на наш Телеграм
4 ноября — 20 лет со дня кончины митрополита Питирима (Нечаева). Митрополит Питирим с 1963 по 1994 год возглавлял издательский отдел Московской патриархии, 1980-х годах считался одним из наиболее влиятельных иерархов Русской Православной Церкви. Кроме того, владыка Питирим был незаурядным проповедником. Вашему вниманию — проповедь митрополита Питирима после чтения акафиста перед иконой Божией Матери «Взыскание погибших».
Все мы знаем, братья и сестры, что любимейшим богослужением нашего православного народа является пение акафиста. И действительно: каждое слово ложится в душу, потому что перечисляются многие и многие стороны — и в основном печальные стороны — нашей жизни, с прошением о том, чтобы Царица Небесная или угодник Божий по милости Божией даровал избавление от этих бед. Но я хочу сказать другое: о некоей тайне нашей духовной жизни, о которой мы просто не думаем: знаем, но забываем в той постоянной суете, которая окружает нас повседневно и глубоко укоренилась в нашем духе. Это учение о нашей церковной, православной радости. Не случайно акафист наполнен этим воззванием: «Радуйся! Радуйся! Радуйся!» А между тем другие строки говорят и о скорбных обстояниях, и о неверности друзей, и о смерти, похищающей близких, и о болезнях, и о нужде, и о переживаниях, и о грехах говорится наших, — и тем не менее всякий раз повторяется общее для всех слово «Радуйся!»
Чему же мы радуемся, братья и сестры, и от чего скорбим? Ведь послушайте внимательно, как мы начинаем пение акафиста? «Взбранной Воеводе, яко избавльшеся от злых, благодарственное пение приносим Тебе, Богородице. Ты же, яко имущая державу непобедимую, от всяких бед и скорбных обстояний свободи нас, зовущих…» Ибо к Ней, как к Воеводе непобедимой, Воеводе всегда побеждающей мы обращаем эти радостные божественные гимны.
А вспомним слова Господа Иисуса Христа, Который сказал Своим ученикам в канун Своих крестных страданий: «Вы будете печальны, а мир обрадуется», — имея в виду крестные страдания и позорную смерть, рассеяние учеников, погребение Пречистого Тела Господа. «Но пройдет немного времени, и печаль ваша в радость будет, и радости вашей уже никто не отнимет от вас» (см.:Ин 16:20). И вспомним, по нашим человеческим меркам, печальное событие. Когда ученики Христовы по зову своего Учителя пришли с Ним на гору Елеонскую, на сороковой день по Воскресении, Он благословил их и вознесся на небо. Казалось бы, что может быть печальнее расставания с Учителем, Который сказал, что больше они Его не увидят так, как привыкли видеть в дни земной жизни и в течение сорока дней, когда Он представал пред ними в самых неожиданных условиях: и на пути, и в комнате с закрытыми дверями… (см. Лк 34:52). И все же Евангелие повествует нам, что, возвратились ученики в Иерусалим с радостью, радуясь. Конечно, обетование, которое дал Господь, могло вселить в души их радость. Ибо Он сказал: «Я не оставлю вас, но приду к вам. Если Я сейчас покидаю вас, то Дух Утешитель придет и напомнит вам все, о чем Я говорил вам» (см.: Ин 14:16–20). То есть обещания были даны самые определенные, самые большие, какие мог дать им, взволнованным, испуганным ученикам, Господь Иисус Христос. Но в этом ли только радость? В этом тоже, но радость и в другом! Радость в том, что нам Господь дал особое благословение: быть детьми Божиими. Вспомним слова, которые читаем мы в самом начале Евангелия от Иоанна: пришел к своим, и свои Его не приняли. А тем, которые приняли, дал область, — то есть дал обладание даром — чадами Божиими быти (см. Ин 1:11–12). И вот если мы откроем и внимательно посмотрим все строки Евангелия, все Послания апостолов, которые наполнены любовью Бога к человеку, в них везде говорится о той несказанной радости, которую должен иметь человек как дитя Божие.
