на наш Телеграм
Подобно тому как вихри медийной идиотии затмили тот редкий и прекрасный исторический факт, что на Престоле св. Петра при нашей жизни восседал тончайший богослов — Бенедикт XVI, так, похоже, те же вихри затмят то, что на этом престоле его сменил Папа, внесший важный вклад в социальное учение Римской Церкви. — Что именно он внес означенный вклад — неудивительно: папа Франциск принадлежал латиноамериканской культуре — той, что славится своими христианскими теоретическими и практическими поисками и усилиями в социальной сфере. Важнее то, что социальное учение Франциска было создано и артикулировано в момент кризиса глобальной неолиберальной системы: тогда именно когда человечество остро нуждается в новом слове, в новых ориентирах. Энциклика папы Франциска «Fratelli tutti («Все — братья»). О братстве и социальной дружбе», опубликованная в октябре 2020 г., в самый разгар пандемии, в момент, чреватый, как мы сейчас знаем, многими другими событиями и процессами — в обвале которых мы все находимся, и пытается быть этим новым словом и ориентиром: вот это важно, это нечто подлинно центральное для эпохи, а не тот мусор, что взвихряется медийными вихрями. В силу всего сказанного кажется уместным в качестве некролога папе Франциску предложить материал об этой энциклике.
Энциклика папы Франциска «Fratelli tutti («Все — братья»). О братстве и социальной дружбе» есть не что иное, как христианизированная версия общих мест современных левых программ, притом, разумеется, что сами эти программы суть секуляризованные версии христианской этики, опрокинутой на политико-социально-экономическую плоскость. Социальная доктрина Ватикана вот уже век (спрямим долгий, сложный, извилистый путь) более или менее социал-демократична; в этой энциклике Ватикан забирает еще левей. «Все — братья» — довольно большой документ, рассматривающий большей спектр тем; я здесь выделю только некоторые интересующие меня мысли.
Демократия, свобода, права человека… Слишком часто эти слова — лишь идеология, используемая в различных экономических интересах, притом интересы эти слишком часто ведут лишь к несправедливости, бедности, безработице, бесправию, насилию, войнам. [Здесь и далее — цитация, парафраз, пересказ «Все — братья».]
В энциклике фиксируется отсутствие в современности братства, солидарности, общности. Говорится о «невидимой диктатуре скрытых интересов, которые овладели как ресурсами, так и способностями мыслить и выражать мнение»: экономическая, политическая, идеологическая, медийная диктатура элит.
А личность человека — абсолютно самоценна, ибо она богоподобна. Права личности выводимы из Бога и абсолютно неотчуждаемы, они дарованы Богом, а не обществом, государством и т. д. Общество, государство тогда благо, когда поддерживает права личности. Личность — это другой; другой в гендерном, этническом, социальном, религиозном и прочих смыслах, а главное — абсолютно другой в своей несводимой уникальности, дарованной Богом. Добродетель заключается в доброжелательной встрече с другим, в служении ему. Другой (каждый человек) обладает неотчуждаемым достоинством, ибо каждый создан по образу Божьему. Каждая личность, следовательно, должна быть услышана, и ее голос — учтен. Игнорирование бедных рано или поздно приведет к социальному взрыву, не говоря уже о том, что угнетение — само по себе зло. Неравенство делает мир и согласие невозможными, не говоря уже о братстве. «Свобода, равенство и братство» реальны, а не только формальны, как сейчас, когда они для всех, а не только для носителей политической и экономической власти.
«Мы никогда не были более одиноки, нежели в мире постоянно возрастающей обезличенности, в мире, который отдает приоритет продвижению частных интересов и приводит к ослаблению коммунитарного измерения жизни. В действительности, существуют рынки, где людям отведена роль лишь потребителей или же сторонних наблюдателей».
«Что же на самом деле означают такие слова, как демократия, свобода, справедливость или единение? Они были искажены и затем получили форму, превратившую их в инструменты господства, которые в качестве бессмысленных ярлыков могут быть использованы для оправдания любого действия».
