на наш Телеграм
19 августа Церковь празднует Преображение Господне. Преображение — мистическое ядро Евангелий, не зря именно в вопросе о Фаворском Свете восточнохристианская теология обретает свою мистическую высоту-глубину (исихазм, паламизм):
«преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет … одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить … хорошо нам здесь быть … облако светлое осенило их; и се, глас из облака глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение» —
но вот тут же сразу рядом другая тема:
«два мужа беседовали с Ним, которые были Моисей и Илия; явившись во славе, они говорили об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме … Когда же сходили они с горы, Он не велел никому рассказывать о том, что видели, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых. И они удержали это слово, спрашивая друг друга, что значит: воскреснуть из мертвых. И спросили Его: как же книжники говорят, что Илии надлежит прийти прежде? Он сказал им в ответ: правда, Илия должен прийти прежде и устроить всё; и Сыну Человеческому, как написано о Нем, надлежит много пострадать и быть уничижену. Но говорю вам, что и Илия пришел, и поступили с ним, как хотели, как написано о нем. … Тогда ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе».
В мистическом ядре — политическая тема: власти уже убили Иоанна Крестителя, и Иисус — «преобразившись», явив Свое божество — говорит, что и Его власти убьют. Божественный Свет, «хорошо нам здесь быть» — и политика, казни.
Пролог: прп. Силуан Афонский
Как вообще совмещаются исихазм и социум/полития? — не нечто ли это не противоположное даже, но несовместимое? — это вопрос в наследии исследователя восточнохристианских духовных практик (практик приобщения к опыту Преображения), неопаламитского мыслителя (продолжателя главного восточнохристианского мыслителя Преображения) Хоружего фигурирует как исихастская апория, проблема «сочетания мистического Богообщения и социального творчества», сочетания всецелой устремленности к Богу и социально-политических активностей. Эта апория в полноте решается прп. Силуаном Афонским, агументирует Хоружий в эссе «Опыт Преображения у преп. Силуана Афонского».
В мистическом опыте (и соответствующем дискурсе) преподобного Силуана Афонского Хоружий различает двуединство мистики любви к Богу и мистику любви к брату, врагу, всем людям, всем живым существам, всем творениям: на высшей стадии мистических состояний Силуана обретается и высшая, совершенная форма соборности, универсализма, некоей мистической, обоженной социальности, так что задача совмещения мистического Богообщения и социального творчества оказывается решенной в опыте и дискурсе Силуана. Конститутивный для исихастской практики опыт Преображения у Силуана носит явный и яркий социальный характер.
Конечно, двуединая Христова заповедь любви (любви к Богу и любви к ближнему) всегда была центром, сутью, целью христианской жизни (мистико-аскетических практик); но, может быть, ни у кого столь ярко, как у св. Силуана, не явлена именно взаимообусловленность, соопределяемость, неразрывность двух любовей. Любящий Господа — любит ближнего: это у св. Силуана дано с какой-то самоочевидностью, с окончательной ясностью, что Хоружим тематизируется как «решение исихастской апории» — проблема совмещения мистического Богообщения и социального творчества, мистико-аскетических практик и христианизации социальных аспектов реальности.
Хоружий, в частности, пишет:
«Не противопоставляясь, но равно и не сливаясь, и не подчиняясь друг другу, в высшем, благодатном опыте подвижника остаются: полюс полного забвения мира и твари в совершенной поглощенности любовью Божией — и полюс скорби и жалости ко всей твари, вбирания всякого человека и всей твари в свою любовь. Опыт Преображения обогащается за счет нового рода этого опыта — опыта преображенного видения реальности, которое достигается в русле мистики соборности, «мистики любви к брату», на путях скорбной молитвы и плача за «всего Адама», весь мир. Наряду с ним присутствует, будучи паки-обретен, и другой род, более традиционный опыт Преображения, являющийся как увенчание совершенной любви к Богу и несущий с собою «совершенное забвение мира». Рядополагаясь, они соседствуют в зрелом позднем периоде подвижничества прп. Силуана».
Интересно — и чрезвычайно важно! — что уже в корпусе текстов свт. Григория Паламы, богослова Преображения, богослова Фаворского света — если не в концептуальном осмысленном единстве, то в некоторой рядоположенности, совместности дана и мистическая теология и социальная теология. Приведем несколько творений свт. Григория Паламы на этот счет.
В евангельском описании Преображения вместе с опытом видения Божественного света сразу дана тема насилия: уже убили Предтечу Спасителя, убьют и Спасителя. Насилие осмысляет и богослов Преображения — его ромейская («римлян», наследующая тем, кто распял Христа) Империя — близка к смерти: ширится держава Османов, которой уготовано скоро поглотить последние остатки Империи. Палама попадает в плен к туркам. Из плена он пишет
«Письмо своей церкви»
, где находим такие слова:
«Над большей частью мира господствуют чаще всего злые люди, рабы преисподней, силой оружия одолевающие соседей. Побеждают войной, мечом, грабежом, порабощением, избиением людей. Из этого ничто не может исходить от Бога, Который добр. Скорее же это обусловлено волей человека и диавола, от начала являющегося человекоубийцей. А учение Христа охватило все пределы экумены и господствует среди тех, кто воюет с ним, без всякого насилия и, скорее, торжествуя над насилием, которое всякий раз противопоставляется ему, так что в этом заключается победа, мир победившая».
