на наш Телеграм
Своими воспоминаниями о Наталии Скуратовской и ее служении делится ее старый друг Алексей Марков.
Полгода назад, 10 августа 2024 года, скончалась психолог и психотерапевт Наталия Скуратовская. «В Церкви я человек несистемный», — не раз повторяла она, но тем не менее Наташа успела сделать очень много, многим успела помочь. Ее трезвый, критический, но в то же время ответственный голос звучал в Церкви на протяжении двух десятилетий.
Наташа выросла в Москве, в обычной нерелигиозной советской семье. Юность пришлась на годы перестройки — андеграунд, время расцвета советской контркультуры, в чем-то это было похоже на 1960-е в США. Подпольные неофициальные концерты, сквоты, особая открытость среди своих и эпатаж к окружающей, еще советской действительности. Однажды она залезла на крышу одного из зданий больницы, чтобы сыграть на флейте под окнами камеры, где сидел ее муж, тоже лидер андеграундной тусовки, задержанный милицией. Можно себе представить удивление охранников и сокамерников!
В 18 лет Наташа съездила в буддийский монастырь в Бурятии и не без иронии рассказывала, что монахи увидели в ней бодхисаттву.
В те же годы Наташа приняла крещение в Православной Церкви. К христианству она относилась критично, но после крещения почувствовала нечто особенное, что невозможно передать словами и что не могли ей дать ни буддийские, ни какие-либо другие духовные практики. Раз и навсегда она выбрала Иисуса Христа, впрочем, никогда не противопоставляя христианство мудрости других духовных учений.
Наташа прекрасно понимала слабые стороны как русской церковности, так и исторического христианства, могла о них говорить открыто. Но последним аргументом у нее было «в этой церкви Бог есть, я знаю». При этом она сомневалась в необходимости обязательной катехизации перед крещением, считая современную катехизацию барьером, а не помощью, и повторяя, что в таком случае сама никогда бы не крестилась.
Наташа окончила психологический факультет МГУ. Вышла замуж за Петра Кривощекова и родила дочь. Но счастливы они были недолго — вскоре случилась трагедия. В доме под Москвой, который они снимали, возник пожар и в нем сгорел ее муж. Позже Наташа вспоминала, что буквально заставляла себя дышать ради дочери и матери, настолько ей не хотелось жить. После этой трагедии она несколько месяцев провела при монастыре Оптина пустынь. Тогда в Оптину любила приезжать творческая интеллигенция из больших городов, и со временем возникла община мирян вокруг возрождающегося монастыря. В те годы значительная часть монашеской братии была открыта к общению, и атмосфера была иной, чем сегодня.
В 25 лет она заболела лейкозом, но тогда ей удалось победить болезнь.
Потом были годы успешной работы, Наташа занималась консалтингом, помощью в подборе сотрудников, кризисным менеджментом и многим другим. Я поражался ее умению видеть сразу и людей, и ситуацию, отличать подлинную духовную жизнь от манипуляций, подделок и просто не имеющих особого значения традиций. Обычно на это уходят годы и даже десятилетия, такой опыт духовного рассуждения дается далеко не всем, но у Наташи это тонкое различение работало как-то очень естественно и органично.
Около 20 лет назад, параллельно с основной работой, Наташа вовлеклась в работу с Русской Православной Церковью. У нее возникли проекты с епископом Игнатием (Пологрудовым) сначала на Камчатке, а затем после его назначения на Хабаровскую кафедру, в Хабаровске. Она проводила регулярные встречи с духовенством, читала лекции в семинарии, талантливо соединяя психологию и пастырское богословие.
Я познакомился с ней благодаря ЖЖ — «Живому Журналу». Ее острый ум и неординарный подход привлекали многих читателей. В начале 2010-х годов она присоединилась к проекту «Христианская цивилизация», одной из первых русскоязычных медиаплощадок, на которой обсуждались проблемы кризиса Православной Церкви и шире — христианства — в современном мире. Именно в этой группе в 2012 году Наталия Скуратовская опубликовала свою программную статью «О судьбах Церкви под другим углом», в которой описала внутреннее состояние РПЦ как омертвелое, не подлежащее лечению. Это было не эмоциональной реакцией на первые годы патриаршества патриарха Кирилла, а структурированным анализом профессионала, занимавшегося кризисным менеджментом и к этому времени уже хорошо знакомого с жизнью Русской Православной Церкви.
