на наш Телеграм
Война и культура — казалось бы, взаимоисключающие понятия: inter arma tacent Musae. Но есть пространство, где они мирно встречаются — и это пространство экзистенциальное. Мир опыта, где возникает человек, а вместе с ним — одновременно его личный, неповторимый голос, и эстетическая дистанция — как возможность сочувствующего взгляда. Мы выбрали пять песен, созданных в разные эпохи и в разных культурах, но раскрывающих с разных сторон опыт войны от лица солдата; песен, повествующих не столько о боях, сколько о вечных темах искусства: долге, страсти, обреченности — и любви.
1. Tri Yann — Pelot d’Hennebont
Tri Yann, легендарная бретонская фолк-группа, исполняет песню времен Людовика XV — это фактически прямая речь, письмо солдата, без каких-либо авторских добавлений, подобное тем, что в двадцатом веке находили в ранцах погибших и публиковали. Но почему же это — песня, а не письмо? Именно из-за почти незримой, но присутствующей эстетической дистанции, созданной самим актом исполнения — дистанции, которая создает и внутреннюю драму, развитие сюжета, и бесконечное сочувствие.
И на этом фундаменте сочувствия в исторической дистанции парят и постепенно открываются другие вещи былых времен, вызывающие гнев, недоумение или вовсе непонимание сейчас: наивность, простодушное тщеславие, принятие судьбы, с одновременным, вопреки народной безличной стихии, четким пониманием, кто я, что есть мое имя и мое достоинство. И — превыше всего, так как в финале — песня дает возможность финального аккорда: любовь как место в мире среди других.
Ma chère maman je vous écris
Que nous sommes entrés dans Paris,
Que je sommes déjà caporal
Et serons bientôt général.
A la bataille, je combattions
Les ennemis de la nation,
Et tous ceux qui se présentiont
A grand coups de sabres les émondions.
Le roi Louis m’a z’appelé,
C’est “Sans-quartiers” qu’il m’a nommé.
Mais “Sans-quartiers”, c’est point mon nom,
J’lui dit : “J’m’appelle Pelot d’Hennebont!”
J’y aquiris un biaux ruban
Et je n’sais quoi au goût d’argent.
Il m’dit: “boute ça sur ton habit
Et combats toujours l’ennemi”.
Faut qu’ce soye que’que chose de précieux
Pour que les autres m’appellent monsieur
Et foutent lou main à lou chapiau
Quand ils veulent conter au Pelot.
Ma mère si j’meurs en combattant,
J’vous enverrais ce biau ruban,
Et vous l’bouterez à votre fusiau
En souvenir du gars Pelot.
Dites à mon père, à mon cousin,
A mes amis que je vais bien.
Je suis leur humble serviteur,
Pelot qui vous embrasse le coeur.
Матушка, я пишу вам,
Что мы вошли в Париж,
Что я уже капрал
И скоро буду генерал.
На поле боя я сражался
С врагами государства,
И всех, кто выпендривался,
Подрезал сильными ударами сабли.
Король Луи меня позвал,
«Беспощадным» меня он назвал,
Но «Беспощадный» — это вовсе не мое имя.
Я ему сказал: «Меня зовут Пело д’Эннбон».
Там я получил яркую ленточку,
И непонятно что, на вкус как серебро.
Он сказал мне: «Приколи к своему мундиру
И всегда сражайся с врагом».
Должно быть, это нечто ценное,
Потому что все зовут меня «месье»
И снимают шляпу,
Когда обращаются к Пело.
Матушка моя, если я погибну в бою,
Я пошлю эту красивую ленточку,
И ты прикрепишь ее на свое веретено
На память о добром Пело.
Передай моему отцу, моему племяннику,
Моим друзьям, что у меня все хорошо.
Остаюсь их покорным слугой,
Пело, кто обнимает тебя от всего сердца.
2. Spriguns of Tolgus — Flodden Field
Spriguns of Tolgus — британская фолк-группа семидесятых. Один из множества всполохов и отсветов того взрыва, когда мощная волна разбросанных по всем концам Англии девушек и юношей, в новой городской свободе брать в руки гитару и петь свое, свой рок, вошла в резонанс с огромной, заснувшей и иномирной стихией народной музыки и ее тяжелой мудрости. И то, что получилось, отчасти предвосхищало дарк-вейв и готику, но без эстетизации зла и смерти — это скорее не-веселая музыка, но не грустная, там нет грусти или тоски, как эмоции субъекта от происходящего — голос лишь передает, каков мир. Но это описание, собственно, только попытка обозначить тембр одной из самых пронзительных песен о войне.
