на наш Телеграм
Духовное отцовство — это служение, харизма, бриллиант, сияющий своими многочисленными гранями. Но где заканчивается подлинное сияние и начинается фальшивое? Как и кому пристало быть духовником? Обращаясь к истории, размышляет об этом протоиерей Димитрий Сизоненко.
«Добротолюбие» как точка отсчета
«Добротолюбие» — сборник духовной мудрости, антология лучших произведений монашеской письменности, начиная от прп. Антония Великого и заканчивая свт. Григорием Паламой. Книга, специально составленная для чтения и воспитания новых поколений монахов.
Возрождение духовного отцовства происходит в конце XVIII — начале XIX веков и связано с тем, что старец Паисий Величковский перевел на славянский язык «Добротолюбие», открыв эти тексты широкой общественности.
Старец Паисий сам воспитывался на этих трудах и воспитал целое поколение духовников, наставников в Иисусовой молитве, вплоть до последних оптинских старцев, которые остались на вершине духовного отцовства в новой истории Церкви. «Добротолюбие» — это почти такая же точка отсчета для истории Церкви, как Священное Писание.
Из трудов, вошедших в сборник «Добротолюбие»:
«Нет более надежного пути спасения, чем представление своих мыслей отцам и принятие праведных добродетелей от них, а не по собственному суждению» (прп. Иоанн Кассиан Римлянин).
Ключевые слова здесь о спасении. Сын открывает своему отцу мысли, а в ответ принимает от него правила, образец и пример того, как нужно стяжать добродетели, побеждать помыслы, отсекая собственную волю, своеволие.
«Истинность этого не трудно уразуметь через многие места богодухновенных Писаний, в частности, через историю святого Самуила. И раз, и два к нему воззвал Бог, и он побежал к старцу Илию, и был научен им, как отвечать Богу» (прп. Иоанн Кассиан Римлянин).
Истории пророка Самуила и старца Илии — первый пример духовного отцовства, который мы встречаем в Ветхом Завете.
«Господь сказал: кто не родится свыше, не может войти в Царство Небесное» (Ин 3:3). Но это рождение происходит через подчинение духовным отцам. … Так двенадцать рождены от Христа, семьдесят от двенадцати и стали детьми Бога Отца, как и сказал Господь: «Вы дети Отца Моего, Сущего на небесах» (Мф 5:45; 6:9). То же говорит Павел: «Хотя и много у вас наставников, но не много отцов; я родил вас, будьте подражателями мне» (1 Кор 4:15) (прп. Никита Стифат).
Обратим внимание на некоторые слова и мысли в приведенной выше цитате, чтобы глубже понять, о чем идет речь:
«Кто не родится свыше, не может войти в Царство Небесное» (Ин 3:3). Вот замечательный разговор Иисуса Христа с Никодимом из Евангелия от Иоанна. Никодим не понимает, о чем идет речь, он думает, что нужно буквально опять вернуться в материнскую утробу, чтобы опять родиться. Но ведь это же невозможно! В действительности слова Христа означают:
«Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух … должно вам родиться свыше» (Ин 3:7).
Войти в новую жизнь и родится во Христе — это, действительно, новое рождение.
Другой важный момент. Апостол Павел говорит: «…я родил вас, будьте подражателями мне». Понятно, как сын подражает своему отцу. И далее: «Хотя и много у вас наставников во Христе, но не много отцов» (1 Кор 4:15).
У человека может быть много наставников, инструкторов, учителей, но тех, кто его действительно родил, отцов, — их немного.
Здесь же приводится замечательная родословная, почти генеалогия: Христос порождает двенадцать апостолов, эти двенадцать, проповедуя Евангелие и осуществляя свое духовное отцовство, порождают семьдесят апостолов. И все они становятся детьми Бога Отца, как и сказал Господь: «Вы дети Отца Моего, Сущего на небесах».
Эти цитаты укореняют нас в самой подлинной аутентичной традиции православного монашества, показывают, как наши отцы в вере понимали, что такое духовное отцовство.
