Что читал Достоевский? Копаемся в личной библиотеке писателя

Владимир Шалларь

Автор ТГ- и ВК- ресурса «Либертарная теология».

Подпишитесь
на наш Телеграм
 
   ×
Ð”Ð¾Ñ Ñ‚Ð¾ÐµÐ²Ñ ÐºÐ¸Ð¹, Федор Михайлович

Сохранилось описание личной библиотеки Достоевского: так мы можем узнать, что читал писатель — и предположить, какие книги повлияли на него.

В детстве Достоевский читал Евангелие («Мы в семействе нашем знали Евангелие чуть не с первого детства») и Писание в целом. Особенно на юного Достоевского произвела впечатление Книга Иова, что, согласитесь, характерно. В семье читали также Карамзина, сказки, русскую классику. Юношей и взрослым Достоевский, конечно, много читает: русскую критику, классическую и современную западную литературу, социалистов — от Ламенне до Маркса.

Арестованным — за чтение книг, кстати — в Петропавловской крепости Достоевский читает, например, Библию, «Отечественные записки», Батюшкова, Шекспира. Библию просил во французском переводе — русский перевод Писания тогда был запрещен: великий русский писатель не мог читать Слово Божье по-русски. Французский перевод ему не достали, читал по-славянски.

На каторге и поселении ему крайне не хватает книг. Он много читает Новый Завет, подаренный декабристами. Характерно, что просит Достоевский прислать ему на каторгу: «экономистов, Отцов Церкви, историков». Экономика и Святые Отцы — такие были интересы у великого писателя и мыслителя. Хорошо бы и нам перенять такой ракурс мысли.

В личной библиотеке Достоевского были:

— Библия, Евангелие, Псалтирь, Книга Иова, Часослов, каноны, жития;

— довольно много книг о спиритизме (модная тема эпохи), по богословию, истории, социологии, праву, естествознанию, искусству, истории литературы, филологии, фольклору;

— из русской литературы: Гоголь, Грибоедов, Державин, Жуковский, Крылов, Лермонтов, Лесков, Майков, Некрасов, Островский, Пушкин, Рылеев, Салтыков-Щедрин, А. Толстой, Л. Толстой, Тургенев, Фет;

— из русской критики, публицистики, истории: Данилевский, Карамзин, С. Соловьев, Победоносцев, Станкевич, Страхов, Чичерин, Аксаков, Писарев, Добролюбов, Герцен, Белинский;

— из западной и классической литературы, публицистики: Шекспир, Шиллер, Бокль, Вольтер, Тэн, Бальзак, Байрон, Карлейль, Сервантес, Шатобриан, Купер, Корнель, Гофман, Гюго, Ламартин, Мольер, Скриб (драматург, которого к слову читал Кьеркегор), Золя, Беньян, Спенсер, Гете, Лессинг, Скотт, Цезарь, Ксенофонт, Вергилий, Плиний, Тацит, Фома Кемпийский.

Это, конечно, не весь список. В общем, Достоевский читал книги самых разных эпох, самого разного характера и самых разных направлений. Но мы выделим следующие книги — Св. Отцов русских религиозных мыслителей.



ТворениÑ

«Подвижнические слова». Прп. Исаак Сирин.

Религиозность Достоевского имеет много черт схожих с религиозностью Исаака.

«Достигших совершенства признак таков: если десятикратно на день будут преданы на сожжение за любовь к людям, не удовлетворяются сим».

Исаак Сирин описывает путь христианина к Богу, путь освобождения: покаяние — обращение от рабства греха к Богу, очищение — стяжание свободы, совершенство — полнота любви и восторга. Суть пути монаха — молитва — устремление души к Богу, а в идеале — Богообщение. Покаяние не есть уход от творения Божьего, а поворот ума, выход из «мира сего» как совокупности страстей, системы порабощения, «законов». Поэтому путь подвижника есть путь свободы, Бог действует в человеке «в таинстве свободы». И жизнь будущего века Исаак Сирин называет «отечеством свободы». В начале молитва — от недостатка, в конце — полнота радости. Молитва зажигает любовь, и в совершенном монахе любовь безмерна. Мало кто так сильно запечатлел евангельскую любовь и сострадание, как Исаак Сирин: он молился за животных, за самого дьявола. И ад, по Исааку Сирину, — любовь Божья, которую грешники воспринимают как боль и страдание, именно потому, что они грешники — грех в неприятии любви, в ненависти к любви.



