отличается от худшей версии себя не тем, как он существует, а тем, как он действует. В этом заключается концепция преподобного Максима Исповедника о трех модусах бытия человека. Есть бытие — то, как человек создан Богом изначально. Есть благо(или зло)-бытие — то, что человек выбирает свободно, получая помощь Божию или осуждение. И есть присно-бытие — то, что человек получает уже только по благодати Божией.
Исходя из точного (насколько это доступно людям) понимания сущего, святые усвоили, что есть три основных тропоса, в соответствии с которыми Бог все сотворил (ведь Он даровал нам сущность и существование ради нашего бытия, благобытия и приснобытия) и что два являются крайними и соотнесены с одним только Богом как их причиной, а третий, средний, зависит от нашего намерения и движения.
Преподобный Максим Исповедник. Главы о любви
В этой схеме нет «личности» ни в психологическом, ни в модернистско-богословском смысле. Но нечто близкое спрятано в «намерении и движении», то есть в человеческом «хочу» и «делаю». Человек свободно развивает то, что он получил Бога (и от природы — одно другому не противоречит), и в конце концов обретает несравненно лучшее бытие (но то же самое ли?).
Очевидные отличия: речь не об особенностях характера, а вообще обо всем, что мы получаем от Бога. Другое дело, что это «все» благодаря нашему индивидуальному выбору и Божией благодати становится уже в подлинном смысле нашим. Преподобный Максим Исповедник, правда, не видит в самой по себе субъектности ничего хорошего: во-первых, человек может свободно выбрать и зло, и в этот момент быть «уникальной индивидуальностью», а, во-вторых, его выбор еще должен быть «одобрен» божественной благодатью. Но и правильный выбор является все же выбором бытия и следствием того, что бытие есть. Как ни крути, но личностное бытие выступает лишь модусом бытия, а не его источником.
Христологическая революция
Итак, если для психологии (чаще всего) и массовой культуры (всегда) личность — это набор индивидуальных свойств, если для современного богословия личность — это цель бытия индивидуума, которая при этом является субъектом в процессе достижения этой цели, то Святые Отцы придерживаются иной логики. Для них существует индивидуальность как совокупность устойчивых характеристик (в этом они следуют Аристотелю) и индивидуальность как обладатель этих характеристик.
Это различение понадобилось сформулировать во время христологических споров VI века. Нельзя сказать, что ипостась Христа тождественна совокупности ее свойств — как общих, так и индивидуальных, — поскольку одни из них относятся к Его Божеству, а другие — к человечеству. Оказалось, что есть какое-то «Я» Христа, которое не сводится к этим признакам, а лучше сказать, скрепляет собой эти признаки, так что в ипостаси и божественные, и человеческие свойства принадлежат обеим природам:
Сама Ипостась Бога Слова назвалась Ипостасью для плоти, и прежде бывшая простой Ипостась Слова сделалась сложной; сложной же — из двух совершенных естеств: и Божества, и человечества; и Она имеет характеристическое и разграничительное свойство Божественного сыновства Бога Слова, свойство, которым Она различается от Отца и Духа; имеет и характеристические и разграничительные свойства плоти, которыми Она отличается и от Матери, и от остальных людей; имеет же Она и свойства Божественного естества, которыми Она соединена с Отцом и Духом, также и отличительные признаки человеческого естества, которыми Она соединена и с Матерью, и с нами. А сверх того, различается Бог Слово и от Отца, и Духа, и Матери, и нас тем, что Один и Тот же есть и Бог, вместе и человек. Ибо это мы знаем как наиболее особенное свойство Ипостаси Христовой.
Преподобный Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры
«Наиболее особенное свойство ипостаси Христовой» заключается в том, чтобы отличаться от всех других ипостасей, как божественных, так и человеческих. Но это как раз и означает, что ипостась не тождественна совокупности свойств ипостаси (хотя бы как в случае рождения от Отца различие между ипостасью и ипостасным свойством было чистым умозрением). Понятно, что если эта логика работает применительно ко Христу, то работает она применительно и к нам. Если Богочеловек не тождественен той природе, к которой Он принадлежит, и даже тем свойствам, которые характеризуют Его ипостась, то Петр, Андрей и Павел (апостолы, любимые персонажи византийских логических трактатов) также не тождественны тому, что их характеризует как людей, как жителей Иудеи, как апостолов.
Но что из этого следует? А то, что и развитие человека вовсе не означает развитие этих самых свойств.
Бесконечный Иван Петрович
И правда, если «личностный рост» сводится к реализации индивидуальных свойств человека, к самоактуализации (Маслоу), то этот рост, очевидно, ограничен рамками человеческой жизни.
Не только в том смысле, что мертвецы не растут и не развиваются, а в том, что даже в этой жизни у нас нет шанса стать чем-то большим, чем в нас вложили воспитание, общественная среда, обстоятельства рождения. По сути, мы можем стать только тем, чем мы уже являемся. Лозунг «стань лучшей версией самого себя» звучит довольно зловеще: я обречен быть только тем, к кому я привык, ничего другого мне не светит. Религия эту логику разбивает, и, конечно, ее разбивает православное учение об обожении.
