Иисус и Хананеянка: история одной жестокости

Подпишитесь
на наш Телеграм
 
   ×

О том, почему Господу важно ответное искреннее чувство от Его творения – Дарья Сивашенкова.

Молитва хананеянки

Сегодня читался один из самых пререкаемых евангельских текстов о хананеянке, псах, детях и хлебе. Когда-то давно я писала о нем, получила кучу очень разных комментариев, но сейчас, перечитывая тот текст, понимаю, что в моем мнении ничего не изменилось.

21…Иисус удалился в страны Тирские и Сидонские. 22. И вот, женщина Хананеянка, выйдя из тех мест, кричала Ему: помилуй меня, Господи, сын Давидов, дочь моя жестоко беснуется. 22. Но Он не отвечал ей ни слова. И ученики Его, приступив, просили Его: отпусти ее, потому что кричит за нами. 24. Он же сказал в ответ: Я послан только к погибшим овцам дома Израилева. 25. А она, подойдя, кланялась Ему и говорила: Господи! помоги мне. 26. Он же сказал в ответ: нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам. 27. Она сказала: так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их. 28.Тогда Иисус сказал ей в ответ: о, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему. И исцелилась дочь ее в тот час. (Мф 15: 21-28)

…Иисус удалился в страны Тирские и Сидонские.

Итак, картина: день, солнце, жарко. Иисус с учениками идут по дороге (давайте придерживаться версии Матфея, в ней реплик больше; Марк, как обычно, считает, что краткость – сестра таланта), за ними бежит женщина, пытаясь их нагнать и окликая в голос, и уж наверное задыхаясь, и уж наверное самым жалобным голосом.

22 И вот, женщина Хананеянка, выйдя из тех мест, кричала Ему: помилуй меня, Господи, сын Давидов, дочь моя жестоко беснуется.

Толку мало, ученики на нее оглядываются, а Иисус как будто не слышит. Сирофиникиянка… Ну… Язычница, конечно, но это уже не смущает даже учеников – что, мало Иисус общается с язычниками? Он и с римлянами дружелюбен, к Нему и самаритяне подходят смело. Что, прощу прощения за дерзость, за муха укусила Его сегодня?

23 Но Он не отвечал ей ни слова. И ученики Его, приступив, просили Его: отпусти ее, потому что кричит за нами.

24 Он же сказал в ответ: Я послан только к погибшим овцам дома Израилева.

ВНЕЗАПНО дом Израилев, я бы сказала. Апостолы натурально онемели, и немудрено. Нельзя противоречить Себе больше, чем противоречит Иисус, отговариваясь такой отговоркой. Представляю, как недоуменно переглянулись ученики – каждый из них мог мигом припомнить Христу исцеленных язычников-римлян и самаритян, которые тоже не были ах какими иудеями. Пока апостолы думают, какбэ поделикатнее намекнуть Учителю на эти обстоятельства, женщина подходит поближе.

25 А она, подойдя, кланялась Ему и говорила: Господи! помоги мне.
26 Он же сказал в ответ: нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам.

Нож в сердце женщины, одно из тех мест Евангелия, которые уже 2000 лет ставятся в вину Христу и христианам. Знаете, здесь действительно очень трудно не начать возмущаться. Не пережить этот миг эмоционально. Не осудить Христа.

Но вся жалость и весь либерализм не могут того, что может Он, не знают того, что знает Он, а, следовательно, Он в Своем праве.

Имхо, имхо, но на самом деле они здесь говорят друг другу намного больше, чем написано. Разбирать можно не пофразно – пословно.

«Господи! Помоги мне!»

Она сирофиникиянка. Она из Финикии. Страны, где процветал один из самых жестоких и мерзких религиозных культов всей античности. Культ детоубийства. Культ приношения детей-первенцев в жертву их Господу – Молоху.

Вот, что пишет об этом культе Честертон в “Вечном человеке”:

“В Новом городе, который римляне звали Карфагеном, как и в древних городах финикийцев, божество, работавшее «без дураков», называлось Молохом; по-видимому, оно не отличалось от божества, известного под именем Ваала.

…почитателей Молоха никак нельзя назвать примитивными. Они жили в развитом и зрелом обществе и не отказывали себе ни в роскоши, ни в изысканности. Вероятно, они были намного цивилизованней римлян. И Молох не был мифом; во всяком случае, он питался вполне реально. Эти цивилизованные люди задабривали темные силы, бросая сотни детей в пылающую печь”.