Ð Ñ€Ð°Ð²Ñ Ñ‚Ð²ÐµÐ½Ð½Ð¾-Ð¿Ð¾Ð´Ð²Ð¸Ð¶Ð½Ð¸Ñ‡ÐµÑ ÐºÐ¸Ðµ Ñ Ð»Ð¾Ð²Ð°

«Слово о покаянии» — одно из «Слов» Марка Подвижника. «Слова» — одно из главных аскетических творений Православия.

О свободе, важной теме Достоевского:

«Господь наш Иисус Христос, Божия Сила и Божия Премудрость, богоприлично, как Он Сам ведает, промышляя о спасении всех и посредством различных повелений, установив закон свободы».

А вот типичная «достоевская» психологическая черточка и типичная для него тема денег:

«Некоторые из нас готовы скорее скрыть свое имущество в землю, нежели передать не имущему. Когда же приблизится кончина, тогда воссмердевает в душе таковая язвя как причина гнилости и безумия, и, оставаясь в ней вечною раною, не попускав ей войти в Небесное Царство первородных, как завещавает закон о имеющих порок. Но не время ли обнажить и тягчайшие раны и показать их Врачу душ наших, ибо, тогда как святой Павел сказал: «ваше избыточествие (да будет) во онех лишение» (2 Кор 8:14), мы делаем противное сему: похищаем лишение убогих и прилагаем к нашему избытку».



Слова и гимны

«Слова». Прп. Симеон Новый Богослов

Творения Симеона Нового Богослова, с великим дерзновением учившего (и познавшего на собственном опыте), что соединение с Богом, видение Нетварного Света возможно всегда и для совершенно любого человека и более того: без принятия Духа невозможно спастись.

Преподобный Симеон Новый Богослов — возможно, самый выдающийся мистик православия, один из трех Отцов, которых Церковь нарекла «богословами». В своих «Гимнах любви», этих воистину любовных поэмах, запечатлел тягу человеческой души к Богу.

В его «Словах» можно найти следующие места (и ряд подобных), которые, возможно, повлияли на «русский социализм» позднего Достоевского:

«Существующие в мире деньги и имения являются общими для всех, как свет и этот воздух, которым мы дышим, как пастбища неразумных животных на полях, на горах и по всей земле. Таким же образом все является общим для всех и предназначено только для пользования его плодами, но по господству никому не принадлежит. Однако страсть к стяжанию, проникшая в жизнь, как некий узурпатор, разделила различным образом между своими рабами и слугами то, что было дано Владыкою всем в общее пользование. Она окружила все оградами и закрепила башнями, засовами и воротами, тем самым лишив всех остальных людей пользования благами Владыки. При этом эта бесстыдница утверждает, что она является владетельницей всего этого, и спорит, что она не совершила несправедливости по отношению к кому бы то ни было».

«Дьявол внушает нам сделать частной собственностью и превратить в наше сбережение то, что было предназначено для общего пользования».



ТворениÑ

«Слово на шестой псалом». Прп. Анастасий Синаит.

Вполне «достоевские» страсти и «психологизм»:

«Святой Дух наставляет Церковь, предлагая в шестом псалме учение об искреннем покаянии, подобающее началу постов. Через этот псалом мы научаемся тому, как умилостивить Бога. В нем изображены неложное смирение истинно кающихся, исповедание [грехов], слезы, плач, обращение [к Богу], воздыхание, смятение совести, изнеможение, сокрушение о бесчисленных заблуждениях, спасение по милости Божией, усердное прибегание к Богу среди ночи, частое на ложе и постели воспоминание о содеянном в течение дня и благодаря этому посещение истинного Духа Святого под покровом проливаемых слез. И не только признаки истинного покаяния изображены в шестом псалме, но и то, что следует за этим: отпущение [грехов] и совершенное прощение, решительное отвержение от себя [делающих беззаконие], даруемая Богом сила молитвы, последующее за ней пристыжение бесов, а также спасение и воссоздание обветшавшего во грехах человека».



Об Ð¸Ñ Ñ‚Ð¸Ð½Ð½Ð¾Ð¼ Ñ…Ñ€Ð¸Ñ Ñ‚Ð¸Ð°Ð½Ñ Ñ‚Ð²Ðµ

Достоевский читал книгу «Покаяние: из творений Святителя Тихона». Именно этой книги у нас нет, посему отсылаем к собранию творений святителя. Тихон Задонский — важная фигура, ибо вероятнее всего Достоевский писал поучения старца Зосимы из «Карамазовых» именно с творений Тихона (а поэтому обвинение Зосимы в «неправославности», ибо он не похож на оптинцев, не работает, Достоевский писал Зосиму не с них, по крайней мере в его учении).