Духовное отцовство в Ветхом Завете: пророк Самуил
Замечательный эпизод с пророком Самуилом, приведенный в Ветхом Завете, имеет смысл всегда вспоминать и молитвенно переживать, как будто это происходит с нами или с кем-то, кто имеет к нам непосредственное отношение.
Пророк Самуил, будучи младенцем, получает впервые призвание от Бога. Эта история начинается еще до его рождения.
Священник Илий становится свидетелем произносимой шепотом слезной молитвы Анны, бесплодной женщины, приходящей во святилище испрашивать сына. Видя беззвучные движения губ Анны, Илий предполагает, что она пьяна. Однако, выслушав ее объяснения, он благословляет ее. Молитва Анны исполняется, и Илий принимает едва отлученного от груди Самуила «на все дни жизни его служить Господу» (1 Цар 1:28), поселяет его рядом с собой, наставляя и воспитывая.
В один прекрасный момент, ночью, когда все спят, Самуил трижды слышит, как его зовут по имени. На каждый призыв он поднимается и идет к священнику Илию, думая, что это он зовет его. Лишь на третий раз Илий понимает, что происходит:
«И сказал Илий Самуилу: пойди назад и ложись, и когда [Зовущий] позовет тебя, ты скажи: говори, Господи, ибо слышит раб Твой» (1 Цар 3:9).
Удивительное свидетельство о том, что молитва — это прежде всего слышание. Если человек слышит голос — это уже молитва, общение с Богом, собеседование души с Богом. И поэтому достаточно ответить: «Вот он я! Я Тебя слушаю».
Другая деталь — сам Илия не отличался никакими харизматическими способностями, и Господь в те годы не говорил через пророков, иссякли пророчества, поэтому Самуил избирается и призывается как посредник. Он одновременно и сын старца Илии, и в то же время становится для него пророком и отцом. Заканчивается эта история призвания Самуила так:
«И возрос Самуил, и Господь был с ним; и не осталось ни одного из слов Его не исполнившимся» (1 Цар 3:19).
История пророка Илии и пророка Елисея
Илия призывает Елисея для того, чтобы быть его духовным отцом и жить своеобразной общиной, потому что самый лучший способ обучить ученика — это позволить ему разделить с тобой повседневную жизнь. Ведь апостолы вокруг Христа живут с Ним одной жизнью изо дня в день — и так научаются.
Потрясающая сцена расставания Илии и Елисея. Когда Елисей видит, что Илия восхищен в огненной колеснице на небо, он кричит:
«Отец мой, отец мой, колесница Израиля и конница его» (4 Цар 2:12).
А когда Илия возносится на небо, он оставляет Елисею плащ как знак того, что факел пророческого служения от отца передается к сыну. Отныне Елисей станет духовным наследником и пророком для всего Израиля. Так что даже царь будет к нему обращаться: «Отец мой, отец мой!»
Духовное отцовство в Новом Завете
Совершенно новый облик принимает духовное отцовство в Новом Завете, как и вообще отцовство. Это связано с образом и откровением Бога.
В Ветхом Завете сохраняется образ авторитета и власти. Отец — прежде всего господин. Поэтому слова «сын», «отрок», «раб», «служитель» — родственные. Это модель отношений, которая и сегодня существует в традиционных семьях — когда такой «отец» входит в дом, то все разбегаются и молчат, потому что «отец» — это «хозяин».
В Новом Завете смещаются акценты, рождается совершенно новое откровение. Бог открывается не просто как Отец, Который породил народ Израиля, но, прежде всего, как Отец Иисуса Христа.
Совершенно особое отношение возникает между Самим Христом и учениками. Немыслимое для других наставников и духовных учителей этого времени, потому что Христос обращается к ним «Мои друзья» на Тайной вечере. Много есть и других случаев, когда Он ученикам говорит: «Детки Мои, дети».
Для них и для нас Бог Отец — это не только Господин, Господь, но еще и наш Отец. Это «Отче наш», потому что Он Отец Христа и через наше сыновство и те новые отношения, которые выстраивает Христос со Своими учениками, становится все по-другому.
Потому что на Тайной вечере Тот Бог, Который до этого был Творцом мира, непостижимым, невидимым, вдруг оказывается у ног апостолов, что вызывает потрясение у учеников. Отныне отец — это не тот, кто господствует, отец — это тот, кто служит.