Свобода рынка не обеспечивает благосостояния и нравственности. Милосердие — критерий для любого экономического, политического, социального, религиозного проекта. Религия без милосердия — ничто; атеисты могут и действительно зачастую исполняют волю Отца делами своего милосердия, а христиане зачастую — нет. «Все — братья» вообще часто подчеркивает, что христианство на словах — ничто; христианство есть дело: дело любви, милосердия, принятия, помощи, щедрости и т. д. Как добрый самаритянин, который представлен Христом как образец для всех нас, мы должны творить добро другим. В том числе незнакомым и чуждым нам людям, как это делал этот самаритянин, — на всех уровнях, от локального до глобального. Бог требует от нас личного участия в милосердии.
Высший, совершенный, абсолютный образец для социума — Троица. Христианский Бог есть внутри Самого Себя — «сообщество» Лиц в совершенном единстве совершенной любви. Уподобляться Богу — значит уподобляться Троице, ее «социальной» любви. Человек создан как социальное существо, призванное к взаимной любви. Нужна поэтому сознательная политика братства: просто уважения и признания других в либеральном духе недостаточно, это была бы только формальная свобода, когда как братство есть подлинное содержание свободы. Мы должны пробудить в себе радостное сознание того, что мы ничего не можем без других. Сама наша ограниченность — дар, позволяющий осуществиться братству и любви — образу Троицы здесь, на Земле.
Индивидуализм и эгоизм, вопреки экономическому мейнстриму, не работает на общее благо и не реализует нашу подлинную природу — природу богоподобных существ, призванных к взаимной любви. (Добавлю, что «Все — братья» есть теология общего блага, социальной любви, братства, «общественной дружбы».) Свобода рынка не обеспечивает братства, утверждаемого Церковью как норма межчеловеческих отношений.
Самоценность каждой личности не зависит от ее способностей, труда, места рождения и пр. Экономический либерализм не прав, когда утверждает «справедливость рынка». Нужно утверждать право каждого на достойную жизнь и развитие, а не только т. н. «равенство возможностей». Теологически говоря, «индивидуальный интерес» (основной концепт экономического либерализма) не знает трансцендентного; полнота человеческой природы выражается в братстве, и только так человек находит путь к Богу. Нужно думать и действовать из перспективы не себя, а всех — с точки зрения сообщества, где ты живешь, и нашего общего сообщества, всего человечества. Семья, этот естественный для всех образец сообщества, живет так: разные — по полу и возрасту, увлечениям и характерам — люди работают и живут вместе, трудятся ради друг друга, разделяют радости и печали друг друга, ссорятся, но ищут и находят примирение, приходят на помощь в беде, даже если человек сам виноват, и пр. Вот так должно быть и в обществе. Мы не говорим родному: «сам виноват, помогать тебе не буду», почему же говорим так своему брату по нашему общему Отцу?
«Жизнь всех важнее присвоения благ немногими». Необходима борьба со структурными причинами бедности, отсутствием работы и жилья, нарушением социальных и трудовых прав. Этого требует милосердие — требует «борьбы с денежной империей, которой всегда занимались народные движения». Земля, жилье, работа должны быть обеспечены для всех.
«Все — братья» ссылается на социальное учение Отцов первого тысячелетия (общее наследие неразделенной Церкви!): Бог создал мир и все в нем общим; у кого-то чего-то не хватает, потому что другой это забрал себе; все — общее, частная собственность — кража. Церковь никогда — по словам Папы Франциска — не признавала частную собственность абсолютной! «Общее использование созданных благ — первичный принцип этического и социального порядка», все прочие права на собственность вторичны и подчинены первичному общему использованию.
Частная собственность не отрицается, но считается как бы одной из форм внутри общей собственности: частная собственность вторична и производна к первичности общности благ. Все формы собственности вторичны по отношению к первичной общей собственности: «права некоторых на свободное предпринимательство или рыночные свободы не могут быть выше прав человека и достоинства бедных», «провозглашение экономической свободы, когда реальные условия препятствуют многим по-настоящему пользоваться этой свободой и когда ограничивается доступность работы, — противоречие, позорящее политику», «подлинно человечное и братское общество сможет обеспечить действенную и стабильную поддержку каждого из своих членов на протяжении всей жизни».
