на наш Телеграм
Кризис веры — естественный этап духовного пути или просто модный термин? О том, как прожить его осознанно и не потерять главное, рассуждают протоиерей Максим Первозванский, психолог Марина Филоник и журналист Ольга Лебединская.
Реальность или словесная модель?
Ольга Лебединская: Некоторые считают, что кризис веры — это надуманное явление, возникшее по аналогии с психологическими кризисами. Что вы думаете? Существует ли он на самом деле?
Прот. Максим Первозванский: Это не выдумка, а реальный опыт, который переживают многие люди. Кризис веры проявляется по-разному: кто-то теряет смысл в молитве, кто-то сталкивается с сомнениями, кто-то просто ощущает внутреннюю пустоту.
Но можно ли назвать это «кризисом» в строгом смысле? Здесь важно понимать: любое слово — это всего лишь модель, попытка ухватить реальность. Мы не видим мир напрямую, а только через слова и образы, как через «тусклое стекло». Поэтому кризис веры — это не что-то, что можно измерить или четко определить, а лишь один из способов описать духовный путь.
Как в физике: ньютоновская механика и теория относительности по-разному описывают гравитацию, но обе приближают нас к истине. Так и здесь: слово «кризис» — лишь одна из возможных моделей, чтобы осмыслить то, с чем сталкивается верующий человек.
Если говорить проще, то люди вкладывают в это слово примерно следующее: раньше у меня было общение с Богом, оно ощущалось, жило, двигало меня вперед… А потом куда-то исчезло. Вот это и есть кризис.
Ушел «искать себя»…
Ольга Лебединская: Почему сегодня кризис веры переживает все больше людей? Разве истинную веру можно поколебать?
Прот. Максим Первозванский: Православная аскетика рассматривает кризис веры как испытание, в котором могут присутствовать искушения. Человек проходит через этот процесс: и либо его вера становится крепче, либо, напротив, ослабевает — временно или навсегда.
Сейчас таких кризисов действительно больше. Искушения стали другими, а духовных инструментов для их преодоления пока не хватает. Мы даже не всегда понимаем, как их осмыслить.
Есть и другая причина — повышенная осознанность. Сегодня люди все чаще задают себе вопросы: «Кто я? Что со мной происходит? Каковы мои отношения с Богом, семьей, миром?» Но не все готовы к тем ответам, которые получают.
Церковь осторожно относится к этим поискам. Это напоминает XIX век, когда народники, раздавая крестьянам книги, были уверены, что те сразу разберутся в устройстве мира. Но вместо осознанности это привело к разрушению.
А теперь человек прочитал пару книг по психологии, нашел у себя «кризис» — и что дальше? Он начинает принимать радикальные решения, которые не всегда приводят к свободе, а порой лишь усугубляют состояние. Не всякая рефлексия ведет к пониманию, а неосторожные выводы могут запутать еще больше.
Иллюзия экспертности и рынок готовых ответов
Марина Филоник: Все вдруг стали экспертами. Вчера разбирались в вирусах, сегодня — в психологии. Вспомните пандемию: каждый знал, как разводить хозяйственное мыло и сколько капель чеснока спасает от болезни. Но чем больше мы понимали природу заболевания, тем меньше становилось «знатоков».
С самопознанием то же самое. Человек хочет все разложить по полочкам, все контролировать:
—
Мне нужно стать экспертом по
духовной жизни
— Разобраться в психологии, травмах, кризисах…
И рынок тут же предлагает готовые ответы — удобные, продаваемые. Но главный вопрос остается: «А мне-то с этим что делать?» Может, в этом тоже есть элемент искушения?
Искушения новые — бесы старые
Прот. Максим Первозванский: Искушений стало больше, но суть та же: старые бесы в новом обличье.
Раньше человек не оставался один — рядом была семья, община, традиция. Сегодня он сам по себе. Нет опыта, нет поддержки, нет точки опоры. Идти по зыбкой почве жизни в одиночку — тяжело.
Иногда достаточно, чтобы кто-то просто сказал: «Не дури». И этого хватает, чтобы не сломаться.
Потерянное искусство быть рядом
Марина Филоник: Я много лет обучаю специалистов в помогающих профессиях и поняла: важнее не психотерапия, а искусство слушания.
