на наш Телеграм
Алексей Ильич Осипов в разное время рекомендовал книги к прочтению. Редакция Предания.ру, в свою очередь, несколько раз просила совета у Алексея Ильича — что можно выложить в нашу медиатеку и что можно озвучить. В этом тексте мы собрали эти рекомендации (насколько их можно было восстановить).
Сами лекции профессора Осипова, его книги и наши их озвучки — на его страничке.
«Письма валаамского старца (1939–1956)» — крайне авторитетное в современном Православии собрание наставлений в духовной жизни. А. И. Осипов оценивал «Письма валаамского старца» как «бесспорную вещь, прекрасную пищу»; «валаамский старец поистине человек глубочайшего смирения, глубочайшего проникновения, человек очевидной святости».
Игумен Никон (Воробьев). Монах, священнослужитель, узник сталинских лагерей, духовный писатель. Известен своими многочисленными письмами к духовным детям. Игумен Никон продолжал традицию Игнатия (Брянчанинова) — акцент на трезвении, покаянии, борьбе со страстями.
Его духовный сын, профессор А. И. Осипов, рассказывал об игумене Никоне: «Это был человек очень образованный. Достаточно сказать, что он выучил немецкий и французский только для того чтобы читать философские труды в подлинниках. Он был прекрасным художником, играл на альте, пел в хоре, был регентом. Вообще был человеком универсальных дарований. Великолепный стилист. Прекрасный дар слова. И он всё это оставил, приняв в 31 г. монашество. Вы понимаете, что такое принять монашество в 31 г.? Надо быть сумасшедшим. Через 2–3 года его арестовали. Он завещал всем в руководство творения свт. Игнатия (Брянчанинова). «Для нашего времени, — говорил он, — нет лучшего руководителя в духовной жизни». Последнее, что сказал Никон (Воробьев), его завещание: «сейчас время осуждения, неприязни, зависти». И он буквально умолял: «жалейте друг друга, несмотря ни на кто он, что он. Я уже боюсь сказать “любите”, слишком высоко — “жалейте”».
«Душеполезные поучения» аввы Дорофея — одно из центральных произведений аскетической литературы, вобравшее в себя предшествующую традицию. «Поучения» аввы Дорофея, написанные простым и безыскусным языком, — это своеобразная аскетическая «азбука», решающая основные вопросы духовной жизни и монашеского подвига.
Святитель Игнатий (Брянчанинов). Осипов писал о нём: «один из авторитетнейших русских духовных наставников и писателей XIX в. Его творения являются своего рода энциклопедией духовной жизни и представляют собой одно из таких отеческих писаний, имеющих, однако, особую для современного христианина ценность. Эта ценность обусловлена тем, что они:
— написаны на основе тщательного изучения святоотеческих творений и испытаны в горниле личного подвижнического опыта;
— дают ясное изложение всех важнейших вопросов духовной жизни, в том числе и опасностей, встречающихся на ее пути;
— излагают святоотеческий опыт богопознания применительно к психологии и силам человека ближайшей к нам по времени и по степени обмiрщенности эпохи (XIX в.)».
«Возненавидеть мечтательность, уводящую от Бога на страну далече, отвлекающую душу от главного — покаяния» — вот главное послание писаний игумении Арсении (Себряковой). Чистейшее выражение православного учения о духовной жизни.
Георгий (Стратоник) Задонский Затворник — один из самых значимых русских духовных писателей XIX века. О его сочинениях свт. Игнатий (Брянчанинов) писал: «Вот духовный писатель, ушедший далеко от всех духовных писателей нашего времени. Дворянин, воин, он сложил с себя оружие вещественное, чтобы вступить в поприще брани духовной, провел в неисходном затворе семнадцать лет и скончался в 36-м году, будучи 47 лет от роду, духовным успехом заменив лета многа. С пера его текут струи благодатные, недостаточество внешнего образования заменяется обильным достоинством духовным. Книжка сия сделалась одною из моих настольных».
Иоанн Кронштадтский. Осипов писал о нём: «своей жизнью, проповедями, неисчислимыми чудесами он защищал и утверждал Православие более могущественно, чем любые профессора-апологеты. Так, дневник св. Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе» представляет собой замечательный пример духовной жизни».
Фаддей Витовницкий. В старце Фаддее Витовницком сошлись традиции валаамцев, оптинцев и горняцко-туманских исихастов — учеников синайских исихастов. Поучения старца Фаддея Витовницкого крайне просты: большей частью почти «примитивные» афоризмы, несущие, однако, евангельскую мудрость, полные смирения и любви. Вот несколько высказываний старца Фаддея Витовницкого: «главнейшее в духовной жизни — хранить сердце в мире. Даже наименьшая мысль, которая не основана на любви, разоряет мир. Богу приятны смиренные и кроткие душою. Они не гневаются, когда их обижаешь, они полны доброты и мира. Лучше петь, чем причитать. Пой. Народ говорит: тот, кто поет, о зле не думает. Только любовь и благость спасают и человека, и весь мир. Ничего никогда не добиться насилием. Силой можно только вызвать отпор и ненависть».