Исходя из абсолютности каждой человеческой личности, исходящей из Бога, отрицаются абсолютность государственных границ и вообще суверенитета государств. Человек абсолютен (ибо он создан по образу Абсолюта), государство относительно. Весь мир принадлежит всем, а значит, нужна милосердная политика в отношении мигрантов, аннуляция долгов стран третьего мира, новая — развивающая все регионы и страны — система международных отношений. Нужно не только встретить мигранта как брата, имеющего право на жизнь и гостеприимство, но искоренить самые причины, вынуждающие мигрировать людей из своих стран. Всем странам нужно обеспечить право на достойное развитие. Транснациональные корпорации ущемляют суверенитет национальных государств, в силу этого и всего вышеперечисленного нам нужно не восстановление национального суверенитета, а создание системы демократических международных организаций, которые будут работать на общее благо. То есть глобализация транснациональных корпораций должна быть ликвидирована не в форме отката к системе национальных государств, а в форме реализации таящихся в ней позитивных возможностей: проект альтернативной глобализации.
Мы спасаемся вместе: несчастье одной страны — проблема для всех стран. Это так и буквально в силу глобализации, и так должно быть с моральной точки зрения. Поддержка бедных стран — помощь всему человечеству. Нужен новый международный порядок солидарности. Бог дал всем все даром, и мы должны уподобиться Ему в этом. Помощь бедным (регионам, странам, людям) полезна всем в долгосрочной перспективе, но в высшем смысле это должно быть делом бескорыстия, кое есть делание чего-то, потому что оно хорошо само по себе.
Осуждается национализм, как и космополитизм. «Все — братья» много говорят про необходимость сохранения родной культуры и верности ей, про зло, которое наносит глобальная культура культурам локальным (глобальная культура есть инструмент правления элит над миром, уничтожающий многообразное своеобразие мира). Да мы все — люди, сообщества и народы — части мирового братства и участвуем в нем именно через участие в наших сообществах и народах. Традиции наших сообществ и народов — части общего богатства человечества, и утрата этих традиций есть обеднение всего человечества. Энциклика призывает к добрососедству на локальном, региональном, национальном и международном уровнях; к интеграции на всех этих уровнях. Элиты и корпорации, однако, как раз работают против всего перечисленного ради своей выгоды, и тут — грех индивидуализма личного, национального, корпоративного. Даже на уровне регионов одной страны часто бывает, что один живет за счет других (например, Москва и российские регионы).
Осуществлению братства равно препятствуют либерализм и популизм, две формы защиты эгоистических интересов. Про либерализм уже было сказано. Популистским же движениям «Все — братья» противопоставляет народные движения. Нужна борьба с популизмом на основе народного, коллективного действия. Энциклика много говорит про «народ», защищая реальность этого понятия в пику либеральному сведению всего к частным интересам, где «народного» просто нет, и в пику популизму, который делает вид, что представляет народ, когда на деле это не так.
Терроризм и прочие формы религиозного насилия есть безусловное зло, вызванное, однако, не религией, всегда в глубине исходящей от милосердия, а политическими причинами, нищетой, голодом, угнетением, ненавистью. Политика слишком часто в прошлом и до сих пор использовала религию в своих грязных целях. Но истина религии есть милосердие, братство и принятие всех.
Милосердие предполагает вполне конкретные общественные институты, долженствующие служить устранению неравенства на основании экономического роста: нужно устойчивое равенство в динамике развития. «Крупнейшая проблема — занятость», нужна политика гарантированной занятости. Также нужны система общедоступного образования, здравоохранения, социальной защиты. Милосердие требует борьбы с «индивидуалистической культурой, нерегулируемой экономикой, общественными институтами, служащими элитами».
Как бы ни убеждал нас неолиберализм своими байками про «просачивание», которые даже если бы и оказались правдой, все равно служили бы неравенству, рынок — не решение наших проблем. Неолиберализм не работает, ясно и твердо утверждает энциклика. Нам нужны «альтернативные социальные и политические структуры, не подчиненные финансовому диктату».
Народные движения угнетенных и бедных должны быть включены в управление и образовать сеть международного сотрудничества. Нужна политика не для бедных, а политика самих бедных — это будет подлинной демократией. Бедные видят те аспекты реальности, которые не видны из центра власти, поэтому бедные должны быть подключены к власти. Нынешняя «демократия» — это множество мнимых прав при реальной огромной социальной незащищенности.