Флоровский писал о свт. Тихоне и его связи с Достоевским:

«У святителя Тихона был великий дар слова, художественного и простого сразу. Он пишет всегда с какой-то удивительной прозрачностью. Вот эта прозрачность больше всего и удивляет. В образе святителя Тихона поражает эта его легкость и ясность, его свобода, — и не только от мира, но и в мире. Это легкое чувство странника и пресельника, ничем не завлеченного и не удерживаемого в этом мире, — “и всяк живущий на земли есть путник…”

В своем монастырском уходе Тихон оставался пастырем и учителем. Он оставался в мире своей чуткостью и состраданием. Он писал для этого мира, свидетельствовал о Спасителе погибающему миру, и не ищущему спасения. Это был апостольский отклик на безумие вольнодумного века. Это была первая встреча с новым русским безбожием. Это тонко почувствовал Достоевский, когда хотел именно Тихона противопоставить русскому нигилизму и в этом противопоставлении вскрыть мистическую проблематику веры и безбожия…

Есть особенная настойчивость и некий импрессионизм у Тихона, когда он говорит об Уничижении и Страстях… И с тем большей силой чувствуется в его опыте обновление Византийских созерцаний. Эти светозарные видения, озарения Фаворского света, пафос Преображения, предчувствие Воскресной весны…

Напряженная собранность духа сочеталась у Тихона Задонского с какой-то исключительной силой милующего внимания и любви. О любви к ближним, о социальной правде и милосердии он говорит не мягче и не слабее Златоуста… Святитель Тихон был большим писателем. В его книгах увлекает эта легкость и пластичность образов. В особенности книга “Об истинном христианстве” имела историческое значение. Это не догматическая система, скорее мистическая этика, или аскетика. Но это был первый опыт живого богословия, и опытного богословия, — в отличие и в противовес школьной эрудиции, без подлинного опыта…»



ÐŸÐ¾Ñ Ð»ÐµÐ´Ð½Ð¸Ðµ дни земной жизни Ð“Ð¾Ñ Ð¿Ð¾Ð´Ð° нашего Ð˜Ð¸Ñ ÑƒÑ Ð° Ð¥Ñ€Ð¸Ñ Ñ‚Ð°

«Блестяще написанная, эта книга была первым в России опытом историко-художественного изложения евангельских событий», — отозвался о книге свт. Иннокентия Херсонского «Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа» отец Александр Мень. Как мы знаем тема смерти Христа волновала Достоевского (знаменитая сцена из «Идиота», например).

Иннокентий Херсонский в этой своей книге дал образец применения метода, впоследствии получившего широкое распространение в трудах Ф. У. Фаррара, А.-М. Дидона, Д. К. Гейки, А. Эдерштейма: иллюстрации подробностей евангельской истории данными из всеобщей истории, археологии и др. наук.

Интересно мнение святителя об издании этого труда (шире: о книгах по библеистике, богословию и вызываемой реакции на них): «Хотя в них [в рукописях «Последних дней»] и нет ничего еретического, но обстоятельства нынешние таковы, что охотники до ересей легко могут найти в них к чему привязаться, а мне уже давно наскучило иметь дело с инквизицией».



Слово о Ñ Ð¼ÐµÑ€Ñ‚Ð¸

«Слово о смерти» — одно из главных сочинений святителя Игнатия (Брянчанинова). «Важность» смерти для каждого человека и христианина особенно, наверное, не надо доказывать. Разумеется, она волновала и Достоевского — человека, стоявшего на эшафоте. Смерть, смертность — важные темы его прозы.

Здесь, помимо прочего, Брянчанинов излагает свое учение о вещественности души (духовен в собственном смысле только Бог).

Флоровский писал о «Слове о смерти» Игнатия (Брянчанинова) в своих «Путях русского богословия»: «У Игнатия учение о воскресении тела остается недосказанным. То верно, что он во всей природе видел какое-то тайное знамение или символ «воскресения мертвых». Но все его известное «Слово о смерти» (1863) построено так, как если бы не было воскресения. Развоплощение души изображается почти в платонических чертах. Смерть есть высвобождение души из уз грубой телесности. Если припомнить, что для Игнатия уже сама душа тонко вещественна по природе, то воскресение оказывается невозможным и ненужным, разве в виде нового огрубления жизни…»



Ð¢Ð²Ð¾Ñ€ÐµÐ½Ð¸Ñ , 1. Слова и речи

Собрание слов, бесед, речей и проповедей великого русского пастыря, проповедника и богослова святителя Филарета Московского (Дроздова).

