Антивакцинаторство (я буду называть так весь спектр неприятия вакцинации: от недоверия к российским прививкам до веры в то, что вакцинация есть принятие антихристовой печати) представляет собой весьма любопытный и тревожный узел проблем, в котором сплетаются религия, политика, наука.

Вопрос: почему, несмотря на то что относительно вакцинации нет сомнений у всех государств, несмотря на то что относительно вакцинации нет сомнений у всего научного сообщества, антивакцинаторство нельзя назвать маргинальным явлением? Оно иррационально, но весьма распространено: а значит, это симптом каких-то массивных социальных проблем. Каких?

Конспирология как симптом

Симптом есть ответ на незаданный вопрос, проявление чего-то такого, что не может высказать себя прямо. Иррациональный выплеск подавленного, вытесненного. Следовательно, надо сформулировать этот незаданный вопрос, высказать невысказанное, пролить свет на вытесненное.

Антивакцинаторство входит в большое семейство конспирологических теорий, не верящих в «официальную науку»: они могут считать фальсификацией естественные науки (ВИЧ-диссиденты, антипрививочники и пр.), или исторические науки («новая хронология» и пр.), или науки общественные (вера в мировой заговор и пр.).

Конспиролог чувствует, что его обманывают. Есть некие могущественные злые силы, которые вводят массы в заблуждение. Нужно обрести истину, развеять обман, бросить вызов злому могуществу.

Описанная таким образом конспирология есть просто-напросто истина. Действительно, существуют элиты, которые манипулируют сознанием масс для поддержания и упрочения себя в своем статусе. Это азы из школьного учебника истории. В чем же тогда ошибаются последователи конспирологии?

Элиты эксплуатируют массы, поддерживая эксплуатацию идеологией (ложью, манипуляцией, управлением общественным мнением). Но эксплуатация-то остается, следовательно, остается ощущение недовольства масс своим положением. Недовольство невозможно убрать без уничтожения эксплуатации, но в силу действия идеологии смещается осознание этого недовольства. Оно извращается, затуманивается, затемняется. Элитам надо отвести недовольство от себя в сторону ложных объектов. Излюбленный прием: поиск врага, козла отпущения. Виновны во всех бедах евреи, арабы, украинцы, русские, американцы, китайцы, геи, гомофобы. Нужно канализировать протест на ложные цели. Этому и посвящена работа идеологии.

Но есть тут один побочный эффект. Массы, оболваненные идеологией, приучены мыслить иррационально. У них уже выработана привычка разряжать свой протест на ложные объекты. Так происходит даже тогда, когда элитам это невыгодно. Именно это произошло в случае вакцинации.

Элитам в данном случае нужно, чтобы люди прививались, чтобы их кормовая база не повымерла, чтобы экономическая машина нормально работала. Но люди уже не в силах рационально отреагировать на эту ситуацию.

Вирус невидим. Но видимы антивирусные ограничения: власть запрещает нам делать то-то и то-то, вменяет одеваться определенным образом (маски, перчатки), находиться или не находиться в таких-то и таких-то местах, может, наконец, не допускать нас к нашей работе, лишать средства заработка.

Вирус невидим. Но видны приказания идти на пункты вакцинации, где что-то будут вводить в наше тело (и тут появляется весь спектр невротических страхов относительно тела и манипуляций с ним). Теперь мы чувствуем власть власти собственной кожей.

Вирус невидим. Но более чем видима власть государства, которая — вот сюрприз! — оказывается, есть, оказывается, может править каждым нашим действием. Чьи щупальца добираются до самого нашего тела и даже внутрь него. Повседневная — а потому привычная, невидимая — власть государства вдруг стала видимой. И вот недовольство выплескивается на эти видимые проявления власти, но выплескивается, приученное к иррациональности, совершенно не по тому поводу, совершенно по-дурацки, мимо, бессмысленно, опасно.

Вытесненная истина

Ведь о чем должна была идти речь, каким должно было быть рациональное выражение недовольства?

Машина государственной пропаганды много лет говорит о чем угодно, но не о реальных проблемах, не о способах разрешения этих проблем. Пропаганда отравляет душу народа, мутит его разум, выплескивает целый шквал злобы, ненависти и всех возможных дурных чувств на народ.

Ведь пропаганда сама же и посеяла сомнения в прививках от коронавируса, рассказывая, какие плохие западные вакцины, а вот у нас такая хорошая. Типичная националистическая пропаганда «у них все плохо, у нас все хорошо», отводящая недовольство от элит в сторону чудовищного Запада, но в ней уже зрело одно из зерен конспирологической веры «от вакцины могут быть опасные побочные эффекты вплоть до смерти».