Энциклика «Все — братья» чрезвычайно ценна своей апологией политики, христианской политики. «Сегодня для многих политика стала бранным словом», и это ошибка. Дурной политике нужно противопоставить политику милосердия, без нее никуда. Нам не нужна экономика без политики, а нужна политика, борющаяся с бюрократией, коррупцией, всевластием богачей. Нам нужны «фундаментальные реформы и радикальное обновление» ради справедливости, милосердия, братства.
«Политическая любовь, политическое милосердие — не утопия», но они требуют конкретных мер, средств, действий. «Политика — одна из самых драгоценных форм милосердия, коль скоро она ведет к общему благу». «Заповедь любви должна воплощаться не только в личных отношениях, но и в макроотношениях — политических, социальных, экономических». Как было уже сказано, личность без отношений с другими, без включения в сообщества не полна. «Когда речь идет о благополучии других, благих намерений недостаточно»: наука, техника, правовые системы, социальные структуры и пр. должны выстроить структуры, борющиеся с бедностью.
Энциклика поддерживает научно-технический прогресс, притом отмечая социальный регресс и призывая научно-технический прогресс поставить на службу социальному прогрессу.
Личные дела милосердия и политическое милосердие — две формы милосердия, но мы часто забываем о второй. Частное лицо проявляет милосердие, когда помогает старику переправиться через реку. Политик проявляет милосердие, когда организовывает строительство моста через реку. Политика — сфера, где, как и в любой другой сфере, есть добро и есть зло. Христиане должны не делать зла и должны делать добро — во всех сферах, и в сфере политике тоже. Политическое милосердие ставит в центр самых нуждающихся. Проблема голода: еда — не товар, а право; спекулянты, прикрываясь «свободой рынка», делают из еды товар, обрекая людей на смерть. Так же они поступают с жильем, здоровьем и пр. Политическое милосердие думает не о товарах, а о правах, думает не о свободе рынка, а о людях. Международная политика должна быть не экономическими переговорами, а «обменом дарами ради общего блага». В пределе: «политика должна уступить место нежной любви к другим». «Все — братья» — социальный, экономический, политический документ, но христианский, и потому он — апология нежности.
«Все — братья» много место уделяет проповеди мирности, терпимости, единства в различиях, равенства разных, принятия других, диалога, борьбы с фанатизмом и пр. При этом документ осуждает релятивизм и толерантность как инструменты власть имущих для удобного им истолкования моральных ценностей. Толерантность должна быть заменена «реалистическим диалогизмом», ибо «потребительский индивидуализм» терпим к другим как к объектам своего раздражения или удовольствия, но не как к субъектам. И уж тем более здесь нет подлинной любви к другим. Только утверждение милосердия, любви, достоинства каждого человека как объективных истин может что-то изменить. Релятивизм же обесценивает эти истины, даже когда их якобы признает. Политика и право должны быть практическим воплощением этих объективных истин, и без утверждения их истинности политическое милосердие и христианская мораль как таковые невозможны. И именно в силу самих этих истин (милосердия, любви, несводимого достоинства человека) они сами должны быть приняты путем диалога и консенсуса: истины любви, милосердия и персонализма должны быть приняты и осуществлены путем любви, милосердия и уважения к достоинству каждой личности.
Кротость и любовь — высшие добродетели, и важно понять, что они ничего общего не имеют с пассивностью. Напротив, они часто требуют активной борьбы.
Старое противопоставление «борьба с угнетением» / «христианская любовь» энциклика решает так: истинно христианская любовь к угнетателю (капиталисту, тирану), именно как любовь, есть лишение угнетателя власти. И на самом деле эта, на первый взгляд кажущаяся странной, мысль есть просто модификация обычного, банального христианского отношения к грешнику: любовь к убийце, вору, насильнику не есть пассивное смирение перед их злодействами; любить убийцу — прекратить его убийства, противодействовать его греху, не только в силу любви к его жертвам, но и в силу любви к нему самому. Вот так и с угнетателями. Прощение не есть забвение: мы должны помнить о преступлениях угнетателей, чтобы преступления не повторились. Нужно простить, чтобы зло прекратило свое действие, но нужно помнить о нем, чтобы оно не повторилось.