Блестящая формулировка христианской политической теологии: мир сей в его существе есть мир насилия, войны; христианство резко, принципиально отграничено от мира сего как территория победы над насилием. Здесь граница: та сфера, чей центр — Преображение, та световая сфера, что создается свечением Нетварного Света во тьме мира сего, границей имеет — насилие/ненасилие. «Без всякого насилия» — характеристика учения Того, Кто Сам был жертвой насилия.
Итак, Империя сжималась — в сущности, от нее осталось только два крупных города с округами: столица и Фессалоники. Вместе с этим она была мучима внутренними болезнями — Палама жил в эпоху гражданской войны. Извне и изнутри Империя охвачена насилием. Один из эпизодов гражданской войны — восстание зилотов в Фессалониках; после его замирения Палама служит там архипастырем. Его первая проповедь посвящена миру, не-насилию. Далее мы будем заниматься только проповедями богослова Преображения: здесь не «высокое» в смысле — «заумное» богословие, но то, что говорилось народу, «массам»: то есть нам. И вот что еще важно: Палама говорит «массам», то есть нечто основное, «азы» — и, действительно, несложно было показать, что это и вправду «азы», общие места, повторяемы из века в век Отцами Цекрви. Вчитаемся.
Омилия I, о сохранении мира друг с другом
Палама утверждает универсализм, братство:
«Воистину, мы все — братья, как происходящие от единого Владыки и Творца, Которого по сей причине и общим Отцом стяжали; но таковое общее братство мы имеем и в отношении к бессловесному и даже неодушевленному естеству. Но мы, кроме того, являемся братьями друг другу, как сущие от одного земнородного Адама и единые сотворенные по образу Божию; но и это — обще и нам и всем народам вообще. … но особенно — как все обладающие богатством иметь общую Матерь — Священную Церковь и Православие, Начальник которого и Совершитель есть Христос, по естеству Сын Божий, Который не только наш Бог, но благоволил и Братом нам быть и Отцом; и не только это, но и Главою, собирая всех нас во единое Тело и сотворяя, чтобы мы были членами друг друга и Его Самого».
Диавол разрушает это братство, единство:
«единый Бог над всеми и чрез всех и во всех нас, соединяющий нас с Собою силою божественной любви и творящий нас членами друг друга и Его Самого. Но по действию диавола, наступившая, а лучше сказать — не однажды наступившая, но часто приходящая ненависть и любовь изгнала и уничтожила наше единство, бывшее по причине любви — и в отношении друг к другу, и в отношении Бога. … тот, который от начала — человекоубийца и человеконенавистник, делает человека человекоубийцей».
Свою роль свт. Григорий видит в проповеди мира, конкретного политического примирения:
«У вас не было здесь пастыря, который бы проповедовал мир и собирал расточенные члены и слагал их друг в отношении друга, и изгонял из Тела Церкви Христовой болезнь и болезненное состояние, наступившие вследствие (овладевшей всеми) ненависти. Но теперь мы уже назначены к вам и вместе с вами составляем одно целое о Христе, и о Христе умоляем вас, как если бы Он чрез нас молил вас: примиритесь с Богом».
Палама делает Евангелие — в его радикальном ядре любви к врагам и ответом на зло добром — логикой конкретной насущной политики:
«Не засчитывайте причиненное кому зло, и не желайте воздать злом за зло, но добром побеждайте зло, укрепляя взаимную любовь, чтобы стяжать вам любовь Божию и свою любовь проявить к Нему. Потому что, для нелюбящих своих братьев, невозможно иметь любовь к Богу, ни от Него иметь, как плод сего — благодать и божественное о себе попечение. Послушайте меня, ныне пришедшего к вам, братие, и, согласно Господнему повелению, благовествующего всем мир прежде всего и ко всем, и посодействуйте мне в этом, и простите друг друга, если кто на кого имеет огорчение, как и Христос простил вас, дабы вам стать сынами мира, а это — то же, что сказать — сынами Божиими».
Вообще специфически христианское богословие есть понимание Бога как мирности, утверждает Палама:
«Он есть Мир наш, сотворивый обоя едино, и средостение ограды разоривый: вражду упразднивый на Кресте Своем. Он Сам сказал Своим Ученикам, и чрез них — нам, чтобы, когда мы войдем в какой город или дом, возвещали мир им; и примирение является всем делом Его пришествия; и именно ради сего, преклонив небеса, Он сошел на землю; почему и Давид предрек о Нем: «Возсияет во днех Его правда и множество мира» (Пс 71:7); и в ином псалме опять же так о Нем говорит: «Яко речет мир на люди Своя, и на преподобныя Своя, и на обращающыя сердца к Нему» (Пс 84:9). И песнь Ангелов, бывшая во время Рождества Его, показывает, что ради того, чтобы доставить мир, Он с небес сошел к нам: «Слава», — воспеваюших, — «в вышних Богу и на земли мир, во человецех благоволение» (Лк 2:14). И уже совершив спасительное домостроительство, Он оставил мир, как наследие для присных Ему, говоря: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам» (Ин 14:27). И еще: «Мир имейте между собою» (Мк 9:50); и: «О сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою» (Ин 13:35). И последняя молитва, (благословение), которую Он дал нам, восходя к Своему Отцу, утверждает любовь друг к другу: Даждь им, — говорит, — «да вси едино будут» (Ин 17:21). Итак, да не отпадем от отеческой молитвы (благословения) и да не лишимся наследия Небесного Отца, ни печати и знамения свойственности в отношены Его, дабы не лишиться нам и сыновства, и благословения, и ученичества в отношении Его, и не потерять нам обетованную (вечную) жизнь, и не стать отрезанными от духовного брачного чертога и услышать от Самого Начальника Мира, Отца: не знаю вас; уйдите от Меня, виновники ненависти, вражды. … Он, чрез Своих Святых Учеников и Апостолов послал всему миру мир; почему и они в своих беседах и писаниях ставили его прежде всех иных слов, говоря в виде вступления: «Благодать вам и мир от Бога». И мы, как исполнители их учения, только что пришли к вам, возвещая мир, и вместе с Павлом говорим вам: «Мир имейте и святыню со всеми, ихже кроме никтоже узрит Господа» (Мф 12:14). Если же без наличия мира со всеми, никто не увидит Бога, то разве увидит Бога в будущем веке тот, который даже со своими согражданами не живет в мире? Напротив, разве не услышит тогда: «Да возмется нечестивый, да не видит славы Господни» (Ис 26:10)?! Но да не случится вам услышать этих ужасных слов, а примирившись и собравшись во едино, благодаря миру, и любви, и единодушию, возымейте среди вас Его, согласно Его сладостному обещанию, — Господа нашего Иисуса Христа».