Отметим, что большинство из нас никак не подключено к системе наук, у большинства из нас нет источников экспертного знания. Мы скорее подключены к медийной машине, продуцирующей безумие и глупость. Конспирологи верно это чувствуют, но неверно формулируют: они причисляют «официальную науку» к самой медийной машине и борются с ней во имя того или иного «истинного знания». И вот уже все стали «экспертами», сами себе ученными: ситуация крайне опасная. Тогда как сама система науки находится под ударом давления государства и его неолиберальной политики. Саму систему науки следует защищать от «злых сил», а не причислять её к ним.

Ведь говорить на самом деле надо об «оптимизации медицины», то есть о целенаправленном уничтожении системы общедоступного здравоохранения! Уничтожении, которое и привело ко многим смертям от коронавируса (когда не хватало больничных коек и пр.).

Говорить надо о том, что государство плохо справляется с ситуацией пандемии, с выстраиванием эффективной системы антиковидных мер, с задачей общенациональной вакцинации (если бы таковая была выполнена как надо, «третья волна» пандемии унесла бы намного меньше жизней; или: предположим, что «из-за вакцинации пострадало/погибло» столько-то людей; но, ведь, здесь надо говорить не о «вреде вакцинации», а о плохой организации медицинской работы, то есть о политике, а не о медицине).

Говорить надо о системе здравоохранения и вообще обо всех социальных системах, о государстве и обществе в целом. «Оптимизация» медицины, пенсионная реформа, беснующаяся пропагандистская машина, увеличение обогащения богатых и обнищания бедных, ужесточение диктатуры и репрессий — вот подлинные проблемы. Вот подлинные «злые дела» элит, от которых элиты отводят внимание масс, травмируя их разум (и совесть: посмотрите политические ток-шоу на федеральных каналах и задумайтесь, может ли остаться в норме нравственное чувство зрителей после таких доз истерической злобы, цинизма, откровенной агрессии и т. д.).

Чудовищная власть элит и их чудовищные дела: в конспирологии это только на буквальном уровне ложь, но глубинно, на уровне ощущений — правда. Эта правда, вытесняемая идеологией, выходит наружу в симптоме конспирологии. Но лечить надо не симптом, а саму болезнь — эксплуатацию элитами масс и прикрывающую ее идеологию.

Настают катастрофические, чуть ли не апокалиптические времена — так чувствуют конспирологи. И вновь это правда: из-за пандемии «в 2021 году нас ждет голод библейских масштабов», по словам главы Всемирной продовольственной программы ООН Дэвида Бизли. Массы беднеют из-за пандемии (вплоть до угрозы голода), а богатые за время пандемии разбогатели. Пандемия могла бы стать шансом осознать всю гибельность мер по «оптимизации» медицины и вкупе с ней всей неолиберальной политики. Кажется, этим шансом человечество пока не очень пользуется.

«Мировой заговор» ведь существует, но не в форме «заговора», а во вполне публичной форме: просто вот эти всем известные властные и богатые люди действительно делают много зла человечеству во имя сохранения и упрочения своих власти и богатства.

Это и есть настоящая проблема — которую чувствуют конспирологи, но чувствуют так, что выбрасывают ее на помойку иррациональных верований.

Конспирология как религия

Да, верований: конспирология есть нечто религиозное, некая сверхценная идея, дарующая Смысл, ощущение участия в Сюжете. Конспирология — как и религия — расставляет все по своим местам, она прямо именует Тьму, правящую миром, и Свет, который Тьму рассеет. Конспирология — религия, но какая-то убогая.

В частности, еще и поэтому просвещение само по себе не поможет: тут дело не в голых научных истинах, а именно в Смысле. Наука же занимается фактами, а не смыслами. Экзистенциальный (религиозный) голод она не утоляет.

Модерн («Просвещение», капитализм, современность) не уничтожает религию, но делает ее убогой. Капитализм есть сведение всего к деньгам, к рассчитываемым материальным процессам — к материализму.

Но человек не такое существо, чтобы самому стать рассчитываемым материальным процессом. У него есть тяга к Смыслу, тяга к Иному. Человек — религиозное существо по определению.

Поэтому капитализм, с присущим ему материализмом, стремится к уничтожению религии, но никогда не сможет его достичь. Чего он достигает, так это религиозного убожества.