Энциклика ясно и строго утверждает: «больше никаких войн!», она изобличает лицемерие «превентивных войн», «гуманитарных операций» и пр. В силу глобализации локальных конфликтов больше нет: каждый «локальный конфликт» влияет на глобальную ситуацию и наращивает угрозу новой мировой войны. Также энциклика ясно и строго утверждает, что «смертная казнь недопустима», при этом добавляя, что «пожизненная заключение — скрытая форма смертной казни» (проблема, которую редко поднимают и, к счастью, ясно артикулирует энциклика: недопустима не только смертная казнь, но и пожизненное заключение, оба эти вида наказания должны быть искоренены).
Равенство людей открывается естественным разумом, но братство людей созидается только с помощью Божьей благодати. Истины братства, милосердия и любви, их воплощение созидаются нашими усилиями, сподвигнутыми благодатью, христианским Откровением. Роль Церкви не ограничивается только личными наставлениями, благотворительностью и пр. Не претендуя на мирскую власть, Церковь должна способствовать политическому милосердию, социальной справедливости, братству и т. д. «Музыка Евангелия должна раздаваться на площадях, на работе, в финансовой и политической жизни».
Под конец выделим несколько пунктов: утверждение вторичности частной собственности и первичности общности благ; реактуализация патристической теологии «собственность — это кража»; утверждение первичности прав и достоинства человека перед государством и любыми его установлениями; неверие в решение социальных проблем в рамках режима свободного рынка, осуждение неолиберализма и популизма; борьба с угнетением во имя любви к угнетателям; милосердие как политический принцип; апология не-утопичности и необходимости политики милосердия; апология «народных движений»; призыв к «глобальному братскому сообществу»; «нам нужны «альтернативные социальные и политические структуры, не подчиненные финансовому диктату»; Церковь никогда не признавала частную собственность абсолютной: «общее использование созданных благ — первичный принцип этического и социального порядка» — все прочие права на собственность вторичны и подчинены первичному общему использованию; свобода рынка не обеспечивает благосостояния, нравственности, братства, утверждаемого Церковью как норма межчеловеческих отношений и, вопреки экономическому мейнстриму, не работает на общее благо.
Этот текст взят из нашего старого материала.
О другой, предшествующей «Все — братья», энциклике папы Франциска, посвященной «интегральной экологии», слушайте/смотрите лекцию Петра Сафронова. Чуть-чуть про эту энциклику:
«Laudato si’. О заботе об общем доме» — энциклика Папы Франциска, представляющая философию «интегральной экологии»: служение в обществе, справедливость к бедным, забота о природе, внутренний покой.
«Laudato si’, mi’ Signore» — «Прославлен будь, мой Господи», — пел святой Франциск Ассизский. В этом прекрасном песнопении он напомнил нам, что наш общий дом — для нас и сестра, с которой мы разделяем существование, и чудесная мать, заключающая нас в свои объятия: «Прославлен будь, мой Господи, за сестру нашу матерь Землю, что нас поддерживает и правит и разные произращает плоды, и цветов многоцветье, и трáвы».
Эта наша сестра протестует против зла, причиняемого нами из-за безответственного злоупотребления благами, которые заложены в нее Богом. Мы выросли, считая себя собственниками и владельцами, имеющими право на разграбление. Насилие, таящееся в раненном грехом человеческом сердце, проявляется, помимо прочего, и в симптомах болезни, которые мы замечаем в почве, в воде, в воздухе и в живых существах. Поэтому к беднейшим этого мира, к самым оставленным и терпящим насилие причислена и наша измученная, опустошенная земля, которая «стенает и мучится родовыми болями» (Рим 8:22). Мы забываем, что мы сами — земля (ср. Быт 2:7). Само наше тело состоит из элементов планеты, мы дышим именно ее воздухом, а ее вода поддерживает в нас жизнь и восстанавливает нас».
«Любовь, исполненная небольшими жестами заботы друг о друге, — это также любовь гражданская и политическая, и она проявляется во всех действиях, которые направлены на созидание лучшего мира. Любовь к обществу и приверженность общему благу представляет собой особую форму любви, которая касается не только отношений между индивидуумами, но и «макроотношений: социальных, экономических, политических». Поэтому Церковь предложила миру идеал «цивилизации любви». Социальная любовь является ключом к подлинному развитию».
