Я сам очень много размышляю о соотношении православия и христианства. Сегодня прочитал статью “Христианская ортодоксия и православное христианство” Владимира Шалларя, которая мне очень близка. «Вещи никак не связанные с христианством становятся признаком «православности», а, значит, замещают ортодоксию. Происходит предательство ортодоксии. «Православие» стало совокупностью очень странных идей, настроений, бюрократических структур – уже почти никакого отношения не имеющих к христианству». И послание к Диогнету я очень люблю и иногда не в тему цитирую студентам. Проблема сформулирована прекрасно и в близких мне словах. Всем христианам рекомендую статью прочитать. По крайней мере, первую ее половину.

Но соглашаясь с оценкой ситуации, я не вполне согласен с выводами. Автор пишет: «Но если, как мы сказали, «православие» замещает ортодоксию, что делать ортодоксам среди «православных»? – «обитая, где кому досталось, следовать обычаям тех жителей в одежде, в пище и во всем прочем». Если «православие» есть определенный культурный стиль, то ортодоксам нет никакого резона «уходить» или «бороться» с ним, как и с любым другим стилем, ибо для них «всякая чужая страна есть отечество, и всякое отечество – чужая страна».

Если православие – это определенный культурный стиль, то оно не является религией. А если это религия, то христианин не может членом иных религиозных общин. Если верно то, что Владимир пишет в начале статьи, то концовка не верна. Тогда внутри православия должно существовать подмножество христиан (ортодоксов, как их именует автор). И это подмножество должно очерчивать свои границы. Вообще этим должны заниматься епископы, но увы, не занимаются. Истории о неадекватном поведении священника на исповеди, как правило, остаются без реакции священноначалия. Христиане просто тихонько предупреждают друг друга не ходить к данным персонажам.

Однако, пока публично не озвучено, что не все православные – христиане, мы издеваемся над людьми. Проповедуя христианство, мы отправляем новообращенных к любому священнику, зная при этом, что пастыри бывают очень разные. Но корпоративная этика не позволяет нам сказать это прямо. И о случаях неадекватного христианства мы лишь тихо перешептываемся в “Фейсбуке”. Если православие и христианство – разные вещи, то мы как минимум должны публично об этом предупреждать. А по отношению к православным вести себя как вежливые миссионеры. Что-то вроде: «Заметил я, проходя по вашим храмам, что вы, православные, народ богобоязненный. И среди многих ваших икон я заметил икону Иисуса Христа. Его-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам». Миссионер должен быть предельно корректен и вежлив по отношению к местному населению. Но четко и громко очерчивать границу: здесь православный народ, в котором мы живем, а здесь мы, христиане. И это не одно и то же.

Если же православие это и есть Церковь Христова, то бессмысленно людей миссионерить – они уже христиане. Их нужно возвращать на путь истинный. Это уже не миссионерское служение, а пророческое. Владимир Шалларь прав: Иоанн Златоуст не уходил из Церкви. Но он и не молчал. Он громко и резко говорил. Он нарушал каноны, борясь с симонией. Он боролся с роскошью клира, развратными зрелищами и многим другим, чем нажил себе множество врагов и последователей. И даже то, что он был Константинопольским патриархом, не защитило его от ссылки. С той же кафедры сместили свт. Григория Богослова ради «мира церковного», а с московской кафедры сослали свт. Филиппа, обличавшего грозного царя. И раз уж автор приводит как аргумент «Златоуст из Церкви не уходил, не «разочаровывался» в ней; напротив, власти светские и духовные сами его вытолкнули», то и христиане должны брать со святителя пример в его борьбе вплоть до изгнания из православия.

Если православие и христианство – это не совсем одно и то же, то я вижу три пути: миссионерский, пророческий и монашеский. Миссионер говорит, что православие не конец пути, а просто один из народов. И оставаясь православным, нужно присоединиться к христианам. Пророк, напротив, говорит, что православие и ортодоксия это одно и то же, а «кто-то кое где у нас порой честно жить не хочет, значит с ними нам вести незримый бой». И этот бой ведет громко и не боится предсказуемых последствий. А монах… Монах молчит. Но он не остается внутри, он уходит. Как ушел прп. Сергий из своего монастыря. Как ушел снятый с кафедры Григорий Богослов, сказав на прощание: «Итак, продолжайте держать в своих руках престолы и власть, если это кажется вам высшей наградой: веселитесь, бесчинствуйте… меняйте кафедру за кафедрой; одних бросайте вниз, других – возвышайте: все это вы любите. Ступайте своей дорогой! Я же обращусь мыслями к Богу».

На каждом из этих трех путей может возникнуть новое движение, возвращающее христианство в Русский мир. И, увы, со временем и оно разрушится. И за ним придет новое. Как писал Честертон: «Да, много раз – при Арии, при альбигойцах, при гуманистах, при Вольтере, при Дарвине – вера, несомненно, катилась ко всем чертям. И всякий раз погибали черти».

Я уважаю каждый из этих путей. Но есть и четвертый, описанный в «Обыкновенном чуде» Шварца: «Во мне вдруг проснулся дед с материнской стороны. Он был неженка. Он так боялся боли, что при малейшем несчастье замирал, ничего не предпринимал, а все надеялся на лучшее. Когда при нем душили его любимую жену, он стоял возле да уговаривал: потерпи, может быть все обойдется!». Вот этот «православный» путь явно христианским не является. Достаточно посмотреть жития святых, упомянутых в этой заметке.