Поэтому у первых поколений монахов присутствует именно такая харизма отцовства, как служение своим детям. И они о себе говорят: «Я служитель вашей радости».
Духовные отцы в Новом Завете
В Новом Завете мы видим совершенно изумительные образы духовных отцов.
Апостол Павел. К своим ученикам в общине Коринфа обращается, как к своим детям, буквально: «я вас родил для Христа» или «во Христе».
Харизма отцовства совершенно особая. У апостола Павла есть не только излюбленные ученики, но есть и излюбленные отцы, наставники.
В жизни Павла был человек по имени Анания, который его крестил после того, как Христос явился ему на пути в Дамаск, и наставил в вере.
У апостола Павла был Варнава, который познакомил его с Иерусалимской общиной и заботился о его возрастании во Христе.
Когда Павел уже сам будет апостолом, у него появятся духовные сыновья и помощники, его ближайшие друзья. Например, он Филимону пишет: «Прошу тебя о сыне моем Онисиме, которого я родил в узах моих» (Филим 1:10).
Для Павла отец это тот, кто рождает к жизни, а не тот, кто поучает или господствует.
В Послании к Титу он пишет: «Титу — истинному сыну по общей вере» (Тит 1:4).
Другой его возлюбленный ученик Тимофей: «Я послал к вам Тимофея, моего возлюбленного и верного в Господе сына» (1 Кор 4:17).
Совершенно понятной становится новая связь, которая существует между отцами и сынами. Это, прежде всего, рождение для Христа и во Христе.
Апостол Павел сравнивает себя с кормилицей: «…были тихи среди вас, подобно как кормилица нежно обходится с детьми своими» (1 Фес 2:7).
И далее: «Так мы, из усердия к вам, восхотели передать вам не только благовестие Божие, но и души наши» (1 Фес 2:8).
Павел одновременно и отец, и мать своим духовным чадам.
Главный смысл всего происходящего: точно так же, как невозможна передача биологической жизни без родителей, невозможно принять Слово и обрести жизнь в Духе, родиться свыше, если ты не укоренен в Слове Божием через духовного отца.
Апостол Павел возвращается всегда к личности Христа, когда говорит об отцовстве. Потому что любое истинное отцовство — по образу Бога Отца. Так же, как любое сыновство — по образу Сына Божия Иисуса Христа.
Искусство духовного сопровождения
Христианами не рождаются, христианами становятся, и становятся именно благодаря посредничеству духовных отцов или матерей, которые владеют искусством духовного сопровождения. Это синоним духовного отцовства. Искусство руководить в свободе и любви при бесконечном терпении к жизни во Христе, кротко и со смирением вести к жизни по Богу, от Которого именуется всякое отцовство на Небесах и на земле.
Особенно это было важно для первых поколений монахов, для тех, кто уходил в пустыню. Отец всех монашествующих прп. Антоний Великий, как мы знаем из его жития, остался очень рано без родителей. И получил зов от Бога, слушая Евангелие в Церкви, как все раздать нищим и уйти за Ним, уйти в пустыню. Антоний находит неизвестных нам по имени аскетов, которые становятся его первыми наставниками в монашеском уединенном пустонножительстве.
Монахи применительно ко Христу употребляют имя Авва — Отец.
В Лувре хранится замечательное изображение, энкаустика, которую нашли в Египте: игумен, наставник монахов по имени Мина, рядом со Христом, Который его обнимает. Настоящим отцом любых монахов является Христос. Лучший способ быть духовным отцом для своих детей — это быть другом Христа. И на этой иконе с помощью красок и очень красивых образов это изображено совершенно убедительно и потрясающе просто.
Итак, Христос — Авва и Отец:
«Все предано Мне Отцом Моим; и кто есть Сын, не знает никто, кроме Отца, и кто есть Отец, не знает никто, кроме Сына» (Лк 10:22).
Этот образ отношений Отец — Сын совершенно удивительным образом явлен в жизни и в учении Самого Христа.