Человеку не всегда нужен психолог или священник. Иногда достаточно того, кто просто поймет и будет рядом. Порой 20 минут разговора дают больше, чем десятки советов. А вот нахождение среди «экспертов» часто только усиливает потерянность.
К священнику, психологу или психиатру?
Ольга Лебединская: Но если человек все же решает обратиться к специалисту, как понять, кто ему нужнее: священник, психолог или, может быть, психиатр?
Марина Филоник: Ко мне часто приходят верующие, которые переживают трудности:
— Я делал то же, что раньше, но это перестало работать.
— Мне страшно: вдруг я теряю веру?
Иногда это не кризис, а естественный переход — как старая кожа, которую надо сбросить, чтобы выросла новая. Но пока новое не появилось, остается чувство потери.
А бывает и кое-что посерьезнее. Я не ставлю диагнозы, но часто замечаю у обратившихся признаки депрессии. Человек выражает свою боль по-разному. Один скажет: «Я больше не вижу смысла вставать по утрам». Другой: «Я вдруг понял, что Бог молчит». Формулировки разные, но суть одна.
За словами «кризис веры» или «травма» может скрываться депрессия, которую важно лечить, а не просто анализировать. Если есть признаки депрессии — лучше к психиатру. Если человек переживает именно духовный кризис — к священнику.
Идеально, когда специалисты работают вместе: священник дает духовную поддержку, психиатр помогает с медицинской стороны, а психолог сопровождает процесс. Такой подход действительно работает.
Когда Бог кажется далеким
Ольга Лебединская: Бывает, что человек не видит в этом ни болезни, ни переломного момента — просто молитва кажется пустой, а вера далекой. Что тогда?
Прот. Максим Первозванский: Тяжелее всего переживать кризисы без ответа — когда человек молится, надеется, но ничего не меняется.
— Мы молились, а человек все равно умер.
— Прошел год, а работы нет.
— Я просила, чтобы муж не ушел, но он все равно ушел.
В такие моменты приходит разочарование: слышит ли Бог? Есть ли смысл молиться? Неужели Он просто жесток?
Бывает и другое: человек, который раньше с радостью бежал в храм, теперь стоит на службе и не понимает, зачем он здесь. Внешне ничего не изменилось, но внутри смысл утрачен. Иногда это провоцируют и внешние события: священник, которому доверял, развелся с женой; в Церкви случился скандал. Казалось бы, это не про тебя, но вера оказывается задетой.
«Котлеты» — это не всегда про голод
Ольга Лебединская: А где граница между обычными сомнениями и тем моментом, когда человек теряет сам смысл веры, между искушением и настоящим кризисом?
Прот. Максим Первозванский: Кризис веры включает в себя искушение, но не сводится к нему. Искушение — это момент. Ты идешь по улице, рядом шаурмичная — запах аппетитный, а у тебя пост. Это испытание сиюминутного выбора.
А кризис — потеря самого смысла. Ты уже не просто сдерживаешь себя, а спрашиваешь: «А зачем мне вообще поститься?»
Вспоминается случай с Львом Толстым. Он постился-постился, но в какой-то момент сказал: «Принесите мне котлет». И это был не просто голод — это была внутренняя борьба. Он спорил сам с собой, искал аргументы, пытался понять: «А зачем все это?»
Вот почему кризис веры так сложен. Он всегда балансирует на грани между теоретическими рассуждениями и живым опытом.
Что делать и что не делать
Ольга Лебединская: Как не усугубить кризис веры? Какие ошибки чаще всего совершают люди в таком состоянии?
Прот. Максим Первозванский: Главное — не делать резких движений. В такие моменты хочется как можно скорее избавиться от тревоги, но порой именно попытки ускорить выход из кризиса делают его глубже.
Человек может замкнуться в себе, искать объяснения в разных теориях. Но вера передается не через абстрактные размышления, а через встречу — и не просто с любым человеком, а с тем, кто сам живет верой.
Об этом хорошо сказал митрополит Антоний Сурожский: «Человек не может по-настоящему уверовать в Бога, если не увидит в лице другого человека сияния вечной жизни». В самые темные моменты именно такие люди могут стать поддержкой.