Увидеть Бога — это тема Преображения, видения Нетварного Света, соединения со Христом: она увязана — не разорвать! — с политикой не-насилия. Не-насилие, мирность — в центре христианской веры и жизни: так учит величайший из Отцов Восточной Церкви.
Экскурс
Мы заняты здесь социальной теологией свт. Григория Паламы, а не историей Византии. Но во избежание недоразумений приведем несколько цитат из прот. Иоанна Мейендорфа, классика изучения жизни и творений Паламы, одного из тех, кто центрировал современное православное богословие на наследии Паламы. В своем опус магнум он писал:
«Вновь заняв кафедру осенью 1351 г., св. Григорий посвятил себя проповедничеству и управлению епархией. Этот суровый монах и неутомимый полемист выказывает себя также и ревностным пастырем; интересуясь духовными и материальными потребностями своей церкви, он старается восстановить в ней мир и справедливость после смутных лет гражданской войны и восстания зилотов. … Архиепископ … принимается теперь за богатых, вышедших из гражданской войны победителями. … св. Григорий возвышается над столкновениями партий, раздирающими его родину, и пытается бороться с самими причинами восстания в Фессалониках. Он далек от того, чтобы отождествлять себя, как писали, с лагерем «сильных», старающихся восстановить утраченные во время гражданской войны состояния. … св. Григорий Палама яростно нападает в своих проповедях на социальную несправедливость, от которой страдало византийское общество. … он не боялся принародно бичевать богачей и государственных чиновников, которые, поддержав Кантакузина, забыли горький урок революции и коснели в вызвавшей ее социальной несправедливости».
Итак: Паламову проповедь мира вовсе и совсем не надо воспринимать как идеологическую уловку в интересах византийской аристократии, направленную против социальных низов — так утверждает классик изучения наследия Паламы.
Омилия XIII, о творении милостыни
Здесь Палама напоминает своей пастве — и нам — общие места святоотеческого учения о экономике, в частности просто-напросто пересказывает близко к цитации учение свт. Иоанна Златоуста. Палама выступает защитником социальных интересов бедных и суровым наставником богатых:
«Владыка всех Христос, отсылая в огонь находящихся по левую сторону от Него и проклиная их, осуждает их не как хищников, но как — не уделивших нуждающимся. Хищники и грабители не воскреснут на отчет и на суд, но сразу же на приговор и осуждение. … Если же ты не хочешь дать от своего, то хотя бы воздержись от чужого и не удерживай у себя того, что не принадлежит тебе; берегись, чтобы не обогащаться тебе имуществом бедных бесчестно похищенным, чтобы справедливо не услышать тебе от … Пророка: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетённых отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастёт, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя».
Пусть богатый — не явный грабитель; как разбогатевший от «общих благ», благ, созданных Творцом для всех, а не для частного владения, богатый должен (!) уделить бедным их часть — и если не уделит, то справедливо — вот справедливость по-христиански — осуждается:
«Богатый, у которого угобзилась нива, и тот, который одевался в пурпур и виссон, — не как грабители кого–нибудь, но как не уделявшие (нуждающимся) от нажитого ими, справедливо осуждаются; ибо те сокровища, которые проистекают от общих для всех благ сокровищных Божиих, общи суть для всех. Поэтому, разве не является хищником тот, кто присваивает себе то, что — общее, хотя бы он и не был явным грабителем чужого имущества?»
Еще раз формула экономической теологии по Паламе:
«те сокровища, которые проистекают от общих для всех благ сокровищных Божиих, общи суть для всех. Поэтому является хищником тот, кто присваивает себе то, что — общее, хотя бы он и не был явным грабителем чужого имущества».
Мир, окружающая среда, сырье и пр. и пр. — общие блага, созданы Богом как общая собственность (еще одно общее место Отцов Церкви), следовательно определенная часть продукта, частной собственности априори принадлежит всем, то есть должна быть распределена среди нуждающихся: первична общественная собственность, что имплицирует обязательность распределения — и это все всякого вообще разговора о (не)справедливости, (не)честности владения продуктом. Те, что окажутся по левую руку от Спасителя на Страшном Суде,
«не сделали общие блага общими и для нуждающихся, как Он всех делает участниками дарования Своих благ».