В Ветхом Завете мы встречаем крайне жесткое отношение к этому культу. Он считается мерзостью. “Из детей твоих не отдавай на служение Молоху и не бесчести имени Бога твоего. Я Господь” (Лев 18:21).

«Дочь моя жестоко беснуется…» И, я бы сказала, немудрено. Обряды финикийцев – это действительно бесовщина. Мы не знаем, почему беснуется дочь, но предположить-то можно.

Я предположу. Мне кажется, что беснование дочери – прямое следствие сатанинских культов, которые исповедовала эта женщина. Зримое действие дьявола. Зримый ответ их Господа – Молоха.

А теперь она называет Господом – Другого.

Иисус никогда, никогда не принимал подобных признаний от бесовских сил. Сколько раз Он изгонял бесов, сколько раз они пытались назвать Его Сыном Божьим – но Он воспрещал им, не желая слышать эту весть из этих уст (Лука 4:41). А сейчас перед Ним стоит та, чей народ называл Господом детоубийцу Молоха. И то же именование она обращает к Нему, Спасителю.

И в ответ звучит одна из самых жестоких новозаветных фраз.

26 Он же сказал в ответ: нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам.

Это Он-то, Он. Кого пришлось убедительно отговаривать, когда Он порывался пойти и лично исцелить слугу римского сотника (Мф 8:5-10). Тоже, наверное, был тот еще правоверный иудей.

А если подумать…

Что вообще значит эта загадочная фраза, а?! Что значит «нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам»? Ну, кроме того, что Господь явно нелицеприятно отзывается о финикиянах. О каком хлебе идет речь? Кто вообще предлагает что-то отбирать у детей, чтобы отдать собакам? Сила Господа – она что, сродни батарейке «Энерджайзер»? Если язычникам поможет, что, евреям меньше достанется?

И почему, в конце концов, римлянам можно помогать, а финикиянам – нет?! И что может перевесить в глазах Христа всю извращенную мерзость соединения человека и беса, чтобы Он отказывался помочь?

Это вторая крайне странная отговорка, по видимой правдоподобности очень похожая на «Я послан только к погибшим овцам дома Израиля». Тут бы и задуматься. Но на этом месте почти всем читателям и толкователям становится ужасно жалко женщину. И вместо того, чтобы думать головой, начинают думать сердцем, ну, и получается, что получается: ах, как Он мог, ох, Он пошутил, граждане, он меня сукой обозвал и в этом духе.

На мой взгляд, надо попробовать взглянуть на этот текст как бы из-за спины Христа, услышать Его голос. И особенно выделить слова «хлеб» и «псам».

Под хлебом Иисус разумеет Себя. Не первый, кстати, раз. Сравните хотя бы с Иоанном 6:48 и далее по тексту. Именно Себя, а не Свои способности целителя, Он не хочет отдавать.

Если Его называют Господом дети того народа, с которыми Он был всю историю, Его дети, от первенца Исаака до последнего новорожденного – можно ли позволить то же именование тем, чей «Господь» – детоубийца? Может ли Он принять их признание, что Он – их Господь? Может ли Он согласиться на такой, с позволения сказать, синкретизм и как бы толерантно подтвердить этим, что Господь один, только пути к Нему разные, и все религии проповедуют одно и то же, хоть бы они призывали детей сжигать, а хоть бы брать крест и следовать за Спасителем?

Приняв поклонение от детоубийц – не перестанет ли Он быть Господом для Своих детей?

На мой взгляд, это одна из самых ярких антисинкретических фраз Нового Завета. Господь не хочет быть Господом для бесов. И для бесопоклонников – тоже. И делить это именование с кем бы то ни было еще Христос не желает. Нет, все религии не едины, Господь для всех не один.

Слова Господь и Бог, синонимичные для нас, тогда еще не синонимичны. «Блажен народ, у которого Господь есть Бог», – говорит Псалмопевец в 32-м псалме, и с лингвистической точки зрения это вовсе не идентично тому, чтобы сказать: «Блажен народ, у которого кавалерия есть конница».

