на наш Телеграм
И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов.
Мф 26:26–28
Сегодня, на полсуток раньше реальной смерти, Христос ломает Свою Плоть, проливает Свою Кровь и протягивает их ученикам. А вместе с учениками — и всем нам, потому что на Литургии все мы причастники Тайной вечери.
Но зачем нужна Евхаристия? Зачем нужно причащение Телу и Крови Спасителя? Делает ли это нас лучше, чище, помогает ли в борьбе с грехом? Можно ли говорить, что причастие «не работает», если после него мы не чувствуем ни благодатной поддержки, ни улучшения в себе, ни свежих сил сражаться с искушениями?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно задаться другим. А для чего нужно было причастие апостолам? Зачем Господь устанавливает это Таинство за несколько часов до Своей смерти, чего Он хочет добиться?
Удержать апостолов от греха? Ну… тут полный провал: в ту же ночь один из причастившихся предаст Учителя, а другой отречется, оставшиеся разбегутся, бросив Христа одного на расправу. Ярчайшая, просто ярчайшая иллюстрация для всех, кто полагает, будто причастие способно само по себе уберечь, удержать от греха.
Да что там — даже сил не спать и бодрствовать вместе с Ним в Гефсимании причастие апостолам не дало!
Вообще нельзя сказать, что после причастия они меняются к лучшему. Они трусят, бросают Учителя, не верят Магдалине, прибежавшей с радостной вестью: «Он воскрес!» Какими были, такими и остались.
Но хотел ли Христос сделать апостолов лучше, причащая их? Желал ли этим удержать от грехов и ошибок ближайших часов? Я не знаю. Мне не кажется так.
Но я думаю, что Он, устанавливая Таинство именно в тот вечер, хотел остаться и быть с ними, и сохранить их в Себе и с Собой. Поражу пастыря, и рассеются овцы — цитирует Он печальное предсказание, и отдает им всего Себя — чтобы соединить в Себе, чтобы дать силы пережить кошмар грядущих часов.
Им будет больно, и Он не хочет оставлять их одних в этой боли. Не сделать лучше, а дать сил и уберечь, быть с ними в страшный для них час, приняв их в Свои незримые объятия. Он всегда отдает всего Себя, чтобы уберечь нас.
И даже разбежавшись, даже потерявшись, они все равно остаются с Ним и в Нем. И возвращаются к Воскресшему, потому что от Тайной вечери они едины с Ним и между собой.
Точно такой же смысл несет причастие для всех нас.
Он собирает нас всех в Себе, братая со всеми святыми и с Двенадцатью. От них и до нас — Он собирает всех в Себе, чтобы хранить и беречь Собой, заслоняя от последствий грехов и давая силы возвращаться к Нему раз за разом. Возможно, лишь за гранью смерти мы сможем по-настоящему узнать, как причастие Ему спасает от последствий греха, потому что в причастии, соединяясь с нами, Он становится ближе, чем любой грех, и может заслонить Собой, не допустив погибель нашей души.
И мы можем ощутить единство с Ним и с каждым, чтобы бесконечно бережно относиться друг к другу, как к единому телу — Его Телу, потому что от той Вечери сквозь все века в наших жилах течет одна и та же Кровь, пронизая и время, и пространство.