Необходимо сделать «общими благами общими для нуждающихся» — то есть сделать общим то, что уже по существу своему уже всегда общее: «общи суть для всех»!
И вот важнейшее общее место Отцов Церкви:
«Где на лицо это холодное слово («мое»), там, как говорят божественные Отцы, нет союза любви и Христос изгнан; те, которыми овладела эта страсть (собственничества), тем тогда становятся свойственны себялюбие, сребролюбие, братоненавидение и всякий вид зла, который и ныне позорит их».
Жители Царства Божьего — причастники преображенного бытия, созерцатели Нетварного Света скажут:
«само понятие «мое» и «твое» не имеет здесь никакого места, и ради сей будущей жизни мы возненавидели это понятие собственничества и посему стали наследниками этого Царства».
Чего нет в Царстве Божьем? — частной собственности; и те, кто хотят наследовать это Царство, должны частную собственность «возненавидеть»: так учит Палама, поставляя экономическую теологию в прямую связь с мистической теологией.
Беседа против сребролюбия
Свт. Григорий Палама расшифровывает максиму апостола о сребролюбии как корне всех зол — сребролюбие есть причина классового разделения, распада родственности людей — а мы помним, что Палама исходит из универсализма и братства:
«Поскольку… почти все мы подвержены сребролюбию … то, давайте … обнажим тот вред, который бывает от него. … Сребролюбие является причиной всех зол, корыстолюбия, скупости, скаредности, черствости, неверия (или: вероломства), человеконенавистничества, грабежа (или: агрессивной алчности), неправды, жадности, ростовщичества, обмана, лжи, клятвопреступления и всего сходного с этими пороками … оно на классы разбило народ и разлучило друзей, и разрушило всякую родственность … неправедный судья предавал закон; свидетель — истину; и прежде всего, каждый из них предал свою душу. … вследствие вожделения (денег), мы имеем в душе недуг и нуждаемся в излечении его».
Дело именно в вожделении денег: не духовно нищие, то есть богатящиеся в своем воображении, желании охвачены этим недугом, участвуют в этом всеразрушительном вихре сребролюбия. Притом — и это еще одно общее место святоотеческого учения — дело не в превратно понятом аскетизме, не в брезговании благами:
«и Авраам был богатым, но спасся (потому что он был гостеприимным и нищелюбивым, но не — сребролюбивым); и Иов, испытанный и богатством и нищетою, некогда был богатым и при этом говорил о себе: «Аще вчиних злато в крепость мою, аще же и возвеселихся, многу ми богатству сущу?» (Иов 31:24–25)»
Дело не в формальном обладании или необладании богатством; дело в выходе из гонки за него, из самой логике богатства. Практически-политический вывод:
«Из того имущества, которое имеем, насытим чрева бедняков».
Омилия XXXIX, по случаю эпидемии
Один их типичных ходов Отцов Церкви — использовать то или иное стихийное бедствие как повод к критике тех или иных социальных зол. Так делает и свт. Григорий Палама со случившейся тогда эпидемией. Святитель описывает нравы Византии следующим образом:
«Мы … проводящие жизнь в неправде и любостяжании, питающие зависть и ненависть друг к другу, поносящие друг друга, злословящие друг на друга, ненавидящие всякую добродетель и сдержанность, погружающие себя во всякий вид греха, — как возможем иметь дерзновение нечто просить у Бога в молитве и псалмопении?!»
Это, между прочим, еще одна общая библейская и святоотеческая мысль: Бог «не слышит» молитв тех, кто погряз в общественном зле. Палама оболчается на князей и торговцев за их любостяжание и не оказание помощи бедным:
«Любостяжателю же, который, несмотря на то, что земля принесла обильный плод, не давал ничего не имущим, но расширял склады, что говорит Господь в Евангелиях? — «Безумне, в сию нощь душу твою истяжут от тебе: а яже уготовал еси, кому будут»? (Лк 12:20). А дабы кто не подумал, что этот приговор относился к какому-нибудь определенному лицу (жившему в то время), Он прибавляет: «Тако собираяй себе, а не в Бога богатея» (21). И хотя оный богач богател не на основании неправд, — ибо в чем была его вина, что земля принесла хороший урожай? — но все же, поелику он злоупотреблял вещами, обильно данными от Бога, и не в Бога богател тем, что давал бы нуждающимся участие в них, то посему он стал достоин смерти, ничем не использовав богатство. Среди же нас находятся такие, которые не только нажитое праведным способом, но и похищенное от бедных держат в своих домах, следуя любостяжанию, которое, по Павлу, является вторым идолопоклонничеством, болея сребролюбием — виною всех зол; и это относится не только к нашим князьям, но и к торговцам».
Палама, как видите, несколько раз повторял, что дело не в «неправедности» средств обогащения, а в той изначальной неправедности, грешности самого различия богатые/бедные, вне различия средств обогащения: если даже вдруг вы разбогатели «справедливо», то в любом случае не справедливо, что это богатство не разделяется с неимущими. Накопление капиталов подобно болезни, от которого общество умирает:
«Желаете ли знать, каким великим злом является любостяжание? — Вы можете это видеть на основании эпидемии, от которой мы ныне страдаем: потому что, как видите, кровь, являющаяся одним из элементов тела, непомерно увеличившись в количестве, приносит смерть заболевшим сей болезнью. Итак, как накопление излишков в теле разрушает тело, так любостяжание разрушает и умерщвляет душу, изгоняя из нее Божию благодать, являющеюся выражением более божественной (возвышенной) жизни».