Существует предание, история из жизни прп. Антония Великого. Три брата имели привычку собираться каждый год вокруг преподобного Антония. Двое из них всякий раз вопрошали его о своих мыслях и о спасении души, совершали исповедание помыслов. А третий всегда молчал и ничего не спрашивал.
Антоний однажды говорит ему: «Ты приходишь сюда уже много лет и ни разу меня ни о чем не спросил». На что тот ему ответил: «Отче, мне достаточно просто тебя видеть».
Просто быть рядом, внимательно слушать.
Уютное, задушевное и настоящее присутствие рядом с отцом — это лучшая школа жизни.
В Египте, в монастыре святого Макария, в пустыне, жил знаменитый старец Матта аль-Мескин, один из величайших авторитетов в духовном отцовстве. Человеку, который открыл мне этого старца, Матта аль-Мескин говорил: «Ты должен думать, что ты Иоанн Креститель».
Что это значит? В Евангелии от Марка есть намек на то, что Иоанн Креститель был в какой-то момент жизни духовным отцом Христа, Его наставником. Поэтому и происходит Крещение от Иоанна, и какое-то время Иисус его ученик. Быть как Иоанн Креститель — быть учителем, который указывает на Христа. Учитель не заслоняет собой ученика, а наоборот: «Иисус идет впереди», а учитель идет последним. Он должен научиться ходить вслед Христа, не терять Его из вида, внимать Его учению.
Вожак — это тот, кто идет последним. Он просто следит за тем, чтобы его ученики или его паства шла за Христом. Потому что впереди идет только Христос.
И лишь только в тот момент, когда духовный отец видит, что овечки его сбиваются с пути, то он вмешивается.
Поэтому Иоанн Креститель и скажет о себе: «Ему должно расти, а мне умаляться»(Ин 3:30).
Наставники должны уметь отойти в тень. И радоваться, как радуется друг Жениха.
«Матерь всех добродетелей» — различение духов
Возникает такая размытая или запутанная иерархия. Отцы и дети, все немножко перемешиваются. Иоанн Креститель наставник, но одновременно он уходит в тень. Иисус для апостолов Отец, но одновременно Он им служит, Он к ним обращается «детки», и они также Его друзья.
Новозаветное духовничество предполагает, что отцы всегда еще и братья для своих учеников. А все вместе учатся друг у друга и благодарят друг друга.
Отец спрашивает совета у своего сына. Святой Антоний получил приглашение от императора Константина прибыть в Константинополь во дворец. Антоний спрашивает у своего ученика по имени Павел: «Хорошо ли будет, если я туда пойду?» И тот ему отвечает: «Если ты пойдешь туда, тебя будут звать Антоний, если ты туда не пойдешь, тебя будут звать Авва Антоний». Имеется в виду, что для императора он просто Антоний. Все это суета, и никуда ходить не нужно.
Различение духов
Что же в Священном Писании, в истории и традиции Церкви называется «различением духов»?
«Диакрисис» по-гречески «различение» или «рассуждение», когда мы можем понять, что к чему.
Этот дар совершенно необходим тем, кто получает харизму духовного отцовства. Это первое, что отличает любого духовного наставника, что он способен различить в рассказе ученика, когда тот ему открывает, что с ним происходит, о чем он думает, о чем мечтает, чего боится. Духовный отец умеет различить, что от Бога, что от нечистых сил, и где будет выход.
Этот совершенно необходимый у духовного отца дар различения называют «матерью всех добродетелей». Святой Иоанн Лествичник посвятил ему самую длинную главу в своей «Лествице».
Рассуждение, различение духов — это дар Святого Духа, который получает любой наставник или монах, любой человек, который ведет духовную жизнь. Дар харизмы духовного отца дается Святым Духом для исполнения определенной миссии, и чаще всего это остается пожизненным даром.
По собственному хотению, «по щучьему велению» стать духовным отцом невозможно и не нужно к этому стремиться.
В общении с духовным отцом предполагается доверительное откровение сердца, откровение помыслов, всех желаний, замыслов, разочарований, обольщений, амбиций и страхов, всего, что наполняет внутренний мир человека.
Откровение сердца и откровения помыслов необходимы для того, чтобы понять, как человеку прорваться, выбраться, обрести свободу. Увидеть внутренние слабости и найти выход.