И вместе с тем Наташа продолжала активно работать с Церковью. Она подготовила курс лекций для Хабаровской семинарии, регулярно летая на Дальний Восток из Москвы, вела секции по психологии на крупнейшем форуме православной общественности — ежегодных Рождественских чтениях. Читала лекции и проводила встречи на православных приходах в России, Беларуси и на Кипре. Знавшие ее позицию удивлялись: зачем тратить столько сил и времени на работу с Русской Православной Церковью, в будущее которой не веришь? Но Наташа отвечала: пока там есть живые люди, которым можно помочь, это необходимо делать, будь это архиерей или обычная бабушка.
Простой прихожанин и митрополит были совершенно равны в ее глазах. Общаться же она умела так, что это было наиболее понятным для каждого конкретного человека.
Ее публичные выступления и высказывания в соцсетях вызывали неприятие вплоть до гнева у православных фундаменталистов. Ее не раз пытались обидеть, оскорбить, унизить. Цеплялись даже к одежде и прическе, но никакие попытки вывести ее из себя не увенчались успехом. Бывало, что Наташа отвечала жестко, но никогда не переходила границ.
После прекращения работы с церковными организациями Наташа полностью перешла на частную практику кризисного и семейного психологического консультирования, активно занималась агиодрамой, то есть особой психотерапевтической техникой, использующей в качестве основного инструмента психодраматическую постановку жизненного пути и духовного подвига христианских святых. Трудно посчитать, скольким людям в этот период Наташа не просто помогла, а буквально спасла жизнь! Она много и порой бесплатно работала с надломленными церковной системой людьми. Хорошо зная и православное богословие, и реальное положение дел в Церкви, она тонко и точно определяла причины и процессы возникновения токсичных отношений между клириками и церковным начальством.
Основой ее подхода была вовсе не попытка соединить православное учение с психологией. Прежде всего она видела живого, верующего человека и помогала ему избавиться от ложных, искусственно сконструированных и в итоге разрушительных ментальных конструкций, часто связанных с клерикальной идеологией.
Она была уверена, что прежде всего необходимо восстановить трезвый взгляд, здравое и критическое отношение к самому себе, а уж потом решать, кто ты есть, какова твоя вера и отношения с Церковью.
В каких-то случаях она видела прямую пользу и в уходе человека из Церкви как организации, не видя иного пути восстановить внутреннюю целостность личности. Таким образом как бы руководствуясь словами преподобного Амвросия Оптинского: «Лицемерие хуже неверия». Эти слова можно назвать кредо Наташи. Она прежде всего помогала избавиться от внутреннего и внешнего лицемерия, учила быть честным в отношениях с собой, ближними, Богом. А уж какую человек обретет после этого религиозную и социальную идентичность, в каких отношениях останется с официальной Церковью — дело не самое главное.
Не все, но многие после терапии, избавившись от тяжелейших неврозов, находили в вере и духовной христианской практике новое содержание.
Меньше года назад Наташа узнала, что у нее рак легких и уже в тяжелой стадии. Она скончалась, немного не дожив до своего 55-летия.
Чем же примечательна судьба Наталии Скуратовской? Почему многие говорят о ней теперь как о яркой и необычной фигуре в церковной жизни России XXI века? Рискну предложить свой ответ на этот вопрос: ей было чуждо увлечение православной мифологией, она была очень гармоничной и трезвомыслящей, умела видеть проблемы и честно о них говорить, не прячась за букву внешних правил.
Все, что она делала, она делала с любовью к человеку и верой в любящего Творца.
И сила этой веры была такой, что многие погружались в созданную ею атмосферу любви, видели и мир вокруг, и себя самих по-новому, в свете Божией любви.