Палама призывает:
«Излечим наше зло, чтобы нам не оказаться быть уничтоженными им».
Беседа против ростовщиков
Вот беседа почти «толстовская»; судите сами:
«”как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними”. в этом едином и кратком изречении Христос объял всю добродетель, всякую заповедь, чуть ли не всякую благую деятельность и устроение души … охватил и вообще всякую у всех люден добрую деятельность. … И не только охватил, но и показал, что каждая из этих двух заповедей, которые Он дал, всаждены в нас по самой природе. … Как любящий добро и человеколюбивый, Он вложил в самую нашу природу познание того, как надлежит поступать. … В увещании соблюдать эту основную заповедь, Господь явил, что не только всякая евангельская заповедь всаждена в нас (по природе) … но и показал, что она — справедливая и нетрудная и полезная и легко постижимая для всех и известная по природе. Потому что что — это? — Не знаешь разве, что гневаться и поносить брата и подобное сему — дурное дело? И почему сам ты не желаешь быть предметом его гнева и поношения (и нет сомнения ты соглашаешься с этим), но немедленно приходишь в огорчение и, не терпя этого положения, всеми способами стараешься избежать сего? — конечно, по той причине, что гнев это — злое дело, беззаконное и вредное. … Видишь ли, что и сам по себе ты знаешь каждую из … заповедей и признаешь справедливой и полезной? … Просишь нечто от кого-нибудь, защиту, возможно, или некую иную помощь, и, конечно, желаешь получить это, считая это полезным тебе? Не так ли? Поэтому, когда иной кто просит о чем-нибудь тебя, поусердствуй, чтобы быть соответственным самому себе, и хорошо обдумай и проведи в жизнь то, что он просит у тебя. … Хочешь быть любим всеми, быть достоин прощения (или: снисхождения) и считаешь, что тяжело и невыносимо терпеть осуждение и то если ты споткнулся в чем–то малом? — Тогда и сам люби всех, будь снисходителен, избегай осуждать, как бы в каждом человеке ты видел самого себя, и таким образом выносил приговор и такое имел расположение и так поступал. … Как не назвать безумцем того человека, который в отношении того же естества не того же желает и не тот же выносит суд, когда самая природа вложила в нас эти тожественные суждения и желания? Потому что желание быть любимым всеми и от всех видеть добро, как и от нас самих воздавать тем же, естественно возникает у всех нас; следовательно, желать делать добро и ко всем иметь благорасположение, как и в отношении себя видеть то же, является врожденным в нас чувством. Потому что и созданы — мы все по образу Благого (Бога)».
Итак: этика естественна, понятна сама собой, проста в понимании и не трудна в исполнении; так учит свт. Григорий Палама. Евангелие же трансцендирует естественную этику: благодать преображает естество. Это, впрочем, попутно; главная тема — капитал:
Христос «увещевает нас любить врагов и делать им добро и давать взаймы не имущим вернуть долг, ничего не ожидая от них».
Палама — как, разумеется, и абсолютно все Отцы Церкви — считает давание взаймы денег под процент ничем не оправданным грехом, чем-то чего безусловно не должно быть:
«не желающие давать взаймы обещающим во время уплатить занятую ими сумму, требующие же процентов, и то тяжких, и без них не соглашающиеся даже показать кинсон или серебро, являются беззаконниками и, пожалуй, худше грешников, как не покоряющиеся ни Закону Ветхого Завета, ни Новому Завету, из которых последний (т. е. Новый Завет) увещевает их давать взаймы даже тем, от которых нет надежды получить обратно данную взаймы сумму; а Ветхий Закон говорит: «Сребра твоего да не даси в лихву» (Лев 25:37; Втор 23:19), и ставит в похвалу тому, «иже сребра своего не даде в лихву» (Пс 14:5) и считает, что следует бежать из города, на улицах которого, то есть — откровенно, совершается ростовщичество и обман (Пс 54:12). Видите, как ростовщик отнимает славу не только от своей души, но и от всего города, навлекая на него обвинение в бесчеловечности и вообще всякой неправде? Потому что, будучи гражданином его и благодаря нему наживший свое имущество, он не использует его на благо общине, не имущим не желает давать в долг, имущим же, имущим немногое, дает под проценты, чтобы хитро отнять и те малые средства на жизнь, который они имеют».
Заметим, как свт. Григорий Палама перемещается от индивидуальной этике к социальной: давать деньги взаймы под проценты — личный грех ростовщика, который, однако, пятнает все сообщество, где такое зло вообще возможно: нуждающимся неимущим вообще не помогают (не дают денег, ведь у них нет денег вернуть с процентами), а на беде нуждающихся имущих обогащаются (дают деньги под проценты). Палама опять близко к тексту пересказывает учению Отцов древней Церкви:
«Ростовщик старается богатеть не столько деньгами, сколько грехами, губя жизнь должника, а вместе с этим и свою душу: потому что проценты являются как бы порождениями ехидны, гнездящимися в груди сребролюбцев и как бы предвозвещающими угрожающих неусыпающих червей, которых не избегнут в будущем веке. Если бы кто из них сказал мне: поскольку ты не позволяешь мне брать проценты, то я удержу за собою избыточествующее серебро и имеющим нужду занять откажу; пусть знает таковой, что он хранит в своих недрах породительниц ехидн, имеющих стать для него породительницами и оных неусыпающих червей!»