Если речь идет именно о кризисе веры, а не о депрессии или жизненных потерях, лучшее, что можно сделать, — найти того, кто верит. Иногда достаточно случайно услышанной проповеди, совместной молитвы, простого разговора. Даже обычная, на первый взгляд, фраза может оказаться решающей.
Я сам переживал это. Разбирая свои кризисы, удивлялся: «Он же ничего нового мне не сказал…» Но человек был носителем Духа Божия — и это все изменило.
Это может быть священник, верующий мирянин, автор книги, которая несет свет. Вера — живая. Она передается через людей и слова, идущие от сердца.
Марина Филоник: Но бывает и так, что человек остается один на один со своим состоянием — а в кризисе мысли и чувства искажают реальность. Человеку кажется: «Я жил в иллюзиях, а теперь понял, как все плохо». Но это не истина, а просто мысли, которые можно отложить и не принимать всерьез.
Когда накатывает: «Бог меня оставил», «Церковь ужасна», «Все бессмысленно» — попробуй взглянуть на это со стороны. Представь, что снимаешь с головы корзинку и смотришь, что в ней лежит. Какие страхи и сомнения ты носишь с собой?
Главное — не притворяться «правильным христианином», а признать: «Я такой, какой есть, и Бог видит меня настоящего».
Что можно сделать?
— Принести свое состояние Богу: в молитве, разговоре, тишине.
— Не спешить с решениями и вообще с какими-то действиями, просто сказать: «Господи, будь со мной».
— Дать Богу действовать, не требуя мгновенного ответа.
Меньше опор — ближе к Богу?
Ольга Лебединская: Почему Господь попускает такие тяжелые духовные состояния?
Прот. Максим Первозванский: Мы строим вокруг себя систему опор: семья, работа, стабильность. Бог тоже «на своем месте» — в красном углу. Нам кажется, что все под контролем, но на самом деле это кумиры, за которыми мы прячемся.
Кризис рушит эти иллюзии, оставляя нас лицом к лицу с реальностью. И это страшно. Хочется спрятаться, отвернуться, избежать боли. Но если пройти этот момент правильно, потом мы вспоминаем его с благодарностью — именно тогда мы увидели Бога без посредников.
Марина Филоник: Сказать «Полюби свой кризис» легко, когда все не так плохо. Но я вижу закономерность: чем меньше у человека опор, тем ближе он к Богу.
Не потому, что страдание само по себе ценно. А потому, что лишенный привычных точек опоры человек говорит такие вещи, что невозможно не увидеть в этом Бога.
Я вижу это у тех, кто пережил утрату, оказался без почвы под ногами. В этой открытости перед миром и перед Богом есть что-то бесконечно настоящее.
Бог всегда здесь. Но в кризисе — особенно.
Можно ли верить, когда все плохо
Ольга Лебединская: Как понять, связаны ли кризис веры и жизненные трудности, или это два отдельных процесса?
Прот. Максим Первозванский: Не всегда они идут вместе. Можно переживать тяжелый период, но сохранять крепкую веру. А можно жить благополучно, но чувствовать внутреннюю пустоту.
Иногда одно подпитывает другое, а иногда существует отдельно.
Бывает, что люди находятся в тяжелой ситуации, например, на грани развода. Но о вере они даже не думают — слишком поглощены своими отношениями. А бывает иначе: внешне все спокойно, но внутри вера рушится.
Мои мотивы и Его ответ
Ольга Лебединская: А если в кризисе не хочется ни молиться, ни ходить в храм — стоит ли заставлять себя?
Прот. Максим Первозванский: Знаете выражение: «Падающего — подтолкни»? Конечно, это шутка, но в ней есть доля правды. Иногда, если жизнь и здоровье не под угрозой, человеку нужно почувствовать дно, чтобы оттолкнуться. Главное — не уйти в бездну.
Отказ от молитвы и храма — опасный эксперимент. Это как супруги в ссоре: иногда разъезд помогает осознать ценность отношений, но иногда приводит к окончательному разрыву.
Так и с верой: человек перестает молиться, ходить в храм — и поначалу кажется, что ничего не изменилось. Но если это затянется, он рискует потерять не только привычку, но и живую связь с Богом.
Иногда люди уходят от веры, потому что ощущают Бога как источник давления. Возможно, это связано с чужими словами, страхами или тем, что духовная жизнь незаметно превратилась в способ решать личные проблемы.