Василий Кинешемский. Будучи простым педагогом, он по обету — после того, как чуть не утоп, — принял монашество. Вел подвижническую жизнь, активно проповедовал и миссионерствовал в годы советской власти, создавал кружки по изучению Писания и т. п. Проявил активное участие в судьбе сирот, чьи родители погибли от голода на Поволжье. Пережил много ссылок и заключений. Он писал о Евангелии: «почему же Евангелие называется Евангелием? Почему оно является благою вестью? Это весточка из потустороннего мира на грешную землю. Весть от Бога страдающему, томящемуся во грехе человеку; весть о возможности возрождения к новой, чистой жизни; весть о светлом счастье и радости будущего; весть о том, что все уже для этого сделано, что Господь отдал за нас Своего Сына. Человек так долго, так страстно, так тоскливо ждал этой вести».
Феофан Затворник. Флоровский писал о нём: «верным и типическим продолжателем отеческой традиции в аскетике и в богословии был Феофан Говоров. […] Религиозный идеал Феофана всего меньше можно назвать бытовым. И не в прикладных примечаниях об “относительных обязанностях” христиан разных состояний можно распознать его замысел. Это всего прежде идеал духовной жизни… Тема Феофана всегда о душе, стоящей перед Богом, в сокрушении, и в покаянии, или в молитве. “Вся надежда тогда Спаситель, а отсюда непрестанное: Господи помилуй…” Христианин восходит к Богу, через раскаяние и покаяние, и живет в Нем, “и в изумлении погружается в Его непостижимой беспредельности, и пребывает в Божественном порядке”, благоговейно чтит и созерцает этот Божественный порядок бытия и жизни…».
«Лествица» — книга, аккумулирующая духовный опыт православия, фиксирующая «ступени» восхождения человека к Богу. Неподготовленного читателя может шокировать, даже испугать суровость этой книги — «Лествица» написана монахом и для монахов, мирянам трудно ее воспринимать. Но это ложное впечатление. Иоанн Лествичник описывает путь в свободе совершаемой метанойи (покаяния, поворота ума), обретения бесстрастия (истинной свободы), и через него — священного безмолвия, в котором становится возможным услышать голос Божий. От начала и до конца, всё больше и больше, это — путь возгорания любви, постоянно ускоряющейся динамики устремления к Богу.
В начале долгого пути Лествичник напоминает главное — Любовь Божья не знает границ: «Всех одаренных свободною волею Бог есть и жизнь, и спасение всех, верных и неверных, праведных и неправедных, благочестивых и нечестивых, бесстрастных и страстных, монахов и мирских, мудрых и простых, здравых и немощных, юных и престарелых; так как все без изъятия пользуются излиянием света, сиянием солнца и переменами воздуха; несть лицеприятия у Бога».
На последней (тридцатой) ступени «Лествицы» подвижник встречает эту Любовь: «Тогда Она (Агапе), сия Царица, как бы с неба явившись мне, и как бы на ухо моей души, беседуя, говорила: доколе ты, любитель Мой, не разрешишься от сей дебелой плоти, не можешь познать красоты Моей, какова она. Лествица же […] пусть научит тебя составлять духовную лествицу добродетелей, на верху которой Я утверждаюсь, как и великий таинник Мой говорит: Ныне же пребывают вера, надежда, любы, три сия: больши же сих — любы».
Важно еще сказать, что Иоанн Лествичник не считает чистоту монополией монахов: «Некоторые говорят, что по вкушении плотского греха невозможно называться чистым; а я, опровергая их мнение, говорю, что хотящему возможно и удобно привить дикую маслину к доброй. И если бы ключи Царства Небесного были вверены девственнику по телу, то и мнение оное, может быть, имело бы основательность. Но да постыдит умствующих таким образом тот, кто имел тещу [ап. Петр], а был чист и носил ключи Царствия».
Христос, Его заповеди не знают деления на монахов и мирян. Лествичник говорит женатым: «всё доброе, что только можете делать, делайте; никого не укоряйте, не окрадывайте, никому не лгите, ни перед кем не возноситесь, ни к кому не имейте ненависти, не оставляйте церковных собраний, к нуждающимся будьте милосерды, никого не соблазняйте, не касайтесь чужой части, будьте довольны оброки жен ваших. Если так будете поступать, то не далеко будете от Царствия Небесного».
Иоанн Лествичник писал просто, народным языком, используя поговорки и присловья. Его советы всегда практичны и точны, подкреплены тонким психологическим анализом.
Исаак Сирин. «Достигших совершенства признак таков:если десятикратно на день будут преданы на сожжение за любовь к людям, не удовлетворяются сим». Исаак Сирин описывает путь христианина к Богу, путь освобождения: покаяние — обращение от рабства греха к Богу, очищение — стяжание свободы, совершенство — полнота любви и восторга. Суть подвига пути монаха — молитва — устремление души к Богу, а в идеале — Богообщение. Покаяние не есть уход от творения Божьего, а поворот ума, выход из «мира сего» как совокупности страстей, системы порабощения, «законов». Поэтому путь подвижника есть путь свободы, Бог действует в человеке «в таинстве свободы». И жизнь будущего века Исаак Сирин называет «отечеством свободы». В начале молитва — от недостатка, в конце — полнота радости. Молитва зажигает любовь, и в совершенном монахе любовь безмерна.