Апостол Павел, находясь в очень тяжелых «узах» в Риме, — в каменном мешке, без дверей и окон, куда спускали узника на веревке, и откуда извлекали его для казни, с оковами на руках и ногах, — он пишет ученикам своим: «Радуйтесь, и опять повторяю вам — «и паки реку» — радуйтесь!» (Флп 3:1; 4:4). Возможно ли это? Возможно. Есть замечательная молитва святого мученика Евстратия, которую запечатлели в памяти своей ученики перед самой его мученической кончиной. Он говорит, словами обращаясь к Богу: «Телесные сия мучения суть веселие рабом Твоим». Казалось бы, насколько трудно представить себе, чтобы муки, перенесенные святым Евстратием, были радостными — в нашем понимании. Святой Игнатий Антиохийский, преемник святого апостола Петра на Антиохийской кафедре, с радостью путешествует в оковах из Антиохии, с Ближнего Востока, в Рим, на верную смерть, и пишет послание по пути своим ученикам и окружающим его людям, которые сопровождают его и понесут эти послания в другие Церкви, что он с радостью шествует, чтобы быть там раздробленным зубами зверей, как чистая пшеница, чтобы стать хлебом Божиим. Этот поэтический образ опять-таки не придет в голову человеку, удрученному своей собственной болью, своей собственной скорбью.
Но это было давно, почти две тысячи лет тому назад… А в наши дни? Вспомните преподобного Серафима, который встречал каждого приходящего к нему словами радости, который в течение всего года приветствовал приветствием: «Христос воскресе!» — и обетование его, которое казалось парадоксальным для современников — и даже для нас, — что «мощи мои понесут в Дивеево летом и будут петь Пасху»… Еще двадцать, пятнадцать, десять лет тому назад это казалось невероятным, а мы были свидетелями тому, что именно в июльские дни мы вновь поклонялись останкам священным преподобного Серафима, и шел он от Москвы до Нижнего, до Дивеева, сопровождаемый толпами людей, которые пели в основном Пасху, потому что лучше всего наш русский народ знает пасхальные песнопения, и радость пасхальная сопровождала победное шествие мощей преподобного Серафима…
Вспомним и иные примеры прославленных и не прославленных святых. Когда люди, удрученные тяжкими недугами, десятилетиями прикованные к постели, были утешением и источником радости для тех, кто приходил к ним со своей болью, со своими заботами, и от них, вот этих страдальцев, черпал мир, успокоение души и с радостью нес этот дар в свой дом и окружающим. Отчего все это, братья и сестры? Оттого, что Церковь — это мир, это среда, это дом, по образу библейскому, — дом радости. И потому, когда касается нас какая-либо нужда, мы, прежде всего, должны вспомнить об этом.
А мир полон боли, мир полон скорби, нужды, испытаний, болезней, лишений… И вот эти — отдельные или постоянные, не прерывающиеся — бедствия, которые обрушиваются, как кажется, на нас, повергают нас, как пели мы в акафисте, «в пучину отчаяния». Как маленькая лодочка, попавшая в бурный поток, то зарывается в волны, то готова совсем пойти ко дну. Для чего же делается это? Для чего Господь, даровавший нам такой обильный, необычайный дар неотъемлемой радости, дает нам эти скорби и переживания, которые сопутствуют каждый день и каждому человеку? Это напоминания близости милости Божией. Подумаем сами: что было бы, если бы мы, посадив какой-то слабый росток, обрушили на него и дождь, и снег, и какие-то другие «физические нагрузки»: гнули бы его, ломали, выдергивали? Удержался бы этот росток своими корнями? Нет, он сразу исторгнут был бы из почвы, надломился бы и завял.
Вспомним, как Господь говорит: «Мудрый человек, слушающий слова Мои и исполняющий их, подобен мудрому строителю, который дом свой ставит на камне. И подули ветры, и обрушились дожди, и было землетрясение, и устоял этот дом, потому что стоял он на камне. А человек безрассудный дом свой строит на песке. И пошли дожди, и подули ветры, и сотряслась земля, и обрушился дом тот, потому что он был на песке». И заканчивает Господь Свою Нагорную проповедь: «И было падение его великое» (см.: Мф 7:24–27).
Итак, братья и сестры, когда дуют ветры, когда сотрясается земля, когда, казалось бы, обрушиваются ливни воды или снега, образно выражающие ту боль, которую человек испытывает в жизни, это говорит о том, что «росток» наш глубоко укоренен в почву, что дом наш крепко стоит на камне, что не страшны эти бедствия, которые обрушиваются на человека извне. Лишь бы был только крепок его внутренний «дом», и та радость, которую мы черпаем в Церкви, всегда присутствовала в нашем сердце. Аминь.
1998 год