Flodden Field — единственная историческая баллада с дебютного альбома группы; она посвящена разгрому шотландских войск в битве при Флоддене в 1513 году. Молодой король Яков IV, пользуясь тем, что Генрих VIII отправился во Францию, вторгся в Англию. Но его армию разбили на Флодденском поле в Нортумберленде англичане под командованием графа Суррея. Король погиб в бою. Согласно легенде, его труп отправили в Эдинбург, завернутым в воловью шкуру — отсюда и слова песни, что «Джек с пером (то есть дурачок) весь в коже». И сама битва в этой динамичной балладе занимает очень мало места — она начинается с недоверия жене и советнику, нарушения верности, недоверия к любви и мудрости — и, после долгих гитарных соло и переигрышей, заканчивается плачем по Шотландии — нарастающий контраст между глухим рыданием голоса певицы и окольным, в третьем лице, отстраняющим называнием боли в самой балладе. Две стрелы летят в разные стороны, создавая напряжение: англичане через песню доходят до скорби шотландцев, а баллада уходит в тихое сочувствие и взгляд с неба.
King Jamie he has made a vow,
And keep it well if he may!
That he will be in London town
Upon Saint James’s day.
Then up spoke good Queen Margaret,
The tears fell from her eyes:
“Leave off these wars, most noble king,
Keep your fidelitie.
“The water it runs swift and deep,
From bottom unto the brim;
King Henry hath men good enough;
And England hard to win.”
“Away,” quoth he, “with this silly fool!
In prison fast let her lie:
For she is come of the English blood,
And for these words shall die.”
Then up spake good Sir Thomas Howard,
The chamberlain that day:
“If you put our queen to death,
Scotland will rue it alway.”
Then cried King Jamie in a rage,
“Away with this foolish man!
He shall be hanged, and the queen be burned,
As soon as I come home.”
At Flodden Field the Scots came in,
Which made the English fain;
At Branxton Green the battle was seen,
And there King Jamie was slain.
Jack with a feather was lapt all in leather,
His boasting was all in vain;
He had such a chance, with a new Morris dance,
That he never came home again.
To tell you plain,
twelve thousand were slain
That to the fight did stand,
And many prisoners
took that day,
The best in all Scotland.
That day made many a fatherless child,
And many a widow poor,
And many a Scottish gay lady
Sat weeping in her bower.
Jack with a feather was lapt all in leather,
His boasting was all in vain;
He had such a chance, with a new Morris dance,
That he never came home again.
Король Джейми дал клятву,
И сдержит ее, если сможет!
Что будет он в городе Лондоне
В день святого Иакова.
Тут подняла голос добрая королева Маргарита,
И слезы упали с ее глаз:
«Оставьте эти войны, благороднейший король,
Храните вашу верность».
«Вода течет быстро и глубоко,
От дна и до краев;
У короля Генри достаточно людей;
И Англию трудно завоевать».
«Прочь, — вскричал он, — эту глупую дуру!
В тюрьме пусть она сидит:
Ведь она английского рода,
И за эти слова умрет».
Тогда поднялся добрый сэр Томас Говард,
Мажордом в тот день:
«Если вы предадите нашу королеву смерти,
Шотландия будет жалеть об этом вечно».
Тогда король Джейми в ярости воскликнул:
«Долой этого глупца!
Он должен быть повешен, а королева сожжена,
Как только я вернусь домой».
На Флодденском поле шотландцы наступали,
Что привело англичан в восторг;
На Бранкстонском лугу битва была видна,
И там король Джейми был убит.
Джека с пером завернули в шкуру,
Его хвастовство было напрасным;
У него был такой шанс станцевать моррисданс,
Что домой он больше не вернулся.
Сказать вам прямо: двенадцать тысяч было убито.
Что стояли в бою,
И много пленных взяли в тот день,
Лучших во всей Шотландии.
В тот день многие дети остались без отца,
И многие стали нищими вдовами,
И не одна шотландская нарядная леди
Сидела, рыдая, в своей беседке.
Джека с пером завернули в шкуру,
Его хвастовство было напрасным;
У него был такой шанс станцевать моррисданс,
Что домой он больше не вернулся.
3. O, mój rozmarynie
«О, мой розмарин» — известная маршевая песня польских ополченцев-легионеров времен Первой мировой. Эта песня раскрывает закон, что война связана с любовью; что война — это «антиматерия» любви; что отказ от любви (от любящего или любимого) приводит к войне.