Мало кто так сильно запечатлел евангельскую любовь и сострадание как Исаак Сирин: он молился за животных, за самого дьявола. И ад, по Исааку Сирину, — любовь Божья, которую грешники воспринимают как боль и страдание, именно потому, что они грешники — грех в неприятии любви, в ненависти к любви.
Жития — естественно, Алексей Ильич советует их к прочтению. У нас был целый цикл подборок о патериках и житиях, о людях Церкви.
Письма Амвросия Оптинского — наверное, самого знаменитого оптинца. Настоящее сокровище, чистое золото святоотеческого духовного наставления. Трезвость, строгость, точность и, конечно, любовь — основные черты этих писем.
«Небо на земле» — труд Вениамина (Федченкова) о Евхаристии на основе творений св. Иоанна Кронштадтского.«О вере, неверии и сомнении» — своеобразный вид автобиографии, «исповедь о вере», «заметки сердца» как определяет сам Федченков. «О вере, неверии и сомнении» — это череда воспоминаний и размышлений, связанных с духовным путем владыки Вениамина.
Серия коротких автобиографических рассказов игумена Николая (Парамонова) «Шел к Богу человек»— книга о том, как люди находили Бога в конце советского периода и самом начале постсоветского. Отец Николай (Парамонов) рассказывает о своем детстве, о том, каково это было быть молодым православным в советское время; о том, как он учился на художника, служил в армии, учился в Семинарии и Академии, о своих первых шагах как священника. Книга написана легко, свежо, безыскусственно, с теплом и радостью.
«Вера глазами физика» Джон Полкинхрон. «Наука и богословие едины в убеждении, что существует некая истина относительно природы вещей, которая может быть открыта и принята. Подобное единство особенно важно в наш постмодернистский век, ибо оно противостоит широко распространенному мнению, будто человеку доступны лишь различные взгляды, но не истина. Конечно, наука и религия имеют дело с разными аспектами истины, относящейся к одному миру — миру человеческого опыта. Объект научного исследования — объективные явления, которые можно проверить экспериментальным путем, в то время как религия обращается к надличностной реальности Бога, то есть месту встречи, где исследование должно уступить дорогу доверию, и где отклик человека заключается не только в понимании, но и в послушании. Тем не менее я считаю науку и богословие интеллектуальными родственниками. Им есть что сказать друг другу, и совместно они позволяют нам понять действительность значительно глубже, чем мы могли бы это сделать, оставаясь в рамках лишь одной из них», — так определяет сердцевину своих взглядов Джон Полкинхорн, богослов и физик-теоретик.
«Не от мира сего» — биография отца Серафима (Роуза), написанная его учеником и последователем иеромонахом Дамаскином (Кристенсеном). Серафим (Роуз) — без преувеличения, удивительный человек. Обычный американец, рожденный в Калифорнии в семье протестантов, он проделал путь к Православию, став основателем монастыря, миссионером и одним из самых известных современных богословов.
Дореволюционная книга о душе: бессознательное, посмертная жизнь души и прочем — «Из области таинственного» Григория
Дух, душа, тело — так называемая «трихотомия», образ человека, часто применяемый Святыми Отцами. Лука Крымский, будучи выдающимся ученым и врачом с одной стороны, и пастырем — с другой, писал «Дух, душа, тело» в условиях гонений, атеистического оболванивания целой страны. Эта книга призвана с позиций разума опровергнуть материалистическую теорию человека.
«Два града. Исследования о природе общественных идеалов»— собрание статей отца Сергия Булгакова: «Карл Маркс как религиозный тип», «Христианство и социальный вопрос», «Апокалиптика и социализм» и др.
«Смысл жизни» — главная книга Евгения Трубецкого, одна из центральных в русской философии. «Смысл жизни» вобрал все лучшее в мысли Трубецкого: искание истины, рациональный путь к Богу, отточенность и четкость формулировок, ясность построений, живое, горячее, художественное письмо.
«Переход. Последняя болезнь, смерть и после» Петра Калиновского — может быть, лучшая книга о посмертном состоянии души. Весомость и обстоятельность, отсутствие мифотворческих фантазий выдает в авторе врача. Совмещение ученного и христианина в одном лице придает изложению Калиновского нужную гармонию и многосторонность.
«Мысли о религии и других предметах» или просто «Мысли» — главный труд Паскаля, одно из высших достижений философии. «Мысли» — это собрание заметок к «Оправданию христианской религии», задуманной, но не воплощенной Паскалем апологии христианства против атеизма. Бессмысленно говорить, насколько гениальна эта книга.
«Камо грядеши» — лучшее произведение Сенкевича, роман из жизни ранних христиан.