Бог – Творец, создатель Сущего, источник жизни. И, конечно, Иисус – Бог для финикиян, как и для всех остальных небесных, земных и преисподних. Это типа данность. Но Господь Он только для тех, кто сам признает Его своим покровителем, своим Господом. Он не может быть покровителем только Своей волей, Ему обязательно нужно обратное искреннее человеческое признание. Христу неприятно, когда Его зовут Господом бесы – может быть, не столько потому, что это бесы – в конце концов, кому как не Ему помнить, что и они – Его создания – сколько потому, что они это делают лживо, льстиво и из страха.

Под псами Он, понятно, разумеет финикиян. И это слово тоже не случайно: однажды Он уже говорил про святыню, которую не следует давать псам.

“Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас” (Мф 7:6).

Иисус не Господь финикиянке, Он прямо дает ей это понять, и в этом звучит некий отзвук грозного предостережения о последнем Суде. “Не всякий, говорящий Мне: “Господи! Господи!”, войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного” (Мф 7:21).

Она сказала: так, “Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их” (Мф 15:27).

Мне завидно: как она Его слышит. Смотрите: они говорят так, как будто вокруг нет еще двенадцати парней. Они наедине, одни во всем мире. Спаситель и душа, которую Ему надо вытаскивать на свет.

Можно снова поддаться эмоциям и снова упрекнуть Его, что Он тянет нервы из несчастной матери, вместо того, чтобы исцелить ребенка, а потом уж рассуждать на богословские темы. Но при этом как-то забывается, что беснованием страдала не только дочь. В каком-то степени бесноватой была и мать. Она не искала спасения для себя, она-то не знала, как чудовищно поражена ее душа, но Христос это видел. Да, жалостливые комментаторы две тысячи лет не видят, а Он – видел.

И пытался до нее достучаться именно тогда, когда она была наиболее открыта Ему.

И достучался.

Исцели Он сперва дочь – весьма вероятно, что мать бы Его потом не услышала. Помните рассказ, как Он исцелил десять прокаженных, а поблагодарить Его пришел только один (Лк 7:12-19, кстати, вернувшийся был исцеленный самарянин – это снова к вопросу о «только к погибшим овцам дома Израилева»)? Много ли людей в радости способны слушать какие-то там предостережения? А ломать себя и тянуться через собственную боль к небесам – многие способны в радости?

Иисус режет по-живому, да, режет очень больно, да. Он вообще не страдал прекраснодушием. Если бы Он поднял женщину с земли с радостными словами «дочь Моя» – и немедленно исцелил ребенка – это была бы неправда, и прежде всего это повредило бы самой женщине. Можно пощадить самолюбие, но сильно навредить душе. Но по Божьей шкале ценностей душа стоит все-таки выше, поэтому Он не задумываясь пинает ее по самолюбию, по самоуспокоению, как, в общем, периодически делает с каждым из нас. Ему совершенно не хочется, чтобы мы отправились в ад в обнимку с бережно лелеемым чувством собственного величия – оно того не стоит. Он нас слишком любит, чтобы дать нам погибнуть из-за такой мелочи.

Она Ему пока не дочь. Она в самом деле – несмышленый щенок. До ребенка щенку еще расти и расти, но, по крайней мере, теперь есть ясная надежда вырасти в человека, вот такой, понимаете, неожиданный изгиб эволюции.

Два слова о «крохах», о которых самоуничиженно говорит женщина, а то тоже очень хочется сострадательно всхлипнуть. Не надо. Она очень правильно говорит. Таким новоначальным щенкам, как она, и нельзя ничего больше этих крох. Больше им просто не разжевать и не проглотить.

Потом, сильно позже, апостол Павел, говоря о новоначальных, о младенцах во Христе, скажет: «Я питал вас молоком, а не [твердою] пищею, ибо вы были еще не в силах, да и теперь не в силах…» (1 Кор 3:2). Логика, в общем-то, одинакова, с единственной разницей, что Павел имел дело с уже уверовавшими во Христа новоначальными, а Иисус – с той, которая еще не вполне отошла от бесопоклонства.

Тогда Иисус сказал ей в ответ: “О, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему. И исцелилась дочь ее в тот час” (Мф 15:28).

Нет, вы заметили, как фраза про «только к погибшим овцам дома Израилева» волшебным образом снова оказывается неактуальной? Вот где чудо-то.

Поделиться в соцсетях

Подписаться на свежие материалы Предания

Комментарии для сайта Cackle