Итак, кредитование под проценты — безусловное зло.
Омилия XL, о Предтече и Крестителе Иоанне
Мы видели, что казнь Предтечи упоминается в евангельском рассказе о Преображении, в событие Преображение входит и присутствие Илии, вопрошание апостолов о Илие и ответ Иисуса о том, что Иоанн уже сыграл роль Илии. Палама пишет:
Иоанн Креститель «будет девственником, подобным тому [пророку Илие], и даже большим гражданином пустыни, чем был тот, и обличит законопреступных царей и цариц. И в этом он сделает больше, чем тот, тем что и Предтечею Божиим будет; потому что предъидет, — говорит [Архангел], — «пред Ним».
Илия и Иоанн — девственники и пустынножители — образцы монахов, тех кто будет практиковать приобщение к опыту Преображения, видение Нетварного Света — и тут же — обличители правителей, то есть радикальные политики: есть ли тут связь? — мы вернулись к началу нашего текста.
Палама пишет об Иоанне как о образце мистиков-аскетов, ушедших из мира ради «наслаждения Богом»:
«он непрестанно жил в пустынях, проводя жизнь безмятежную, беззаботную и не имеющую сношения с шумным миром, свободную от печалей, непричастную низменным страстям, высшую земных и плотских вожделений, ласкающих тело и плотские чувства; живя Богу, видя только Бога, наслаждаясь только в Боге».
Однако Иоанн возвращается из пустыни в мир: зачем? —
«Поелику же Ирод сын того Ирода-детоубийцы не наследовал от отца полноту власти, потому что он был лишь четвертовластником, но в зле даже превзошел того, живя бесчинно и представляя собою для Иудеев пример всего злого, то Иоанн не мог молчать; как бы мог он молчать, будучи Гласом Истины?!» —
итак, «наслаждающийся Богом» пустынножитель «не мог молчать»: было необходимо обличить правителя, за что
«этот новый Ирод, обладая властью, связал и заключил Иоанна в тюрьму … для заключения Иоанна в тюрьму были … многие причины, лучше же сказать — все поступки сего извращенного царя, за которые, будучи обличаем, он не стерпел» —
Мы тут в самом сердце политики:
«желая уже и сам убить Иоанна, — о чем говорит Матфей, — он (однако) боялся народа, все потому что боялся бы какого–нибудь восстания, но боялся, что они его осудят, потому что почитали его за Пророка; потому что он знал, — так как ни от кого это не было скрытым, — превосходство добродетели и благодати в Иоанне, и уступая пред славою, которая высказывалась ему со стороны многих, боялся их осуждения, и гоняясь за их похвалой, притворствовал послушание и благоговение к Иоанну».
Как мы помним, «когда настал», как говорит (Марк), «удобный день», т. е. удобный для махинации убийства» Ирод вследствие махинации Иродиады все же казнит Иоанна, притом
«Ирод является примером всякой порочности и нечестия; а Иоанн — столбом всякой добродетели и благочестия» —
царь как воплощение зла, его обличитель как воплощение добра: подчеркнуто политическая теология.
Два эти образа для свт. Григория Паламы — символы двух путей: мирского и монашеского. Мы, напомним, идем от поверхности световой сферы к центру излучений Нетварного Света: внешнюю границу сферы, мы видели, полагает не-насилие: мир сей есть мир насилия; дальше мы шли вглубь через проблемы собственности, неравенства, кредитования и вот подошли к ядру: не-мир, территории исхода из мира — монашество, та территория где практикуется приобщение к опыту Преображения, видение Нетварного Света. Палама пишет:
«Отцы, подражая Предтечи благодати, отвергались мира, и бежа от совместного жительства с приверженными ему … установили духовные купножительства [киновии, общежития, общины общей жизни]» —
итак, общины альтернативной жизни; их центр-цель — духовные (мистико-аскетические) практики:
«сочетая наш ум со Христом, и делая себя обителью спасительного (Его) имени, памятуя Его, ради Которого мы ушли из мира: потому что тот, кто ради Него удалился от мира и сущих в жизни удобств, тот желает всецело соединиться с Ним, что достигается путем непрестанного памятствования о Нем, которое очищает ум» —
но, принципиально, что эти практики разворачиваются, надстраиваются над вполне определенным базисом — базисом общей собственности, отвержения частной собственности:
«мы же [монахи] изобилуем таким большим количеством продуктов питания и одеждой, имея склады и хранилища полные пшеницы и вина, булочные и пекарни и, одним словом, все необходимое. Возблагодарим же Дарователя сих вещей — Бога и Его Предтечу, благодаря которому все это даруется нам без нашего труда, как бы от источника проистекая нам, и принесем это в славу его, делами воздавая благодарение ему; потому что если мы будем довольствоваться сим общим монастырским достоянием, мы не будем очень далеки от Иоаннового нестяжательства и терпения. Ибо хотя он и недостижим во всем, однако, как его кормил Бог, так и мы кормимся дарами Божиими; если же имеем свои собственные частные деньги и вещи, вот это — страшно и делает нас далекими от общения со Святыми; ибо удалившийся от мира и в то же время имеющий частную собственность, либо принесши ее оттуда сюда, либо здесь приобретши, тот носит с собою мир, и отнюдь не удалился от мира, хотя бы и был на самой Святой Горе, хотя бы и обитал в тех монастырях, представляющих небесную область; самое оное место он оскверняет, делает обыденным, и не допускает, чтобы оно было выше мира. Такой человек, конечно, будет осужден, как сквернитель святилища Божия».