Поэтому, если кризис отдаляет от молитвы и храма, не стоит делать поспешных выводов. Лучше задать себе вопросы:
— Что меня на самом деле отталкивает?
— Это Бог или люди?
— Он меня оставил — или я просто не понял Его ответа?
Марина Филоник: Иногда дело не только в вере, но и в наших ожиданиях. Мы не всегда осознаем, чего именно хотим от Бога.
—
Я люблю, потому что Он мне что-то дает.
— Я хотел, чтобы Он мне
дал, но не дал — значит, не люблю?
Мы не ангелы, у нас есть потребности. Христианство не требует от нас бескорыстной любви, полностью оторванной от реальной жизни.
Но что, если Бог не отвечает так, как мы ожидали? Человек разочаровывается: «Я думал, Ты решишь мои проблемы, но этого не произошло». Мы все приходим к Богу со своими «дырами» — и это естественно. Бог не всегда дает то, чего мы ждем, но это не значит, что Он не отвечает вообще.
Тогда стоит задать себе вопрос:
— Могу ли я позволить Богу быть другим, чем я Его себе представлял?
— Если я ждал одного, а получил другое, готов ли я продолжать путь, даже если не понимаю, куда он ведет?
«Господи, я разочарован, но пойду дальше. Я не знаю, каким будет ответ, но готов сделать шаг в неизвестность». Возможно, именно этот шаг и есть начало ответа.
Кризис — не грех
Ольга Лебединская: Кризис веры — это маловерие?
Прот. Максим Первозванский: Маловерие — это сознательное отступление от веры, а кризис — испытание.
Мы можем осознавать слабость своей веры, каяться в ней, просить у Бога помощи. Но кризис — это не грех, а момент, когда вера проверяется на прочность.
Что дальше?
Ольга Лебединская: Когда кризис проходит, возникает вопрос: что дальше? Это новый этап или просто передышка? Может ли случиться так, что кризис лишь сменил форму?
Прот. Максим Первозванский: Кризис может закончиться по-разному: иногда он становится началом новых испытаний, а иногда открывает путь к миру.
Духовная жизнь похожа на движение волнами: сначала прорыв, прилив сил, затем — спад, который требует осмысления и восстановления. После этого возможны два пути: новый кризис или стабильная, глубокая вера.
Главное — не застрять в эйфории преодоления. Иногда мы так радуемся тому, что «выбрались», что не замечаем, как начинаем считать себя сильными и непоколебимыми. Но кризис — это не только испытание, а еще и шанс увидеть Бога глубже.
Важно не просто выйти из него, а понять, куда двигаться дальше.
Краткая памятка:
Что поможет в кризисе веры
— Важные решения легче принимать, когда эмоции немного улеглись.
— Поддержка близких и людей, которые живут верой, может помочь не потеряться.
— Полезно разобраться, что именно тревожит: Бог, люди, собственные ожидания?
— Даже если слова даются с трудом, можно просто оставаться перед Богом.
— Сомнения не всегда ведут к потере веры, иногда они помогают увидеть ее глубже.
— Духовник, психолог или психиатр могут оказаться полезной поддержкой.
— Кризис — это часть пути, и он не длится вечно.
— Иногда важно позволить Богу быть не таким, каким Он представлялся раньше.
Что может запутать еще больше
— Поспешные ярлыки: часто кризис — это не утрата веры, а ее поиск.
— Ожидание мгновенного ответа: Бог действует иначе, чем нам кажется.
— Одиночество: разговор с понимающим человеком может многое прояснить.
— Попытка использовать веру как инструмент для решения проблем.
— Мысль, что кризис — это конец пути.
— Разочарование в людях, переносимое на Бога.
— Длительная пауза в духовной жизни, приводящая к разрыву.
Текст подготовлен по стриму «Кризис веры: вход — выход»
Протоиерей Максим Первозванский — клирик московского храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, миссионер, автор книг и статей. Отец девятерых детей и дед девяти внуков.
Марина Филоник — психолог и сертифицированный психотерапевт. Руководит образовательным проектом «Психология для Церкви» и развивает авторский подход в танце-двигательной и телесно-ориентированной терапии.