Модерные религии — мормонизм, сайентология, антропософия, спиритизм и др. — религии «научные», прямо, буквально материалистические (утверждающие, что все сводится к материи). Но и огромная масса формально «нерелигиозных» людей на деле религиозны — они верят в плоскую землю, мировой заговор, во вред прививок, в то, что татаро-монгольского ига не было, в то, что они — высшая раса и пр. Это не просто «альтернативные гипотезы», а именно сверхценные идеи, осмысляющие реальность в целом. Это отдельная проблема религиоведения — изучить религии, которые сами себя религиями не осознают, но таковыми де-факто являются.

Но такое же падение в убожество испытывают и «традиционные конфессии». Впервые слово «фундаменталисты» появилось как самоназвание американских протестантов, не приемлющих теорию Дарвина и предложивших креационизм как «научную» теорию. Важно, что эти несчастные протестанты были позитивистами: они не знали никакой другой формы истины, кроме научного факта. Если в Библии написано «так-то и так-то» и это истина, то это значит — «научная» истина, то есть «Бог создал мир в семь временных промежутков, каждый в 24 часа».

Борис Гройс объясняет, как это произошло (например, в статье «Религия в эпоху дигитального репродуцирования» или в лекциях «Искусство в XXI веке. От объекта к событию»). Говорят, что религия с победой «научного мировоззрения» (то есть позитивизма, в сильной форме — материализма) умерла. Нет, говорит Гройс: после победы материализма умирает дух религии, а выживает материя религии, ее буква, то есть сам текст (но не смысл) Писания, ритуалы, правила. «Механическая» составляющая религии после победы механицизма (что логично) выживает, умирает духовная. Как много это объясняет в современном православном благочестии! Внешнее побеждает, внутреннее умирает; религиозные смыслы вопреки своей природе приобретают форму «научных» фактов, конкурирующих с фактами «официальной науки». Религия, теряя духовное измерение, падает в форму «научных фактов», на одну плоскость с «официальной наукой»: так религия становится фэнтези.

То есть фундаментализм есть продукт модерна, и до модерна он просто невозможен (до модерна не было позитивизма, материализма и пр.). Вот что здесь следует ухватить: фундаментализм есть «научная» форма религии, форма религии при победе материализма (модерна, капитализма), религия, не способная удержать духовное понимание духовных реалий, то есть религиозный характер своей собственной религиозности.

«Научные» религии, конспирология, фундаментализм — это все одного поля ягоды, продукты материалистического извращения религиозности. Тут нет уже сил соответствовать Духу, тут религию низводят к вульгарно понятой материи. Капитализм вытесняет религиозность, и она выплескивается в симптомах религиозного убожества. Религии, способные отныне только к «научному мышлению», превращаются в фэнтези, в сказочные выдумки, в псевдонаучный бред. Такие религии не способны уже ни к подлинной религиозности, ни к здравой рациональности (и поэтому атеистическая критика религии истинна, но только относительно вот такой убогой формы религиозности).

Вот наместник Соловецкого монастыря епископ Порфирий (Шутов) недавно проповедовал, что вакцина вносит изменения в генокод, а это означает изменение ни много ни мало образа Божьего в человеке. Правда, это видео вскоре исчезло из интернета (по указанию «сверху», надо думать), но интересно проследить эту мысль. «Образ Божий» — что-то такое чисто материалистическое, существующее в «мясе», и его можно менять с помощью чисто технических средств? Образ Божий в таком богословии есть не дух/душа/разум/свобода/личность, а определенная конфигурация «мяса». Получается, что проповедник — материалист, хоть и «фундаменталист», по-видимому. Это глупая религия, сведенная к «науке», притом что и «наука» в таком случае становится глупой. Такие вещи высмеивал Гегель, сводя их к формуле «дух есть кость»; в данном случае у нас выходит формула «дух есть генокод».

Капитализму свойственно отчуждение. Отчуждение человека от самого себя: обессмысливание, обесчеловечивание, обезбоживание. До конца это, к счастью, не происходит, но вытесненная религиозность, тяга к Смыслу, к человечности, к Богу выражается в симптомах религиозного убожества. Тут логика аналогична той, что мы описали выше с недовольством, и к нему мы и возвращаемся.
Ведь, убогая религиозность, убогое выражение недовольства, «оптимизация» медицины, как и вообще угнетение масс — есть эффекты капитализма, действия (или результаты действий) обслуживающего его государства. Капитализма, ибо где же как не в стране классического капитализма — в США — появились большинство конспирологических теорий и «материалистических» религий, где религиозное убожество достигает пика?