Флоровский писал о проповедничестве Филарета Московского: «В свои лучшие годы Филарет богословствует только как проповедник… Именно его богослужебные «слова и речи» и остаются его главным богословским наследством. Богословской системы Филарет не построил. Проповеди — только отрывки. Но и в этих богословских отрывках есть внутренняя цельность и единство. И больше, чем единство системы, — единство созерцания. В них открывается живой богословский опыт, выстраданный и закаленный в молитвенном искусе и бдении. В истории русского богословия в новое время Филарет Московский был первым, для кого богословие стало вновь задачей жизни, непреложной ступенью духовного подвига и делания. Филарет не только богословствовал, — он жил, богословствуя… В храме, с церковного амвона, с епископской кафедры уместно было преподавать только твердое учение веры. И Филарет был очень сдержан в слове. Никогда не говорил, всегда читал или произносил по написанному. Этого требовала и та словесная школа, к которой он принадлежал по годам… Как богослов и учитель, Филарет был, прежде всего, библеистом. В проповедях своих он, прежде всего, толкователь Слова Божия. На Священное Писание он не только ссылается в доказательство, в подтверждение или опровержение, — он исходит из священных текстов».



Ð¦Ð°Ñ€Ñ ÐºÐ¸Ð¹ путь ÐšÑ€ÐµÑ Ñ‚Ð° Ð“Ð¾Ñ Ð¿Ð¾Ð´Ð½Ñ , Ð²Ð²Ð¾Ð´Ñ Ñ‰Ð¸Ð¹ в Жизнь Вечную

Книга «Царский путь Креста Господня» католического происхождения. Впервые она была издана в России в 1709 г. в литературной переработке Черниговского епископа (позднее митрополита Тобольского) Иоанна Максимовича (1651—1715). Неоднократно переиздавалась. Во времена старчества в Оптиной пустыни отцов Амвросия, Иосифа и Варсонофия была излюбленным духовным чтением иноков и мирян. Книга построена в виде беседы (в форме вопросов и ответов) юной Ставрофилы и Ангела (в католической версии Христа), который духовно наставляет и утешает Ставрофилу. Перевод книги «Царский путь Креста Господня» на русский язык был осуществлен иеромонахом Оптиной пустыни отцом Климентом (Зедергольмом).

Другие книги

Критика отвлеченных начал


«Кризис западной философии» и «Критика отвлеченных начал» — две первые крупные работы Владимира Соловьева, где он осуществляет полномасштабную критику западной мысли от схоластики до позитивизма, предлагает свою систему христианской философии, идею всеединства и цельного знания, синтез метафизики, науки и религии. Также у Достоевского отдельной брошюрой имелась статья Соловьева «Мифологический процесс в древнем язычестве». Соловьев и Достоевский — два великих современника, два великих христианских мыслителя, возродивших христианскую мысль в век, казалось бы, победившего атеизма.



СочинениÑ

У Достоевского было полное собрание сочинений Хомякова, возродителя живой православной мысли в XIX веке. Зеньковский писал о нем:

«Особенность философского творчества Хомякова состоит в том, что он исходил из церковного сознания при построении философской системы. Это было сознательным принципом для него, ибо в Церкви он видел полноту истины, в Церкви видел источник того света, который освещает нам и все тварное бытие. Не от изучения мира и его философского истолкования шел он к свету веры, а, наоборот, — все светилось для него тем светом, какой излучает Церковь. Хомяков в подлинном смысле «христианский философ», ибо он исходил из христианства. Конечно, это является “предпосылкой” его философских анализов, но не следует забывать, что в самой вере своей — твердой, но всегда просветленной разумом, точнее говоря, всегда зовущей к разумности, — Хомяков был исключительно свободен. Ни тени ханжества или “слепой” веры не имел он в себе, и Церковь, как увидим дальше, не была для Хомякова авторитетом, а была именно источником света. В самом внутреннем мире Хомякова приоритет принадлежал именно вере, которая не была для него «объектом» мысли, «предметом» обсуждения, а была основной первореальностью в его духовном мире. Исходя из христианского своего сознания, Хомяков видел основу его в Церкви».

Поделиться в соцсетях

Подписаться на свежие материалы Предания

Комментарии для сайта Cackle