Для этого нужен духовный отец, наставник, который становится неким сталкером, или повивальной бабкой в момент рождения во Христе.
Христианство — это просто жизнь
Христианство и общество, в котором мы живем сегодня, отличаются от того христианства и общества, которые были 2000 лет назад. Чтение трудов древних отцов потрясает — для них христианство было делом внутренней жизни. А сейчас мы почти не знаем, что это такое.
Для современного человека христианство стало чем-то внешним, он живет на поверхности, как бревно плывет по течению реки. И когда речь заходит о каких-то глубинах, то для него это звучит как новое открытие.
Постепенно, благодаря развитию гуманитарных наук, в том числе психологии, возвращается то, о чем Святые Отцы знали изначально. Например: «Царствие Божие внутри нас» (Лк 17:21).
Однако часто современные переводчики говорят: «Ну, конечно, это ошибка. Мы-то знаем, что говорится «Царство Божие посреди нас», вот где-то вот здесь, между нами.
Но Святые Отцы знали греческий язык не хуже, чем лучшие современные филологи, это был их родной язык. И когда они переводили на другие языки, в частности, на латынь, то там однозначно переведено «внутри вас». Внутри, в глубинах вас.
Это совершенно соответствует подлинному преданию и тому, что Христос сказал Своим ученикам. Это сказано в контексте полемики с фарисеями, которые как раз тоже очень заточены на внешнюю жизнь, как сейчас говорят, на перформанс, на создание определенного впечатления, образа.
Самое главное, что духовное отцовство возвращает нас к внутреннему измерению христианства. Христианство — это не просто социальный институт и внешние обряды.
Вспомним заглавие книги святого Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе».То есть скрытая жизнь во глубинах, во Христе — это наша жизнь. Христианство — это как жизнь. И поэтому образ Отца, и термин «Отец» самый подходящий здесь.
Это самый прекрасный, самый возвышенный опыт — и по силе переживаний, и по глубине. Он превосходит все виды любви и человеческих взаимоотношений, даже супружескую любовь, потому что в нем все лучшее и самое бескорыстное, что может быть в любви. Отношения между Отцом и Сыном — это не интеллектуальные отношения и не коммерческие связи, а это именно внутренняя связь, глубинная, как между Богом Отцом и Христом: «Никто не знает Сына, кроме Отца, никто не знает Отца, кроме Сына».
В супружеских отношениях возможен эгоизм, есть супружеские пары, которые прекрасно живут? — два эгоиста вместе. Сошлись два одиночества, и все прекрасно.
Но если в отношениях отца и сына если есть эгоизм или там, или там, то все это мгновенно рассыпается. И потому это высочайший человеческий и высочайший религиозный опыт, который доступен человеку. По словам Оригена, Бог — это бездна Отцовства. Поэтому Он непостижим.
Отец познает радость, когда рядом с ним существо, всецело ему доверяющее и зависящее от него, отдающее в безграничную власть отцу свое сердце. Злоупотребить этой властью нельзя. Это самый возвышенный и прекрасный опыт.
Три вида даров Духа
В предании Церкви существует три вида даров Духа, три вида благодати:
Удостоиться духовного опыта. Бог открывается человеку, и тот получает дар молитвы, дар исцеления, мудрость этой жизни.
Понимание произошедшего. Человек понимает, что с ним произошло, различает, узнает. Это харизма различения духов.
Способность поделиться полученным опытом. Это отдельная харизма, которую тоже дает только Бог. Человек может разделить полученные знания с братьями, благодаря слову устному или письменному.
Это харизма духовных отцов и старцев. Вспомним знаменитое выражение отцов пустынников: «Авва, скажи мне слово».
Или слова сотника из Евангелия от Матфея: «…но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой» (Мф 8:8).
В монашеской традиции слово, сказанное духовным отцом или старцем, станет духовной пищей, мудростью, неким откровением.
Кто ты?
Любая жизнь произрастает из какого-то семени или ростка. Жизнь, которую человек получил в крещении, — это семена, которые должны прорасти.