Вера // Политика // Наука

Из недр религиозного консерватизма подымает голову анархизм. Сильные мира сего столь злы и могущественны, что отменяют образ Божий в человеке (или «чипируют», или что-то еще злодейское делают при вакцинации). Власть — абсолютное зло, и вот смотрите, как смело некоторые проповедники разоблачают это зло!

А вот митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Евгений (Кульберг) пошел на конфликт с губернатором и провел-таки «царский крестный ход» вопреки запрету властей: организация несанкционированного шествия!

Смелое обличение власти, неподчинение властям — но все по поводу какой-то дичи, и все в целом без всякого смысла. В этом и есть суть конспирологии: иррациональный выплеск вытесненного недовольства элитами и общим обессмысливанием существования.

С одной стороны, радостно видеть проявления бунтарского духа в вещах вроде «не позволю надеть на себя намордник», «все равно пойду в храм», «лучше работу потеряю, а вакцинироваться не буду» и пр. С другой стороны, забавно (но и грустно), что бунтарский дух проявляется там, где он совершенно не нужен, а не проявляется относительно всей той несправедливости и произвола, что окружает нас.

Тоже забавно (и тоже грустно), что люди не верят в Дух — но верят в черт знает что. Не верят экспертам и ученым — но верят всему чему угодно. Не верят в политическое действие масс (и даже осуждают) — и вот сами что-то такое антиправительственное делают. Нужно увидеть, что убожество рациональное, убожество религиозное и убожество политическое — аспекты одного и того же убожества.

И тут появляется это странное богословие, в котором могут одновременно утверждать, что «политика — не дело Церкви», что «надо быть послушными властям» (то есть, оказывается, политика таки — дело Церкви, но только лоялистская политика), и сразу же «а вот в этом и этом властям мы подчиняться не будем, это и это мы осуждаем» (то есть тут уже — антилоялистская политика). Богословие, где все так «духовно», что духовные реалии понимаются материалистически. Где все столь духовны, что думают на деле о вещах, вообще говоря, чисто научных, прикладных — притом в форме вопиющей псевдонауки. Где простейший вид любви к ближнему — заботу о здоровье его тела — забывают ради каких-то странных фантазий и фанатизма плохо понятой религии. Здесь дурно и глупо все, все не на своем месте, все в неверной связи друг с другом: и религия, и политика, и наука.

Наша рациональность, религиозность и способность выражения недовольства травмированы, извращены элитами. Конспирология — это симптом как социального, так и экзистенциального (религиозного) недовольства. Их нужно излечить.

Пандемия коронавируса поставила на первый план медицину, в том числе в богословском аспекте. Многие атеисты злорадно начали вопрошать у христиан: «А что же молитвы не помогают? Зачем вам врачи, когда у вас есть Бог?» Многие из христиан не отставали, утверждая: «Верующие не заразятся, в Причастии вирусов нет, вакцинация — проставление антихристовой печати». Здесь весьма наглядно видно тайное тождество атеистов и фундаменталистов: ибо все они знают только одну форму истины — форму «научного факта», ибо все они втупую и слепо признают псевдоконфликт науки и веры, шире — какой-либо «мирской» активности и веры («смирения»), в данном случае — медицины и веры.

Ведь «православный консерватизм» долго внушал нам, что вера — это про «духовное», а власть, наука, социальные проблемы — не дело веры. И вот мы видим выплеск вытесненного: оказывается, что еще как дело веры. Власть ставит антихристову печать, долг каждого христианина — не подчиняться! Это уже не «смирение», «духовность» и «послушание властям».

Нормальная связь между религией и политикой была долгое время разорвана. Но гони истину в дверь, а она в окно: связка вера/политика все равно выплеснется, но вот в таких дурацких формах, как противодействие вакцинации. Люди вдруг осознали, что у элит есть чудовищное могущество. Ну хоть так! Может, потом они начнут понимать, как на это чудовищное могущество можно здраво и разумно ответить.

А как здраво ответить христианам на эту единую глупость атеистов и фундаменталистов? Вспомним Евангелие, конечно (а не некую абстрактную «веру» вообще). Христос в Своей притче о Страшном суде говорит: те, кто помог Мне, когда Я был болен (а следовательно, и всем Моим «меньшим братьям» — вообще людям), спасутся. Те же, кто не помогал больным, — не спасутся. Главная заповедь христианства — любовь к ближнему, действенная, истинно помогающая любовь, в частности, к больному страдающему ближнему. Притча о Страшном суде напрямую увязывает эсхатологическую судьбу всех людей с этой действенной любовью, а не с «верой», «смирением» и пр. Христианство это вера во Христа, в Бога-Любовь, в Дух, а не в «чипирование» и пр. («смирение» же и все подобное есть эффекты такой веры).