И, в довершение ко всем этим единениям, человек, соединив тварную природу с нетварной посредством любви (о чудо Божия человеколюбия к нам!), явил бы, наверное, их как одно и то же по обладанию благодатью, всецелый целиком совершив взаимопроникновение со всецелым Богом, став всем, чем бы ни был Бог, кроме тождества по сущности, взамен себя восприняв всецело Самого Бога и, словно в награду за восхождение к Самому Богу, обретя Самого Бога, одного-единственного, ибо Он есть конец движения движущихся, прочный и недвижный покой несомых к Нему, беспредельный предел и бесконечный конец всякого определения, установления и закона, логоса, ума и природы.
Преподобный Максим Исповедник. Амбигвы к Иоанну
Человек теряет себя в том смысле, что отказывается от всех своих свойств, от того, что так важно для земного «личностного роста», но, конечно, не исчезает, не растворяется в божественном океане, а приобретает новые свойства — божественные. Как это происходит «технически», мы не знаем. Может быть, наши свойства просто становятся неважны и вторичны? Ведь, например, Христос после воскресения был тождественен Христу до воскресения — перед апостолами Он предстал в знакомом им облике. Точно так же узнаваемы святые, являющиеся во сне и наяву избранным людям.
В любом случае религиозное измерение жизни требует антропологии, при которой индивидуум, ипостась отличаются от индивидуального, ипостасного. Но и эта антропология требует, чтобы наша цель была вынесена за пределы видимого мира.
Если существует индивидуальное, неповторимое, ни к чему несводимое, оно не может закончиться с отделением свойств, каждое из которых не уникально. Иван Петрович — неповторимый человек: он лысый, бухгалтер, играет в карты, болеет за «Спартак», любит Пушкина и свою собаку, родился в таком-то году, живет по такому-то адресу. Каждое из этих свойств есть у кого-то еще, его можно отнять у Ивана Петровича и присоединить к Петру Олеговичу. А вот второго Ивана Петровича никогда не было и не будет. И даже смерть Ивана Петровича — это то, что свойственно человеку вообще, но невозможно помыслить для индивидуального человека. Смерть — это безумие с точки зрения божественного замысла и мировоззрения, которое не сводит индивидуальное к индивидуальным свойствам.
Если природы в определенный момент ипостасно соединились между собой, то они навсегда остаются неотделимыми друг от друга. В самом деле, хотя со смертью душа и отделяется от тела, тем не менее ипостась их остается одна и та же, ибо ипостась есть изначальный самостоятельный источник всякого бытия. Таким образом и тело, и душа всегда удерживают одно и то же начало своего бытия и ипостасного единства, хотя и разлучаются друг с другом.
Преподобный Иоанн Дамаскин. Диалектика
Зерна и пшеница, ступени и ракета
Преподобный Иоанн Дамаскин логичен, а наш повседневный опыт — нет. Та личность, которую призывают развивать тренинги личностного роста, о которой пишут классики психоанализа, умрет. Но если увидеть в себе не потенциального «во всех отношениях развитого» старика, а потенциального святого, то может быть, и наши драгоценные личные качества окажутся полезными? Епископ Имеретинский Гавриил рассуждает о бесконечном развитии души:
Душа человеческая есть существо беспрерывно совершенствующееся и в этом отношении она, быть может, еще более, чем во всех других отношениях, противоположное со всеми материальными и видимыми существами. Всякой материальной субстанции положена известная форма развития, далее которой она не может перейти. Всякий род растения развивается только до известных пределов, за которыми начинается обратное движение; всякое животное точно так же возрастает и совершенствуется по наружной форме до известных пределов. Но совершенствование души не может иметь пределов в отношениях теоретическом и практическом.
Святитель Гавриил (Кикодзе). Основания опытной психологии
Но если это так, если душа не знает пределов развития, то наши душевные свойства, наши характеры, наши наклонности, развиваясь, должны как бы готовить душу к бесконечности. Они что-то вроде ступени ракеты, которые несут ее до определенной высоты, а затем отсоединяются. Нам помогает наше чувственное восприятие, обучающее нас ценить прекрасное, отличать непохожее на нас и распознавать похожее. Нас поддерживает наш веселый нрав, указывая на то, что где-то есть неиссякающий источник веселья. Для нас бесконечно ценно умение общаться — без него невозможна даже самая слабая попытка полюбить Бога и ближнего.
А как возвышает душу образование, указывающее на сложность, труднопознаваемость, неисчерпаемость, наполненность вселенной многообразными смыслами! Сколь многое открывает искусство: тайну чужой души, чужой радости и страдания, которым мы сорадуемся и сострадаем! Каждый иностранный язык открывает новый мир, а каждый день в спортзале рассказывает, насколько мы мужественны и последовательны. Если все эти элементы «личностного роста» мыслить не как пшеницу, а как зерна, то эти зерна, умерев, принесут много плода.