Для того чтобы эта жизнь в нас возрастала, Церковь дает нам чтение Священного Писания, мы можем слышать Слово Божие. Церковь предлагает нам творить дела милосердия — это тоже опыт познания Бога, дает нам Таинства. Но особая благодать, которую она нам дает, — это благодать духовных отцов, которые могут поспособствовать возрастанию личности и Духа внутри нас.
Иногда слово «духовник» вводит в заблуждение. На самом деле это человек, к которому ходят на исповедь. А на исповедь мы приходим, чтобы поговорить о своих грехах или плохих поступках.
Но опыт духовного сыновства и отцовства — это не только опыт исповеди.
Общение, диалог с духовным отцом: «Авва, скажи только слово!» — не предполагает получение от него советов или узнавания, что такое хорошо, а что такое плохо. Духовному отцу открывают сердце, и это может быть молчаливое общение.
Человек, который пришедшему к нему задает вопрос: «Кто ты?», становится духовным отцом.
Обычно этот вопрос действует как ведро холодной воды. Действительно, мы живем в социуме, создаем свой имидж, образ самого себя, носим маску определенной персоны, но за этим нет ничего личного.
Общение с духовным отцом требует совершенно другого уровня глубины и доверительности. Глубина — ключевое слово. И в этом величайшая ценность — спуститься в глубину, туда, где Царство Божие внутри нас, вот именно в это «внутри».
«Все суета сует, все проходит, остается только единственное сущностное и насущное — это пребывание Бога в сердце человека».
Войти в тишину, безмолвие, отстраниться и пережить тот опыт, когда все маски, созданные человеком, его престиж, реноме рассыпаются в прах. Человек остается наедине с самим собой. Святые Отцы называют это «сокрушение сердца».
Остается сокрушенное сердце, с которого сорваны все ненужные панцири.
Духовный отец сопровождает человека на этом пути, потому что в момент «сброса масок» может быть очень больно, страшно, одиноко, может нахлынуть отчаяние. А духовный отец будет просто рядом, вдыхая в ученика свою волю к жизни, силу и мудрость. И это совсем не обязательно связано с какими-то разговорами, это может быть даже просто молчаливое присутствие.
О рождении во Христе
Величайший образ духовного отца — это Сократ. Он говорил, что унаследовал профессию своей матери. А мама его была повивальной бабкой, присутствовала при родах.
Сократ понимал, что харизма наставника, учителя жизни — присутствовать при родах, помогать, чтобы человек родился. А человек рождается всю жизнь.
Это то, что называется знаменитой майевтикой, по-гречески «повивальное искусство» — отыскания истины и способ обучения, практиковавшийся Сократом.
В состоянии сокрушения сердца, когда человек рождается, как новорожденный младенец, весь в крови, в грязи перед Богом, духовный отец открывает ему волю Божию.
А воля Божия — это начало желания того, что человеку приносит радость.
Что Бог ждет от человека? Какое желание у Святого Духа насчет новорожденного? Вот такие замечательные, прекрасные образы.
«Приют для растерянных сердец»
Хочу процитировать одного из величайших духовных отцов современности митрополита Антония Сурожского:
Священник, как друг Жениха, друг Христов, он кающегося приводит к Жениху-Христу, он тот, который так глубоко связан любовью с кающимся, что готов с ним разделить его трагедию и привести его к спасению. Мне вспоминается один подвижник, которого однажды спросили: «Каким образом каждый человек, который к тебе приходит и рассказывает о своем житье-бытье даже без чувства покаяния, сожаления, вдруг бывает охвачен ужасом перед тем, насколько он грешен, начинает каяться, исповедоваться, плакать, и меняется, перерождается?» И подвижник ответил: «Когда человек приходит ко мне со своим грехом, я этот грех воспринимаю как свой, мы с этим человеком едины, те грехи, которые он совершил действием, я непременно совершал мыслью, или желанием, или поползновением, поэтому я переживаю его исповедь, как свою собственную. Я схожу ступенька за ступенькой в глубины его мрака, и, когда я дошел до самой глубины, я его душу связываю со своей душой, каюсь всеми силами своей души в грехах, которые он исповедует, и которые я признаю за свои, и тогда он охвачен моим покаянием, и не может не каяться и выходит освобожденным. А я по-новому каялся в своих грехах, потому что я с ним состраданием и любовью.