Но это только начало. «Нерв» песни — это противоречие, разрыв между ее жанром (поется солдатами на марше для бодрости и силы духа), ее манерой исполнения (хором — кстати, стилистически она поразительно близка русским песням Гражданской войны), ее патриотической историей и репутацией — и ее драматическим смыслом. Она подчеркивает критичность личного, экзистенциального выбора человека (а не призыва со стороны родины, армии, долга); показывает, что выбор войны — следствие личной любовной трагедии; утешение, чтобы забыть боль отверженности.
Но дальше, на следующем уровне понимания, оказывается, что в песне эти два уровня («личное» и «военно-народное») не конфликтуют. Напротив, они идут в напряженной параллельности: разыгрывается драма войны за нацию (призыв, шинель, сабля, гнедой конь), и разыгрывается драма героя. Реальна и любовь к отчизне, и любовь к возлюбленной. «Личное» и «народное», микро- и макро- смыкаются не в привычной форме (девушка, плача, провожает героя на войну), а в парадоксальной — что открывает трагическую непредсказуемость обеих событий.
O mój rozmarynie, rozwijaj się,
O mój rozmarynie, rozwijaj się,
Pójdę do dziewczyny,
Pójdę do jedynej,
Zapytam się.
Pójdę do dziewczyny,
Pójdę do jedynej,
Zapytam się.
A jak mi odpowie: „Nie kocham cię!”
A jak mi odpowie: „Nie kocham cię!”
Ułani werbują,
Strzelcy maszerują —
Zaciągnę się.
Zaciągnę się.
Dadzą mi buciki z ostrogami
Dadzą mi buciki z ostrogami
I siwy kabacik,
I siwy kabacik
Z wyłogami.
I siwy kabacik,
I siwy kabacik
Z wyłogami.
Dadzą mi konika cisawego
Dadzą mi konika cisawego
I ostrą szabelkę,
I ostrą szabelkę
Do boku mego.
I ostrą szabelkę,
I ostrą szabelkę
Do boku mego.
Dadzą mi manierkę z gorzałczyną,
Dadzą mi manierkę z gorzałczyną,
Ażebym nie tęsknił,
Ażebym nie tęsknił
Za dziewczyną.
Powiodą z okopów na bagnety
Powiodą z okopów na bagnety
Bagnet mnie ukłuje,
Śmierć mnie ucałuje,
Ale nie ty.
О мой розмарин, расти,
О мой розмарин, расти,
Пойду к девушке,
Пойду к моей единственной
И спрошу ее.
Пойду к девушке,
Пойду к моей единственной
И спрошу ее.
А если она ответит: «Я тебя не люблю!»
А если она ответит: «Я тебя не люблю!»
Уланы вербуют,
Стрелки маршируют —
Я запишусь.
Я запишусь.
Дадут мне сапоги со шпорами,
Дадут мне сапоги со шпорами
И серую шинель,
И серую шинель
С отворотами.
И серую шинель,
И серую шинель
С отворотами.
Дадут мне гнедого коня,
Дадут мне гнедого коня
И острую саблю,
И острую саблю
На пояс мне.
И острую саблю,
И острую саблю
На пояс мне.
Дадут фляжку с бухлом,
Дадут фляжку с бухлом,
Чтобы я не тосковал
Чтобы я не тосковал
По девушке.
Поведут из окопов на штыки
Поведут из окопов на штыки,
Штык меня уколет,
Смерть меня поцелует,
Но не ты!
4. Ernst Busch — Die Thälmann-Kolonne
ХХ век продолжился опытом революционных и вообще идеологических войн. Вот запись Эрнста Буша — немецкого актера, певца, коммуниста, агитатора, бойца. Гражданская война в Испании, концлагеря, дружба с Бертольтом Брехтом и жизнь в ГДР — типическая, в общем, биография…
И Буш, уже в период относительного мира, в 1960 году, дает в Берлине концерт с песнями эпохи 1914–1950 годов, эпохи войны и борьбы — боевые марши рабочих-коммунистов эпохи восстания Спартака, кабарешные сатиры Ганса Эйслера и Курта Тухольски, грустные антифашистские песни про обманутого штурмовика или рабочего 1937 года, сталинские бравурные гимны… И это исполнение не производит такого впечатления показухи, как революционные и комсомольские песни на советских «Песнях-79» — потому что слушатели Буша, пусть они сейчас и гэдэровские служащие, сами прошли через эти стачки и лагеря. Потрясающий эффект, когда аудитория негромко (!) подпевает.