Итак, частная собственность есть мир сей, зло; вся суть состоит в том, чтобы отказаться от нее. И опять и опять: дело не в превратно понятом аскетизме; монашество оказывается и территорией материального изобилия («мы же [монахи] изобилуем таким большим количеством продуктов питания и одеждой, имея склады и хранилища полные пшеницы и вина, булочные и пекарни и, одним словом, все необходимое»). Монашество есть территория отмененной частной собственности — и территория практик приобщения к опыту Преображения, видения Нетварного Света; а ведь мы слышали уже от святителя, что в Царстве Божьем частной собственности не будет: монашество как пространство социально-экономических практик жизни без частной собственности и духовных практик приобщения к опыту Преображения есть пространство реализованной эсхатологии, наступающего Царства Божьего.
Последнее из этой омилии, последнее перед разговором о Преображении как таковом. Мы видели, что сам евангельский рассказ о Преображении есть рассказ и о уже произошедшей казни Предтечи и о предстоящей казни Христа. Палама пишет:
«Святым долженствует, по заповеди Господней, полагать души свои за добродетель и благочестие; и вот поэтому им более соответствовала насильственная смерть, претерпенная за добро; посему и Господь вкусил такую же смерть».
Насильственная смерть: и опять мы уже слышали от святителя, что оппозиция мира сего, пространства греха и христианства, пространства Преображения есть оппозиция насилия и не-насилия: их прямое столкновение дает насильственную смерть носителей не-насилия: еще и еще раз: это прямо и ясно сказано уже в евангельском рассказе о Преображении; об этом же говорит и богослов Преображения.
Омилии XXXIV и XXXV, о Преображении
Вот мы у центра, создающей нашу световую сферу. Палама — величайший богослов Преображения — говорит о нем в двух проповедях в том же городе, той же пастве — в рамках того же дискурса — что он говорил о милостыне, сребролюбии, ростовщичестве и пр. Что же? — что «Свет, бывший при Преображении, является несозданным», и что «божественный Свет, бывший при Преображении, и был не созданным, однако он не есть существо Божие»: это суть паламитского богословия.
«Царство Божье» есть Свет Преображения, учит Палама, то есть суть, смысл Евангелия, христианства — этот Свет; Палама подчеркивает эсхатологическую суть богословия Света Преображения:
«великое видение Света Господняго Преображения, принадлежит таинству восьмого, т. е. — будущего века».
Между прочим, тут есть и тринитарный аспект:
«конечно, вместе с Господом невидимым образом также находились и Отец и Дух Святый; Первый — свидетельствующий Своим гласом, что Он — Сын Его возлюбленный; Второй же — в светлом облаке сосияющий и являющий в отношении Себя и Отца сопряженность и единость Света; потому что богатство их состоит в сопряженности и в едином излучении Сияния».
Видение Нетварного Света достигается не органами твари — не чувствами и не умом, а энергией Самого Бога — то есть в приобщении твари к Богу, то есть в обожении твари:
«царство Божие, обетованное достойным, не только же — выше чувств, но оно и выше — слова (мысли); поэтому после прекрасного прекращения деятельности сих шестью способами проявляющихся энергий, — честь каковой бездеятельности делает богатым седьмой день, в восьмой день, силою лучшего действия, наступает царство Божие. И эту силу Божественного Духа, действием которой достойными созерцается царство Божие … Царь вселенной всюду находится, и всюду — царствие Его, поэтому словами, что царство Его «приходит», Он обозначает не то, что оно должно придти как-то иначе, но говорит, что оно должно будет обнаружиться силою Божественного Духа … Свет Господняго Преображения и не появляется как случится и исчезает и не ограничивается и не подвержен силе чувственного восприятия, хотя и видим бывает телесными глазами … [Христос] преобразился пред ними, т. е. пред их очами. Что означает: «преобразился»? — говорит Златоустый Богослов: «Приоткрыл, насколько Ему было угодно, немного Свое Божество, и показал таинникам обитающего в Нем Бог» … от вечности Сам Он — Свет … Он таким образом просиял и неизреченным образом открыл избранным из Учеников неизреченный оный Свет … Господь же наш Иисус Христос внутри Себя имел оное Сияние … Осияние, даемое и зримое для всех тех, которые путем усердного доброделания и чистой молитвы, непрестанно простираются к Богу».
Христос в Преображении показал
«на основании чего Святым будет приходить озарение Божие и каким образом оно будет созерцаемо ими; ибо и праведницы просветятся, как солнце, в царстве Отца их (Мф 13:43), и таким образом всецело став Светом божественным, как порождения божественного Света, они узрят Христа божественно и неизреченно сверх–сияющего, слава Божества Которого, присущая Его природе, явилась на Фаворе как общая и для Его тела, вследствие единства Ипостаси. … Имел же Он скрытое под плотию сияние Божественного естества; так что Свет оный является Светом Божества и не есть созданный. …оный Свет есть Свет Божества. … [Христос] имел, воистину, как светильник, тело; вместо же света явленную на горе для совозшедших с Ним славу Божества».