Очевидно, что в этой цитате слово «любовь» — это не просто какие-то аффективные страсти, а именно глубина и взаимопроникновение. Духовный отец и пришедший к нему — едины, то есть глубоко связаны любовью.
Настоящему духовнику на настоящей исповеди кающегося существует возможность самому очиститься.
Грех — это самая благая весть
К сожалению, со словом «грех» полное несчастье, всегда думают, что грех — это что-то постыдное.
Но духовные отцы и отцы-пустынники понимают, что грех — это не то, чего нужно стыдиться, грех — это там, где человек нуждается в помощи.
Грех — это трагедия и боль, источник страданий, который ждет своего исцеления.
Духовные отцы говорят, что грех — это самая благая весть, потому что он, как горючее, исповедуя которое, человек бросает в топку. Грех становится топливом, огнем, через которые благодать Божия рождает, согревает и обновляет кающегося.
Духовный отец — священник или мирянин?
В этом вопросе мнения расходятся. Некоторые считают, что духовное отцовство — это долг каждого священника. То есть каждый священник должен стремиться к тому, чтобы стяжать дар духовного отцовства.
В действительности это может быть мирянин, монах, просто близкий друг, потому что духовное отцовство с духовной дружбой очень тесно взаимосвязаны. Фактически Бог и через то, и другое подает одинаковые дары.
Среди величайших духовных отцов были не священники, в частности, прп. Антоний Великий был мирянином в нашем понимании. Бенедикт Нурсийский священником тоже не был, а Евагрий, духовный писатель, был диаконом.
Священник нужен просто для того, чтобы преподнести Таинство исповеди, покаяния, как таинство Церкви. Но откровение сердца, исцеление, духовное рождение может произойти и через мирянина, не обязательно связанного с иерархией Церкви.
«Познай самого себя»
На фронтоне дельфийского храма Аполлона в Древней Греции было написано изречение: «Познай самого себя». Эта фраза будет истолковываться на протяжении столетий очень по-разному.
Цель самопознания — сокрушенное сердце, когда все маски рассыпаются в прах, а для этого нужно слушание, нужен резонанс сердца, нужен дар различения. И абсолютно исключено любое суждение или осуждение. Для этого нужно быть очень смиренным человеком.
Смирение — это колоссальная сила, потому что она защищает человека от соблазна высказать какое-то суждение.
В разные эпохи Церковь к психологии относилась по-разному — от демонизации до наоборот, когда современные священники становятся коучами, зарабатывают на этом деньги и не различают ни то, ни другое.
Ценю тех священников, которые с уважением относятся к достижениям психологии, понимают, что психология дает инструменты и язык для того, чтобы решить некоторые психологические проблемы, и это совершенно необходимо на духовном пути.
Учение Церкви и психология друг друга не исключают, в чем-то пересекаются, и кто не против, тот за. По моему убеждению.
Обязательно ли нужно иметь духовного отца?
Нужно ли во что бы то ни стало озаботиться этим вопросом? Думаю, что у каждого человека это происходит по-своему, но по себе скажу, что желал бы этого любому христианину, который не просто подрядился быть православным, а проживает свою жизнь, как некий путь вместе со Христом.
Где найти духовных отцов? Перед глазами пример схиархимандрита Гавриила (Бунге), говорившего, что если христианин не может найти себе духовного отца среди живых, то он может всегда опираться на некий опыт и духовное отцовство прежних поколений.
У меня всегда при общении с отцом Гавриилом возникает чувство, что он когда-то в юности выбрал себе духовным отцом Евагрия Понтийского — и с тех пор просто стал его учеником. В общении с ним я просто физически это ощущаю.
Для кого-то источником духовной силы и энергии может стать, например, Бердяев или кто-то другой, не обязательно обличенный духовным саном.
Наконец, в отсутствии отцовства есть замечательная дружба, которая будет такой же опорой.
Подготовила Татьяна Стрекопытова по лекции «Духовное отцовство: прошлое и настоящее»