И силу исполнению сообщает то, что песня 1936 года — «Колонна Тельмана», или «Испанское небо» — поется не хором на марше, не с оркестром, как в многих официозных записях Буша — а голосом соло, под скупой и неказистый, «тренькающий» аккомпанемент пианино. Буш переходит от «мы сражаемся и побеждаем» к «мы сражаемся и умираем», о верности и родине-Германии, и свободе-Испании, вскрикивает вдруг, забывая, что он на концерте, а не в окопе — «бей в барабаны! примкнуть штыки!» — живет. И даже если слушатель равнодушен к революционной страсти, то, как она пропускается через модуляции одного голоса и одной души, через память уникального тела, в импровизационных вскриках и рифмах — поражает.
Spaniens Himmel breitet seine Sterne
Über unsere Schützengräben aus.
Und der Morgen grüßt schon aus der Ferne,
Bald geht es zu neuem Kampf hinaus.
Die Heimat ist weit,
Doch wir sind bereit.
Wir kämpfen und siegen
Für Dich, Freiheit!
Dem Faschisten werden wir nicht weichen,
Schickt er auch die Kugeln hageldicht.
Mit uns stehn Kameraden ohnegleichen,
Und ein Rückwärts gibt es für uns nicht.
Die Heimat ist weit,
Doch wir sind bereit.
Wir kämpfen und siegen
Für Dich, Freiheit!
Rührt die Trommel! Fällt die Bajonette!
Vorwärts, marsch! Der Sieg ist unser Lohn!
Mit der roten Fahne! Вrecht die Kette!
Mit der Freiheitsfahne brecht die Kette!
Auf zum Kampf, das Thälmann-Bataillon.
Die Heimat ist weit,
Doch wir sind bereit.
Wir kämpfen und sterben
Für Dich, Freiheit!
Mi tierra dejé
A España juré
Que ella siempre será
¡Libre!
Небо Испании рассыпает свои звезды
Над нашими окопами.
И утро уже приветствует издалека,
Скоро мы пойдем в новый бой.
Родина далека,
Но мы готовы.
Мы сражаемся и побеждаем
Ради тебя, свобода!
Перед фашистом мы не отступим,
Хоть он посылает пули градом.
С нами стоят товарищи несравненные,
И обратного пути для нас нет.
Родина далека,
Но мы готовы.
Мы сражаемся и побеждаем
Ради тебя, свобода!
Бейте в барабаны! Примкните штыки!
Марш вперед! Победа — наша награда!
С красным знаменем! Разбивайте цепи!
Знаменем свободы разбивайте цепи!
В бой, батальон Тельмана!
Родина далека,
Но мы готовы.
Мы сражаемся и побеждаем
Мы сражаемся и умираем
Ради тебя, свобода!
Свою землю я оставил,
Испании поклялся,
Что она будет всегда
Свободной!
5. Anonymous 4 — 1865
Anonymous 4 — известный ансамбль старинной музыки из США, в составе четырех девушек, которые поют с 1986 года, в основном мотеты и полифоническую музыку XIV–XV веков. Но свой последний перед роспуском альбом они неожиданно посвятили песням Гражданской войны в США — точнее, песням примирения, мира после войны.
И получился поразительный альбом — начиная с обложки, силуэта дамы, склонившейся над похоронкой. Там есть и а капелла, как будто матери и дочери вместе поют вечером на крыльце, и ритмичные, под банджо, обеты юного южанина взять ружье, и песни северян, и даже христианские гимны…
Но главное, что Anonymous 4 ушли и от академически-отстраненной манеры петь, манеры, равнодушной к содержанию; и от народно-боевой, ямбической традиции исполнения этих песен (в кантри-музыке, спиричуэлс, у Боба Дилана и т. п.). Они показывают возможность иного взгляда — из врат рая, куда вместе входят синие и серые шинели.
We’re tenting tonight on the old camp ground
Give us a song to cheer
Our weary hearts, a song of home
And friends we love so dear
Many are the hearts that are weary tonight
Wishing for the war to cease
Many are the hearts that are looking for the right
To see the dawn of peace.
Сегодня мы разбиваем лагерь на старом месте.
Дай нам песню, чтобы ободрить
Наши усталые сердца, песню о доме
И о друзьях, которых мы так любим.
Многие сердца сегодня устали.
Желая, чтобы война прекратилась,
Многие сердца ищут право
Увидеть зарю мира.
Все перечисленные песни можно послушать/скачать одним альбомом здесь.