Палама несколько раз подчеркивает — это и вообще одна из его главных мыслей — парадоксию восприятия тварью нетварного:
«оный Свет, невещественный и невечерний и присносущный, и превышающий не только чувства, но — и силу ума … который [Свет] видим был для апостольских глаз. … Свет тот не есть чувственный, и зрячие чувственными очами не могли просто его видеть, но силою Божественного Духа они были приуготованы для видения его. … относительно самого того Света, который сначала был видим для глаз Апостолов, священные Богословы свидетельствуют, что он — неприступен».
Нетварный Свет чужд не только чувствам, но и уму тварей; и, что его видит ум столь же сверхъестественно — то есть даровано нетварной энергией, благодатью — что его видят чувственные очи, глаза, отчего Палама и любит подчеркивать видение Нетварного Света чувственным зрением. Что, однако, чрезвычайно характерно к этой парадоксии Палама добавляет — посреди чисто мистико-теологического дискурса — политическую ноту:
«Хотя и Сам Он, Просиявший тем Светом, явил, что он несотворенный, назвав его «царством Божиим»: ибо царство Божие не есть рабское и тварное: ибо оно единое из всех, которое не подвластно правителям и неодолимо, и находится по ту сторону всякого времени и века».
«Облако» Преображения Палама толкует как тот же самый Нетварный Свет, ставший неприступным для зрения:
«это был тот же Свет, который сначала видели Апостолы, как сияющий от лица Господня, а после сего — как осеняющий светлый облак; но тогда, вот, он представил для взора более слабое озарение, а затем явившись в гораздо более полной степени, он, вследствие чрезмерности света, стал неприступен для их зрения. … этот облак тождественен с сверхнебесной славой Божией».
Итак, Фаворский Свет — нетварен, божественен — это одно утвреждение Паламы, но вот другое: вместе с тем этот Свет не есть существо Божие:
«этот Свет есть божественный и сверхъестественный и несотворенный … святые человецы являются причастниками сей славы и царствия, но Отец и Сын с Божественным Духом по природе Своей обладают этой славой и царством, Святые же Ангелы и человецы по благодати являются участниками ее, оттуда получал озарение. … у Бога и Святых Его — общая и единая слава и царство и оный Свет … но никто еще до сих пор не дерзал говорить, что у Бога и Святых — общее и единое существо. … Святые созерцают и как причастники разделяют царство и славу и сияние и свет неизреченный и благодать божественную, но не — существо Божие».
Палама завершает:
«будем созерцать внутренними очами сие великое зрелище: наше естество, навсегда соединившееся в своей жизни с невещественным огнем Божества».
Эпилог: папа Иоанн XXII
Палама, помимо прочего, говорит о «блаженном видении» («молитва является подательницей сего блаженного видения», т. е. созерцания Нетварного Света). На Западе «блаженное видение» — наименование для той проблематики, что на Востоке известна как паламитская проблематика. На примере западного спора о «блаженном видении» мы убедимся, что переплетение богословия Преображения и социального богословия — не случайность.
Папа Иоанн XXII: зачинатель палаческой истерии гонений на «колдунов» (Фромм обращает особое внимание, что не-иерархическим, не-собственническим сообществам свойственна не-магическая религиозность и мирность, тогда как с появлением/ростом иерархий и собственности растет агрессия, и как ее религиозное преломление — магизм; рост магизма, эпидемия демономании, расцвет демонологии в эпоху формирования капитализма в таком случае совершенно понятны); Папа пыток, казней, борьбы за власть, претендовавший на суверенитет над Империей по праву «викария Христа»; он же провел административную и финансовую централизацию папства (церковь как эффективная корпорация); он же анафематствовал Экхарта; он же анафематствовал радикалов-францисканцев; он же догматизировал (!) учение о том, что у Иисуса и апостолов была частная собственность (догмат, направленный против нищенствующего (т .е. освобожденного от частной собственности) монашества, теорий и практик мистиков-коммунистов).
Интересная подробность: папской властью Иоанн XXII заставил (!) францисканцев владеть собственностью (частная собственность, «свободный» рынок и пр. есть нечто, к чему принуждают силой, как прекрасно показывают мирсистемная и современная денежная теории). Он же учил, что блаженное видение Бога (обожение, созерцание Нетварного Света, как сказали бы на христианском Востоке) невозможно в этом мире/эоне: мистико-теологическое соответствие его экономически-теологическому учению: коммунизм невозможен = обожение невозможно.
Совершенная «нищета» монашества — она же всегда и понималась как суть «ангельской жизни» монахов, подражание совершенному собору ангелов (см. «Подвижнические уставы» свт. Василия Великого, одного из устроителей монашества как такового, который напрямик «все общее» монахов возводит к «все общее» ангелов: люди практикуют ангельскую жизнь, практикуя коммунизм); блаженное видение Божества — разумеется, есть сущность ангельской жизни, то, ради чего, вообще говоря, и уходят в Пустыню — ради соединения с Богом, ради обожения. То есть тут мы находим два главнейших параметра ангельской жизни — в извечной на Небесах и в исторической в Пустыне. Иоанн XXII, догматизируя частную собственность и невозможность блаженного видения, тем самым отрицает возможность ангельской жизни на Земле — то, что является сущностью нищенствующего монашества как на Западе, так и на Востоке.