Из сказанного понятно, почему христианское богословие в важном смысле — «медицинское» богословие, а наша современная медицина — во многом богословский феномен. Ибо именно в христианском мире развивается медицина, создаются системы здравоохранения, побеждаются болезни — торжествует действенная любовь к ближним. Поэтому между наукой (медициной, в частности) и верой (понятой в подлинно христианском смысле) нет конфликта, они всегда были и остаются единым феноменом, одной реальностью на разных её уровнях (и именно уравнивание, отождествление этих уровней, то есть сведение истин веры к форме «научных фактов», приводит к псевдоконфликту веры и науки). Как сказано в Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова: «почитай врача честью по надобности в нем, ибо Господь создал его, и от Вышнего — врачевание. Для того Он и дал людям знание, чтобы прославляли Его в чудных делах Его: ими он врачует человека и уничтожает болезнь его».

Сама вакцинация есть нечто обратное принятию антихристовой печати — она есть богословский феномен, где исполняются критерии спасения, заданные в притче о Страшном суде: «Скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо Я был болен, и вы посетили Меня; так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо Я был болен и не посетили Меня; так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф 25:34–46). Вакцинация — медицинская помощь не отдельным людям даже, но всем нам, от нее зависит здоровье всех; а значит, те кто участвует в ней, — по правую руку от Спасителя, а те, кто противодействуют, — по левую.

Или: разве ситуация с вакцинацией, с неким «православным» её неприятием не напоминает притчу о добром самарянине? Священник и левит проходят мимо человека, нуждающегося в помощи, в силу своей такой «сильной, правильной, традиционной» религиозности. А вот добрый самарянин, человек с проблематической религиозностью помогает (скажем, в нашей ситуации — врач-атеист, например, или в целом — такая «недуховная» медицина) . И Христос отвергает священника и левита, восславляет самарянина. Ибо религия по Христу выглядит так: «наследование вечной жизни» есть результат любви к ближнему. И вот добрый самарянин чисто «медицински» помог ближнему, а священник и левит «религиозно» не помогли. Так и в других случаях («человек и суббота» и пр.) Христос противопоставляет «правильной религиозности» действенную любовь к ближнему — и именно последняя есть проявление истинной религиозности. Так учит Христос.

Между заповедью действенной любви и медицинской наукой есть, однако, необходимый переход — социальный императив общедоступной медицинской помощи. Медицина не висит в воздухе (так, как будто какие-то врачи, неизвестно откуда взявшиеся, почему-то решают побеждать болезни в неизвестно откуда взявшихся лабораториях и больницах), медицина создается из любви к ближним — как система помощи всем. Общедоступная система здравоохранения — на светском языке. Бессребреничество — на христианском. А от «медицинского богословия» уже легко перекинуть мост к богословию «политическому», «социальному», «экономическому». И только там мы вылечим нашу рациональность, нашу религиозность и нашу способность здраво выражать недовольство.

Христианство утверждает ряд религиозно-этических ценностей, которые, в свою очередь, задают соответствующую им политику, для реализации коей потребны соответствующие наукотехнические средства, притом рационально осмыслены и сформулированы должны быть все перечисленные три уровня в своей взаимосвязи: вот нормальное сопряжение веры, политики и науки, как оно дано, в частности, в «богословии вакцинации». В «богословии антивакцинаторства» же вера оторвана от политики; политика отдана злым силам; притом эпизодически и иррационально «злым силам» оказывают какое-то бессмысленное противодействие по совершенно пустым поводам; вера извращена в материалистическую, «наукообразную», фэнтезийную форму, что приводит к псевдоконфликту веры и науки.

Конкретизируем: императив помощи ближним и бессребреничества затребует определенную политику, создание определенных социальных систем (систему общедоступной медицины, систему общенациональной вакцинации и пр.), что в свою очередь затребует определенные наукотехнические средства (медицинская техника, фармацевтика и пр.). Таковы три шага «богословия вакцинации». В «богословии антивакцинаторства» мы видим провал всех трех шагов, каждого по отдельности и в их взаимной связи.

«Богословие антивакцинаторства» есть узел, где сплетаются религиозные, экзистенциальные, политические, социальные проблемы, проблемы дистрибуции знания. И только «богословие вакцинации» может этот узел разрубить.